Читать книгу Охотники на попаданцев - Игорь Осипов - Страница 6

– Вау, холодильник! – раздался голос из кухни, когда я проходил мимо той.

Голос был настолько восхищённым, что я не удержался и тихонько зашёл осведомиться о причинах восторга в эту обитель кастрюль, огня и воды.

– Сашка! – разнёсся в ответ возмущённый возглас Маши-поварихи.

Наш попаданец за простоту неунывающего нрава и доброту сразу понравился всем девчонкам, начиная с горничных и заканчивая связисткой. А уж про широту плеч и вовсе можно было молчать, она приводила девушек в полнейший восторг, заставляя барышень млеть при встрече и улыбаться вслед. И мне даже было немного ревностно.

– Твоё блохородие! Закрой рефрижератор! – продолжила возмущения стряпуха, хлопнув ладонью по столу.

Парень уже третий день осваивался в нашем мире и успел залезь почти в каждую щёлочку, сверяя наш мир со своим и пытаясь восстановить память. Что-то удавалось, что-то нет. Вот давеча выклянчил у меня деньги на простенький эфирный приёмник и слушал новостные сообщения, музыку, радиопостановки и рекламные объявления.

Я встал в дверном проёме, молча улыбаясь и наблюдая за этой забавной сценой. Парень сидел на корточках у открытого морозильного шкафа и вглядывался в содержимое, в то время как Маша резала овощи, звонко отстукивая кухонный ритм о деревянную разделочную доску.

– А что сразу блохородие? – отозвался Никитин, достав из рефрижератора небольшую колбаску и сразу откусив от неё солидный кусок.

– А то, что ты завтрак Евгения Тимофеевича трескаешь.

– Тут этих закусок дохрена и больше. Он даже не узнает, – отмахнулся Никитин, дальше приступив к осмотру рефрижератора.

Вместо ответа Маша прекратила резать морковь и начала тарабанить ногтями по столу, давя ехидную улыбку.

– Что? – повернулся к ней Сашка, почуяв подвох.

А когда увидел, что девушка остриём ножа указала на дверь, то тяжело вздохнул и встал, изображая скорбную физиономию. Мол, я не виноват, колбаска сама напросилась.

– Я с этой… как её там… пенсии куплю такую же, – невнятно пробормотал он, рассматривая меня.

Сначала хотелось разразиться благородным возмущением, но гнев куда-то улетучился, сменившись лёгким весельем. Поэтому я лишь покачал головой и приступил к небольшой нотации.

– Ты без году неделя, а уже ведёшь себя, как цыган на ярмарке. Здоровенный детина, а хуже ребёнка.

Никитин быстро глянул на Машу, ища поддержки, но та так и стояла, ехидно улыбаясь. Поняв, что помощи не будет, здоровяк постарался перевести тему в другое русло.

– А холодильник вы у какого попаданца переняли?

– Ни у какого. Он у нас уже лет двадцать как изобретён без всяких подсказок. Ладно, поехали, – сжалился я над своим новым подопечным.

После потери прежнего отряда я не хотел лютовать в новом. И, по всей видимости, придётся специально строжиться, дабы не распустились. Наберу весь отряд и начну их учить тому, что сам знаю. Учить их и учиться сам.

– Куда? – тут же оживился Сашка, сделав шаг вправо и поддев дверцу холодильника носком сапога.

– В городскую больницу. Там собеседование назначено с кандидатами…

* * *

Белая с чёрными пятнами корова печально протянула негромкое «м-м-му», глядя большим карим глазом на свою юную хозяйку. Девушка быстрым движением поправила серый платок и грязный передник, в котором ходила в стайку кормить многочисленную домашнюю живность и доить коров, и ласково провела ладонью по грубой шкуре. Тонкие пальцы с обломанными от работы ногтями и шершавыми мозолями на ладонях остановились у небольшой ранки, откуда сочилась кровь, и на которую пытались присесть назойливые мухи.

Небольшая керосиновая лампа освещала упрятанным в закопчённое стекло тусклым язычком пламени проконопаченные мхом бревенчатые стены и потолок сарайки, большое, выдолбленное из цельного бревна корыто, куда наливали воду для скотины, большой ворох чистого сена и сгреблённую в угол кучу навоза. Под ногами сновали, кудахтая на разный лад, пёстрые куры, а к корыту пристроились два небольших поросёнка. Пахло дерьмом, соломой и парным молоком. От коровы тянуло добрым теплом.

