Читать книгу Императорская Россия в лицах. Характеры и нравы, занимательные факты, исторические анекдоты - Игорь Кузнецов - Страница 9

Король Шведский Карл XII вдруг вознамерился дать сражение под Полтавой вместо 29 июня – 27-го числа (1709) и с вечера пред тем днем отдал приказ, чтоб с полуночи вся его армия была в готовности к наступлению и чтобы не обременяла себя запасным хлебом: «В российском лагере его довольно, так смогут досыта наесться». Итак, в назначенный день с полуночи и гораздо ранее солнечного восхода выступил сам из лагеря, а кавалерии велел идти вперед для нападения на отводные российские полки и на конницу. Сделалась тревога и пальба с обеих сторон; донесли Петру, который тогда еще опочивал, что шведы уже наступают и атакуют наши отводные посты и конницу. Его величество, вскочив, спросил:

– Сегодня 27-е число?

– Так, ваше величество, – ответили ему.

– Как же говорили на 29-е число? Так, знать, он переменил и тем хочет нас нечаянно уловить.

Между тем, выйдя из палатки, слышит уже сильную пальбу с редутов: пушечную и ружейную, тотчас повелел полкам своим выступить из лагеря, а сам возвратился в палатку, сказав: «Я скоро сам к полкам буду». Немедленно вооружился и принес теплую молитву к Всевышнему, вышел и сказал: «Теперь на начинающего Бог, а по Нем и мы!» – и с тем сев на лошадь, поскакал предводительствовать своею армией и ободрил всех своим присутствием.

* * *

На другой день после Полтавской битвы представлены были государю все знатные шведские пленники. Он принял их милостиво, отдал шпаги и сожалел об их несчастии, а также о не миролюбивом их короле. Потом угощал в шатре своем фельдмаршала Реншильда, графа Линца и прочих генералов и пил за здоровье их с достопамятным изречением: «Я пью за здоровье моих учителей, которые меня воевать научили!» Выхваляя мужество и храбрость Реншильда, он пожаловал ему свою шпагу.

(Из собрания И. Преображенского)

* * *

Когда разбили шведов под Полтавой, за бежавшим неприятелем отряженная погоня настигла его у Переволочны. Всех взяли в плен, кроме Карла XII, который с малой свитой ушел на противоположный берег реки; оставалось только переправиться через оную. В пущую тревогу является генерал-майор князь Григорий Семенович Волконский, украшенный белой перевязью через плечо, с царским указом остановить погоню. <…> Впоследствии открылось, что это сделано было с намерением и что царю побег королевский, так сказать, развязывал руки.

(Из собрания П. Карабанова)

Во время Русско-шведской войны в Петербурге для большей осторожности зимою через Неву ставились рогатки с Выборгской к Московской стороне.

Они охранялись часовыми, которым было приказано после вечерней зари не пропускать никого ни в Петербург, ни из Петербурга. Однажды Петр Великий был в театре, находившемся на Литейной, недалеко от дома кумы его, генеральши Настасьи Васильевны Бобрищевой-Пушкиной. Она тоже была в театре и просила государя приехать к ней после представления на вечеринку, на что он и согласился. После спектакля Петр незаметно вышел из театра и с одним денщиком в маленьких санях заехал со стороны Охты к упомянутой куме.

Подъехав к часовому, стоявшему близ Литейного двора с Московской стороны, и назвавшись петербургским купцом, запоздавшим на Охте, просил его пропустить.

– Не велено пропускать, – отвечал часовой. – Поезжай назад.

Государь предлагает ему рубль и, все прибавляя по столько же, доходит до десяти рублей. Часовой, видя его упорство, сказал:

– Вижу, что ты человек добрый, так, пожалуйста, поезжай назад, буде же еще станешь упорствовать, то я или принужден буду тебя застрелить, или, выстрелив из ружья, дать знать гауптвахте, и тебя возьмут под караул как шпиона.

Тогда государь поехал к часовому, стоявшему с Выборгской стороны, и снова, сказавшись купцом, просил пропустить. Этот часовой пропустил его за два рубля. Пробираясь по Неве к дому Бобрищевой-Пушкиной, государь попал в полынью и был едва выхвачен из нее денщиком, а лошадь сама выпрыгнула на лед. Петр приехал к куме весь мокрый. Увидев его в таком виде и услышав, что случилось, все присутствующие пришли в ужас.

– И зачем, батюшка, – пеняла государю хозяйка, – самому тебе так трудиться? Разве не мог ты послать для осмотра караулов кого-нибудь другого?

– Когда часовые могут изменять, то кто же лучше испытать-то может, как не я сам? – отвечал Петр.

На другой день состоялся приказ по полку: часового-изменника повесить и, просверлив два взятые им за пропуск рубля, навязать их ему на шею, а другого часового произвести в капралы и пожаловать десятью рублями, предложенными ему накануне.

(Из собрания И. Преображенского)