Читать книгу Сказки моего детства и прочая ерунда по жизни (Неоконченный роман в штрихах и набросках) - Игорь Николаевич Макаров - Страница 42

Все говорят, что заяц – трус. Это, как говаривал Таманцев, сказки для дефективных детишек. Сколько я не мотался по тайге, более смелого животного, среди дикарей, в своей жизни я так и не повидал. Я видел, как давали тягу огромные медведи, как уносились стрелой изюбры и косули, шли буром по зарослям огромные кабаны, когда только-только определяли наличие человека. Я гонял целыми днями леопардов и тигров, но так ни разу не видел их тени, но на зайцев я едва не наступал. Бывали случаи, когда мои лайки месили минут пять опалую листву в поисках преспокойно взирающего на них косого буквально с двух метров. Прибавьте, что рядом возвышалась фигура худощавого охотника, то непременно оцените этого зверька и его беспримерное мужество.

Я никогда не охотился специально на зайцев, но первой добычей, более или менее значительной, был именно этот храбрый заяц.

А началось всё это так…

Как обычно наш "Урал", по кличке М-62, натужено ревя своими лошадиными силами, заползал на глинистый склон. Поскольку снег выпал только ночью и была осень, то эта самая глина имела довольно жидкую консистенцию и нашу верную коняжку, так и сносило в канавы, что проделали более мощные машины и воды. Но поскольку это был все-таки М-62, рожденный чуть позднее меня, то он имел множество достоинств, что не имеют современные мотоциклы, а именно его двигатель был малооборотистым, но, несмотря на этот кажущийся недостаток, я запросто разгонял его до скорости, когда он становился на задние колеса, что для тяжелого мотоцикла весьма неплохо, или прыгал по буграм примерно на метровую высоту, сохранил при этом, за наше почти тридцатилетнее знакомство, в целости ходовую часть, что едва ли по силам современным машинам.

"Урал", повизгивая, продолжал лезть вверх, медленно сползая в накатанную колею, что обещало нам с брательником физические упражнения по выталкиванию его на макушку бугра, маячившего в метрах полста несколько левее, той колеи, в которой мы всё-таки оказались. Такие упражнения нам изредка доставляли наши дрянные дороги и особенно после дождя, но мы были уверенны в мотоцикле и в себе тем более, но когда он всё-таки выскочил на вершину, то заревел, как разъяренный бык, поскольку труба глушителя осталась в канаве. Наскоро прикрутив её проволокой, мы продолжили свою охотничью эпопею в несколько раздрызганном и печальном состоянии из-за этого.

Я уже упоминал, что родина моя это в большей степени сибирские лесостепи, то и шлялись мы больше всего по перелескам. Первый же перелесок или скорее роща, был почти за бугром. Собрав ружья, я свою одностволку с длиннющим стволом, а брательник – двустволку, двинулись параллельными курсами друг другу, поскольку загон в этой роще делать было бессмысленно, так как зверь мог кружить по перелеску, не выходя на единственный номер. Пройдя метров триста, мое внимание привлек снег под одной из коряжин. Снег был желтоват, в то время как кругом лежал девственно-белый без единой помарки и следа. Мой брат шёл с другой стороны этой коряжины и с самым серьезным видом оглядывал горизонт. Меня же это заинтересовало. Что-то здесь было не то. Мне показалось, что на этом желтоватом снеге чернеет что-то. Не имея теперешнего опыта, я был уверен, что заяц должен был непременно вскочить и бросится прочь от меня. По крайней мере, я тогда думал. Все-таки сняв ружье, я стал осторожно подходить к подозрительной коряге. Два метра… Метр… Я ничего не мог понять: вроде бы должен быть заяц. Вот и черные уши и комок шерсти, как шуба. Вдруг на меня уставились два глаза. Я попал в какое-то непонятное состояние. Он продолжал лежать и преспокойно пялиться на меня, не проявляя признаков испуга и желания удрать. Мое легкое замешательство скоро прошло, и я поступил, как настоящий охотник: я стал медленно понимать ружье, а заяц продолжал лупать глазами и даже не пошевелился. Через две секунды его участь была решена: грянул выстрел, раздробивший ему грудную клетку и выбросивший его из-под коряги. Впрочем, я и сам тогда не совсем верил в то, что я стрелял в зайца.