– Ну, Зорька, хорошая ты моя. Опять ободралась? – произнесла девушка, отгоняя кровожадных мух. – Горемычная ты моя.

Юная хозяйка животины быстро посмотрела на щеголяющую щелями в досках дверь в сарайку, прислушиваясь к голосам во дворе, а потом сжала пальцами края раны и подалась вперёд так, что её губы остановились всего в пяди от кровоточащей шкуры. С губ слетел тихий шёпот древнего заговора, переданного ей по наследству бабкой, которую раньше все за глаза кликали ведьмой. Но бабка в ту зиму преставилась перед богом, а дар достался девушке, и она всячески скрывала это от остальных.

Ранка вспыхнула неярким рубиновым светом, а корова вздрогнула и дёрнула ногой.

– Тихо, тихо, моя хорошая, – снова заговорила хозяйка, – пощиплет и пройдёт.

Корова повела ухом, прислушиваясь к человеческой речи, словно силясь ее понять, а девушка провела пальцем по зажившей ране, подхватила лампу и направилась к выходу, подмигнув засевшему в углу овиннику. Дух скотного двора несколько раз быстро моргнул большими, как у совёнка, глазами и наклонил голову. Он привык, что эта человеческая особа всегда наливала ему в крохотную грязную чеплашку немного молока. Привык, что только она может его видеть.

– Чё пялисся? – беззлобно спросила девушка. – Нету ничего.

Дух приподнялся на цыпочках, став похожим на глазастого бурундука, а потом быстро-быстро убежал в щель между половыми досками. Девушка с усмешкой проводила существо взглядом, а проходя мимо куриного насеста, согнала с того курицу.

– О, яйко есть.

Она схватила рыжее яйцо и отворила обутой в лапти ногой дверь. Стоило ей ступить за порог, где её встретил добродушным взглядом большой лохматый пёс, как по двору разнёсся громкий женский голос.

– Настька!

– Чё?! – отозвалась девушка, легонько стукнув верхушкой яйца о край двери, а потом припав к скорлупе губами, выпивая содержимое.

– Подь сюды! Я чё, орать должна?!

– А ты и так орёшь! – ответила Настя, утерев ладонью рот.

– Подь сюды! – ещё громче заголосила женщина, хотя казалось, громче уже некуда.

– Иду!

Девушка быстро пересекла тщательно выметенное подворье, проскочив мимо большой поленницы дров, укрытой от дождя навесом, и ступила на нижнюю ступеньку широкого крыльца.

– Чё над-то? – спросила она, разглядывая невысокую полненькую женщину с круглым лицом и пухлыми губами.

Женщина держала в руках охапку дров, отражаясь в окне с большими и оттого дорогими прямоугольниками хорошего стекла. Окно на ночь закрывали толстые резные ставни на железных петлях. Жили они в достатке, торгуя на рынке молоком, творогом, домашним сыром, яйцами и живой птицей, и потому могли себе позволить мастеров по дереву и дорогую заграничную краску.

– Отцу плохо. Оденься по-людски и домчись до аптеки в центре. Возьми капли от сердца и пиявок от дурной крови, – произнесла женщина с тяжёлой одышкой, словно больная астмой.

– А чё, наловить их не судьба? Вон, речка за огородом. Там этих пиявок пруд пруди. Или целебные – белые и пушистые?

– Я те поглумлюсь! Отцу плохо, а она тут размышлять вздумала. Живо переоделась!

Настя вздохнула и пошла в терем, большой и богатый по мерилам окраины этого уездного города. К слову сказать, окраина от деревни почти ничем не отличалась. Все те же сельские дома, скотина, да и весь быт. Разве что магазины были недалеко.

Уже на пороге Настя обернулась к матери.

– Можно, я Гнедыша в таратайку запрягу?

– Делай чё хошь, тока быстро! – тут же отозвалась женщина, закипая от злости.

Она всегда была скора на это дело, особенно когда отцу плохело. А ему всегда плохело при плохой погоде. Тогда он обматывал сырым полотенцем голову, ходил хмурый, да ворчал на всех.

– А можно, я твои новые сапоги возьму? – едва слышно задала новый вопрос девушка.

– Ты чё там бормочешь?

– Ничё! Пошла уже…

* * *

Машину тряхнуло на кочке, и я покрепче вцепился в руль, выточенный из дорогого дерева. Ехать было совсем немного, но я не спешил, погрузившись в размышления.

