Читать книгу Сказки моего детства и прочая ерунда по жизни (Неоконченный роман в штрихах и набросках) - Игорь Николаевич Макаров - Страница 35

Эта история про моего отца. Вообще-то я об этом не знал. Точнее я всю жизнь считал, что отец мой не врождённый охотник. Так, стрелял и баловался понемногу, но после этого рассказа, я стал понимать, откуда у моих охотничьих пристрастий ноги выросли и ноги большие. Как говаривали старинные сибирские охотники, что существуют истинные охотники, а есть так – по нужде. Как собаки. Возьми в лес и покажи зверя и будет работать. Это настоящая охотничья собака. Другую, нужно натаскивать и нахаживать, да и то эта собака будет работать хуже природного охотника. Таково се ля ви. Отец мой, оказывается, был, как и мы с братом, чокнутым на охоте человеком, но, в отличие от нас, сей природный дар у него не развился в должной мере. Если из тюрьмы он освободился в тридцать пять, а в двадцать один ушёл в армию, в двадцать четыре – на фронт, я родился, когда ему было сорок два. Поскольку у мамы я был третьим и не последним, а у отца – пятым, и, естественно, тоже не последним, то охотником он никак не мог стать, хотя бы из-за того, что в тайгу он не мог просто попасть. Тем более, когда я родился, он учился в техникуме, работал на руководящих должностях, мотался по району на машине, да и тайги кругом никакой не водилось, но всё равно он таскал с собой Тозовку во всех своих многочисленных поползновениях по району. Я об этом не задумывался, хотя и расспрашивал вельми прилежно обо всём, что приходило мне в голову. Он не особенно был склонен к разговорам об охоте, тем более, когда мне было тридцать лет, то я имел приличный опыт охоты по крупному зверю и во многом превосходил его в этой сфере. Ничего нового он не мог мне рассказать, да, ко всему почему, я перевернул такой объём специальной литературы, так что его рассказы были немного скучноваты и суховаты на эту тему, тем более он никого практически не убивал, крупнее глухаря. Рассказчик от природы он был никудышный, склад ума реалистичный, и сам он чересчур практичный. С ним легко было работать, но языком трёкать я мог на порядка два лучше его. Мне уже и в институте, когда я ещё не писал, говорили, что заливать мозги я умею не хуже, чем играть в шахматы, а в шахматы я резался постоянно.

Короче, трещали мы с братом по Скайпу. Тут я ему начал втирать уши о том, что медведь ходит почти бесшумно, короче: хрен услышишь. Вот именно на этой основе и вывалился сей рассказ об отце.

– А ты знаешь, что отец чуть не попал в переплёт с медведем? – изрёк мой непутёвый братец Виктор, чьё имя произносится с французским прононсом. Правда, так его произношу только я и заставляю это делать окружающих, но таки незаметно, чтобы они не заподозрили насилия.

На сии слова я захлопал удивлённо не только ресницами, но и мои уши сразу стали торчком и зашевелились подозрительно так.

– Я ничего подобного не слышал, – изрёк я, буквально через секунду.

– Отец сам мне рассказывал, – проинформировал меня мой непутёвый толстый братец.

Я моментально превратился в клубок, состоящий из внимания и напряжения. Поскольку мой брат издал больше книжек чем я, но всё более по своей профессии, то рассказ его был столь же лапидарным, как и рассказ отца. Фантазия у него как-то в процессе изложения не разгоняется и не взлетает, хотя он клятвенно мне обещал, что напишет что-нибудь художественно-непотребное.

Суть его рассказ сводилось всего к двум строчкам. Отец сидел на дереве и, как я обычно делаю, караулил зверя, но не медведя. Так сидел, сидел на дереве и окарауливал полянку. То есть сидел к лесу задом, а ко всему остальному передом, как в сказке. Вот из-за того, что он сидел неадекватно и неуважительно к этому самому лесу, точнее не положенным местом для подобного случая местом, ещё на неудобной древесине, где хрен повернёшься, но, видимо, не столь высоко, посему услышал сопение под самой задницей. Точнее не сзади, а именно под задницей. Осторожно оглянувшись, он увидел прямо под собой медведя, который опёршись на дерево, пытался унюхать того, кто обитал в ветвях. Приятная встреча!

Отец, увидев сиё непотребное действо, стал осторожно, поскольку он был достойным отцом своего сына и ещё пятерых таких же олухов обоего пола, как он, стал перелаживать ружьё на другую сторону, чтобы в спокойной обстановке разобраться с будущей добычей. Хоть он проделывал эти манипуляции очень осторожно, но когда он был готов к выстрелу, под ним уже никто не сопел. Мохнатая сволочь отсутствовала напрочь, растворившись в бескрайних просторах Сибири так же бесшумно, как и появилась.

Поистине сволочь!