Читать книгу Роман без «Алкоголя» - Игорь Матрёнин - Страница 21

Снова воспоминания с далёкой Горбушечки… Совсем я старпёр? Да вы даже знать не знаете, какой я знатный старпёрище! Окончательный и бесповоротный.

Закрыта моя нелюбимая и возлюбленная Горбушка. На веки вечные, быть может, Или нет? Я бы пережил любую чёртову депривацию драгоценных «си-дишек», но самый первый диск Акцепта, 1979-го годочка, с обложкой, «где баба с пилой», заказанный, привезённый… Лежит там, родимый, мёрзнет… Или наоборот, плавится от немыслимой жары. Жары невнимания.

Жара невнимания неслабо затронула всех нас, гадко сытых и некрасиво голодных, но фик со всем этим, я ж всё про мою хитрую Дилершу Горбуле́нцию…

«Сольники Билла Уаймена?» – словно матёрый гиперуслужливый официант с салфеточкой на руке наперевес, безумно комично предложил моему «корефану в законе» Серёже седеющий патлатый дядёк в очках и полнейшем меломанстве.

Сольники великого басиста Роллингов «чёта как-то сёдня не пошли», но как же это было потешно увидеть и заслышать.

Я записываю все эти дурацкие строчки совершенно бухим, и в придачу беспрестанно грызу хлебные палочки «Mix Bar», так дико напоминающие по вкусу советские (я безобразный старпёр, помните) наши эти штучки из длинных, мать их, коробок. И мне нихрена́шечки не стыдно. Вот.

Ещё пару словечек о славных продавцах с не менее прославленного «Горба́». Один (или одна, не помню) в распьянцовском удальском угаре, с коньячной пеночкой в углу рта кричал: «Да я этих геев, пидарасов и жидов убивал бы нах…й!!! Вешал бы жёстко!!! Сидеть бы рядом не стал, так богомерзко!!!».

Буквально через пару недель я с ужасом заметил «у рабочего станка» вышеуказанного крикуна (или крикунши, как вам больше полюбилось) именно вот того самого «гея, пидараса и жида». На мой же растерянный вопрос, мол, а как же насчёт «вешал бы жёстко», мне было поразительнейшим образом «отповедано», словно козлина Онегин бедняжке Татьянке: «А мне пофик, кто он, жид, гей или пидарас! Лишь бы бабло приносил! Он поднял наш филиал (!) на такой невиданный уровень продаж, что никто и никогда…».

Ну, пиз…ец же. А я ведь «душевно» выпивал с этими «беспринципными беспринци́пами»…

А бесконечная (или уже конечная?) Горбуха была когда-то наполнена не то что пиратскими сиди-шками, как две капли воды похожими на иностранных «благородных», а просто тупо болванками, с нарезанными «недоступными ки́нами и музыками». Они, сердешные, кругленькие, были повсюду. Горы болванок хранились в округленьких таких же коробочках. По десять штук. По двадцать. По сто. И по «х…яццать».

Злостно курировали тамошнюю Горбушке́нцию всякие инспекции, налоговые «и ваще».

Согласно очередной замечательной байке неугомонного старожила Серёжи, он, что называется, «по-босяцки» предупредил безалаберного соседушку, обложенного этими вот самыми коробейками с болваньём по самые потолки: «Чувак, ты там «роллтон» свой, волшебно пахучий оставь на мгновенье, к тебе проверяющая шпилит, здоровая такая тетёха, будь настороже, дружище!!!».

Сосед-корешок, невозмутимо не прекращая поглощать дымящиеся «вкусами Китая» макаро́хи, степенно ответствовал: «За инфу благодарен, и даже должен буду. Но она сюда просто не пролезет…».

Я этого не мог счастливо наблюдать, я в сии милые годы «был дитя». Огромная, очень недоласканная тётка тщетно и трагикомично пыталась проникнуть и бочком, и прочими женскими ухищрениями через крошечный проём для «хозяев-посвящённых», дабы проскочить «к явно пиратско-нарезанным товарам». Наружу, естественно, были выставлены просто башни из чистых нетронутых болваню́шек. Бедная… Она так и уволоклась без своего вожделенного стукаческого гешефту.

Закрыта моя нелюбимая и возлюбленная Горбушка. На веки вечные, быть может, Или нет? Навеки, я знаю… Во всяком случае, для меня.