Читать книгу Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки - Игорь Матрёнин - Страница 29

Совершенно зауряднейший Московский Новый год

Оглавление

Наш спаситель Лёшка Алексеенков жил в далёком Перово в однокомнатной небольшой квартирке на верхнем, прожаренном солнцем этаже. Проживали они втроём – сам Лёха, глупый попугай и запуганный кот Тихон. Запуган он был экстремальной физиотерапией, которую регулярно производил Лёшка, считая, что это чрезвычайно полезно для драгоценного «котейского» здоровья. А состояла она, дикая физиотерапия в раундах вольной борьбы с ним, безвольным пушистым Тихоном, с заламыванием мохнатых лапок и завязыванием в узел упитанного тельца котейки.

Жизнь Лёха вел шальную. Череда разудалых попоек и случайных девиц сменялась многочасовыми сеансами игрищ в самые злющие «стрелял́ки». До того как перейти на относительно спокойную «охранную» стезю, он имел множество других специальностей несколько другого, весьма опасного свойства, о которых, понятное дело, я деликатно промолчу.

Бывший прилежный спортсмен, заслуженный борец-разрядник, он, однажды удало демонстрируя залихватский боевой приём, чуть не сломал мне руку, искренне не понимая, чего это я так жалобно вою и извиваюсь в его лихом заломе. С той суровой поры я стал намного лучше понимать его зашуганного Тихона.

И вот, грозный наш Лёха Алексеенков, имевший в друганах почти одних только уголовников, видя нашу «стеснённую» ситуацию, легко молвил: «Ну чего с вами, артистами делать, живите… Но учтите! До тех пор пока постоянная тёлка не заведется!». Постоянная тёлка не заводилась где-то год, и мы двенадцать безумных месяцев методично и с изумлением наблюдали всех его, так сказать, тёток непостоянных.

Пили мы практически каждый день и довольно жёстко… И как мы только не сдохли в этот наш сугубо «творческий» участок жизни и судьбы?

Ночами, когда по обыкновению не весьма крепко держащий стакан Русёк вырубался чуть ранее (поглощение алкоголя в промышленных масштабах не совсем его стезя), мы с романтиком Лёхой вели «научные» беседы об НЛО, полтергейстах, «Розе Мира» Андреева и прочей эзотерической дребедени, детская склонность к которой нас особенно объединила…

Мы душевно «киряли» дальше, и неутомимый Лёха проводил со мной сеансы одновременной игры в «краплёные картишки», на раз обыгрывая в любом жанре, сколько угодно конов подряд и с любым, предложенным мною же, счёте. Комментировать из деликатности я снова ничего не буду, вы не против?

Несколько слов о его знаменитом сортире… «Святые стены» его каллиграфическим, идеальным почерком были испещрены сложнейшими формулами и выкладками из теории относительности, и это было, доложу я вам, что-то и с чем то!

Как мы не перегрызли там друг друга, три упрямых мужика за долгий год в одной-то маленькой комнатухе, неизвестно, но серьёзно мы практически не бодались.

В гости в наш вертеп залетала порой только Ражева, и один её новогодний заплыв я попробую живописать.

Праздновали разномастной компашкой – естественно, хозяин Лёха, Иришка, Русёк, я и давние Лёшкины друзья, семейная пара: добродушный здоровяк с детским лицом Серёга и Ольга, худенькая девушка с чёрным поясом по каратэ. Выпито было немало. Так пишут обычно, чтобы обозначить силу праздничного смещения сознания, но что эта фраза скажет про нас, кто всосал в себя половину винных запасов славного района Перово и его не слишком дивных окрестностей.

Падал тихий снежок, народ периодически тоже осыпался на пол, и под утро принято было решение мягко отойти ко сну. Размещение пар на ночлег показалось мне чем-то ужасно несправедливым (какой же пьяный маразм!) и я неторопливо собрался… и ушёл, тая обиду в ранимом сердце, правда, уже напрочь не помня, какую именно.

Никто, собственно, и не заметил моего трагического побега.

Хватились меня через час, когда я в пьяном «коматозе» катался оставленным пакетом в метро или топтался по «приятному» снежку в сказочных перовских задворках.

Бедная Ражева с трудом, но, всё же осознав, что её идиот пропал, безумно испугалась и плача стала то просить, то требовать разыскать меня и «возвернуть» на базу. Сопровождали «Ирусеньку» в поисках «меня» попеременно покорный Серёга и не на шутку злой на меня предводитель гулянки Лёха.

Сердитый Лёха беспрестанно матерился и периодически позванивал каким-то своим дружкам-уголовничкам, описывая мои «внешние признаки» и комментируя поимку примерно следующим: «Не-не, бить не надо, тока приведите!». Затем следовал экспрессивный поворот к ошалевшей от горя Ражевой, и изрекалось что-то вроде: «Твой муж – взрослый мужик, и если потеряется – хрен с ним!».

Производилась очередная смена «поисковой бригады», и вот теперь меланхоличный Серёга успокаивал всю уже в слезах Иришку: «Ну чего ты, не надо плакать, нагуляется, придёт, вот увидишь, он уже и идёт… Наверное…». И всё это «психологически-фрейдистское» действо, разумеется, сопровождалось методичным выпиванием коварной, но успокоительной перовской «медовухи», прямо посреди проезжей части и из горла́.

Ну а в финале, уже опекавшая Ражеву сердобольная Ольга, затащила её, бедолагу на знаменитые «булгаковские» Чистые Пруды покушать, «чем Бог послал», в местном «зазывистом» Макдаке. И ей там понравилось.

Дурь моя постепенно выветривалась, и так потянуло меня домой, в тепло, к друзьям, что почти спортивной трусцой дотрясся я до родимого подъезда и испросил прощения и прибежища.

Всеобщей радости не было предела, вновь полноводным потоком полилась «медовуха», и мы грамотно нарезались уже так «стильно», что худо стало всей честной компании, и измученный алкогольной интоксикацией народ весьма комично боролся за «места спасительного уединения».

И наконец, когда угомонились все, даже самые буйные и неутомимые, и сон завитал над утомлёнными головами, раздался запоздалый телефонный звонок главарю нашей банды Лёшке: «Ну чё, братан, нашли?». «Кого нашли?» – Лёха с угару и тотального недосыпа законно совершенно не «одуплял», о чём «правильно» ведёт речь местная братва. «Ну, мужика, что до утра не приходил!».

Общий хохот озарил комнату и весь без того Белый День, и все счастливо поняли, что, несмотря на всю дурищу, бессонную ночь, мы вспомним об этом когда-то с приятной тоской и щемящей ностальгией, как что-то объединившее очень странных и разных людей…

Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Подняться наверх