Читать книгу Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки - Игорь Матрёнин - Страница 136

Как же всё-таки хорошо и правильно это было, когда лет десять назад, просто так, разом и навсегда я перестал смотреть телевизор. И имена упырей-политиков, хитрожопых воротил бизнеса, жирных эстрадных звёзд и крикливых телеведущих той поры навсегда исчезли из моей уставшей головы. А вновь появившихся я и знать не знал в упор, поскольку даже на маршрутку, где я мог услышать гадкие новости пропавшего для меня поганого мира, бабок у меня тогда решительно не было, и я бегал пешком на весьма дальние дистанции.

Босяцкий забег от пьяного Седьмого микрорайона до пост-революционного Сормово был вообще каждодневным плёвым делом. А вот олимпийским рекордом было памятное ночное путешествие от центральной купеческой Покровки до родной окраины, где далее лишь кладбище, да лес. Время марафонского следования, кстати, заняло, по-моему, часа четыре.

Вообще, когда я начинаю жить где-то, будь то новый район, город или даже страна, мои ограниченные интересы охватывают лишь несколько мест – «магазки» с музыкой, театры-музеи и винные лавки. Всё остальное я нахожу по унылой необходимости, каждый раз, как в первый, приставая снова и снова к проходящим бабкам с сакраментальным вопросом, а-ля «простите, а где тут аптека, сберкасса, остановка, почта, вокзал и хозяйственный магазин?». Это касается и грустного города, где родился и прожил довольно много странных лет.

Как-то грянул печально известный «путч» (простите, граждане, за ещё одно неприличное слово), и мои тогдашние товарищи театрально заламывали руки, не имея возможности пробраться в «мятежный центр» и истово голосить в толпе таких же ура-патриотов.

Я тоже стреноженным конем мялся на глухой остановке – движение было благоразумно перекрыто местными градоначальниками, иначе вся эта восторженная, будто курсистка на первом балу, толпа из предместий натворила бы лютых бед. Только дай потрясти этим копеечным бунтарям кулачками, погорлопанить «за Рассею» и перевернуть пару урн, далее процесс потеряет контроль, будут бить ментов, друг друга и собственную грудь, это факт общеизвестный…

Мысли свои «несвоевременные» по поводу всего этого дерьма я, конечно, не высказывал, ломать носы и без «революционеров» было кому, а посему тоже делал озабоченное лицо. Тем более, что это было совсем несложно – мне действительно тоже нужно было в центр до зарезу! Во время этого трогательного, «до поносу», единения масс в праведном порыве защиты свобод демократии меня интересовало лишь одно – как добраться до моих «ништяков на пиратке».

Дело в том, что при всей общей замшелости, городок у нас был невероятно продвинут в смысле музла! А «ништяками» было принято называть всё, что еженедельно приходило в лавки благородных «подвижников» и «просветителей», то есть барыг – тех, кто это нам все доставлял и сбывал за невеликие, впрочем, деньги.

Тогдашние новички «Porno For Pyros», «Faith No More», «Concrete Blonde», «Mr. Bungle», а также маститые мэтры «околоавангарда» «Coil», «DAF», «Psychic TV», всё это «модное» появлялось в нашей дыре чуть ли не в день официального релиза. От души, по-честному и без дураков, я так благодарен суровому, но обаятельному чуваку Максу – «центровому» поставщику чудесной новой и старой музыки всех самых невообразимых жанров. Не знаю, где он сейчас и чем коммерчески дышит, но было время, когда к нему, как к почитаемому гуру, стекались толпы жаждущих приобщиться к неизведанному доселе миру кривой, и не очень, музыки.

Итак, вожделенная «пиратка» находилась в центре, а вот я-то был тут, в захолустье, а между тем какая-то мажорская личность с верхней части города, без сомнения, перебирала холёной ручкой МОИ, МОИ ДИСОЧКИ!!! Тиражи «ништяков», как правило, были мизерными, и если ты не успевал ворваться в помещение в первых яростных рядах, то, пиши пропало, останутся только слушанные-переслушанные Заппа и Стоунз, и «радость многих детских сердец угаснет», как было витиевато написано в знаменитых «письмах счастья».

Сколько же я отстоял на жутком морозе перед стеклянной дверью царства благодетеля-Максима… Как мы тряслись и мёрзли, волосатики в некрасивых и негреющих куртках – вот прошел час, ещё один… И раздается страшный вопль отчаяния и боли – Макс заболел, он не приедет! Вот это было самое страшное для изломанной меломанской души! С каким чувством потери и обиды мы тащились обратно без привычной «дозы» искусства…

Зато уж когда, оттирая ушлых соперников локтями, мы врывались в родное помещение, где теплее-то, чем на морозном ветру было едва ли, то ряды картонных коробок со стеклянными драгоценностями тут же согревали наши негнущиеся пальцы и дрожащие от предвкушения сердца! Ниш-тя-ки-и-и!!! Выбираешь намного больше, чем сможешь купить – а иначе зоркие конкуренты тут же захватят бесценную добычу, урча и сопя от вожделения. Потом, через час судорожного осмотра, начинаешь заставлять себя трезво смотреть на безжалостный мир. Денег хватит только на три дисочка… Начинаешь с кровью и мясом отдирать от себя и откладывать не первоочередное, потом делишь на кучки джаз, авангард, классический рок и дрожащими руками оставляешь то, что, быть может, заберут немедленно и не будет твоим никогда…

Спаситель и отец родной Макс, когда бывал в настроении благодушном, позволял даже взять пару-тройку «пластиночек» в долг, вот тогда это был праздник! Ты шёл, да нет, летел домой, держа в побелевших пальцах шесть-семь компактов с такими шедеврами, что бормотал посиневшими от стресса губами тихонько, словно помешанный: «Все, все мои, фик я их теперь отдам, где хочешь денег найду, займу, украду, но красавчики эти – мои, мои на веки вечные!».

А теперь у нас тут «путч» этот поганый!!! Уходят-уходят родные компактики! Так и вижу плотоядно-победно хохочущую морду богатенького покупателя, как загребает он пригоршни моей музыки, не разбирая, торжествуя, роняя часть на прилавок…

Б-р-р! Не-е, я вне политики, раз от неё одни лишь несчастья нашей меломанской касте. Да только легко было не знать имени нового президента (а я и не знал, реально, почти никогда) лет десять, а даже и пять назад, но теперь же наш «индепендент-интернет», наш отдельный свой мир «олбанского языка» и «сальвии» уже настырно суёт в растерянное лицо портреты, имена и речи этих новых, кто крутит, рулит и знает, что нам нужно…

Эх, украли даже панковский «тыр-нет», на его месте та же помойка, что и в «ящике»! Ну ничего, «наши заботливые», «будем искать, будем искать»…