Порывистый ветер гнал облака, разрывая серую пелену, в которой, как в проталинах, выглядывала небесная синева. Ветер дул, играючи шумя деревьями, как маленький мальчик, пытающийся сдуть упрямо держащиеся на одуванчике зонтики семян. Но только начавшие желтеть листья росли ещё крепко, и ветру придётся постараться их сорвать. Лишь отдельные воздушные лодочки, покинувшие причалы своих ветвей, падали на брусчатку. Им предстояла печальная судьба быть втоптанными в грязные лужи, растёртыми каблуками толпы о камни, сожжёнными дворником в общей куче. Листья были подобны тем попаданцам, которые оторвались от древа своего мира и ушли в неизвестное. Сколько их гибнет на пепелищах лесных пожаров, в когтях диких зверей, от рук головорезов, тонет и умирает от истощения. Лишь единицам удаётся найти себя. Жаль только, что не все они готовы жить в мире и согласии.

Сзади Никитин читал специально найденную для него заметку из дневника одного из моих предшественников на ниве охотников на попаданцев, я и так знал сей текст наизусть, и потому губы безмолвно шевелились вслед чтению.

– Попаданцы. Первые из них пошли в наш мир тридцать лет назад. Тогда их считали безумцами, отправляли в сумасшедше дома, ссылку, каторгу. Но потом нам досталось в руки воистину большое сокровище – обломки устройства, названного впоследствии броневым шагоходом. Оно было сильно повреждено, но даже тех ошмётков хватило, дабы понять, что сие не из нашего мира. А ещё в нём имелся пилот, страдающий быстропрогрессирующей амнезией. Экстренной комиссией первых лиц во главе с августейшей особой было срочнейшим образом принято решение начать поиски таких гостей из других слоёв мироздания. К тому же выяснилось, что все пришлые быстро теряют память, оставив себе лишь крохи о прошлой жизни. По высочайшему указу создали подразделения, занимающиеся только поиском и поимкой попаданцев, как стали их называть. В каждом городе, каждом уезде и каждом отдельном воинском гарнизоне для поиска пришлых были сформированы специальные подразделения, оснащённые по последнему слову техники. В народе их сразу прозвали охотниками на попаданцев.

Иномировые знания позволяют ускорить в несколько раз темпы развития инженерных, точных и естественных наук, предоставляют возможность избежать политических и экономических ошибок, и при удачном стечении обстоятельств дают огромный потенциал для превосходства над другими странами. В ходе долгих и упорных поисков всем стало ясно, что на одного полезного попаданца случается больше сотни дикарей, детей и просто никчёмных обленившихся неучей, и посему всем чинам охотников искать приходится, не ослабляя рвения, и прикладывая все силы для ограждения пойманных пришлых от подозрительных личностей, и неукоснительно соблюдать указы и инструкции по поиску, ловле и допросу.

Дочитав текст, Сашка перевёл дух и тут начал задавать вопросы.

– Шеф, а чем ваш мир отличается от нашего?

– Я не знаю доподлинно, из какого ты мира, но думаю, это Терра-3. У нас есть карты вашего мира, доставшиеся из учебников для гимназистов. Ну, во-первых, у нас Австралия не материк, а архипелаг из пяти крупных островов, каждый из которых не меньше Британии по размеру. В Тихом океане вдоль океанического хребта есть тонкий и длинный остров Лемурия. Ныне это все британские колонии. Что касается политического устройства, то Российская империя простирается от Польско-Литовского княжества до Французской Канады. Ниже Канады господствует Великая Британия.

– Шеф, а чё, Аляска русская?

– Ах да, у вас же не так. Да, она принадлежит императору всероссийскому.

– А Штаты за независимость не боролись?

– Я читал из ваших учебников. Нет, у нас британцы перенесли политическую столицу в Новый Свет, обосновав Нью-Лондон. Южная Америка – испанские колонии. Африка кипит в первобытных междоусобных воинах. Китай и Индия такие же как у вас. Больше ничего особенного. Я глядел ваши карты Европы на начало двадцатого века. Там все почти так же.

Сашка замолчал, а потом снова заговорил.

– Это. Ваше высочество…

– Высокоблагородие, – с улыбкой поправил я заговорившего на заднем сидении Никитина.

– Да, ваше высоко, тут вам дневальный кучу спама напихал.

– Чего напихал? – не понял я.

Даже хотелось обернуться и посмотреть на эту чудесную вещь.

– Ну, пачек всяких на мыло скинули, – ещё больше запутал меня Сашка, а потом начал перечислять. – Тут «Ведомости», «Вокруг света» и прочие газеты. О! Про сыщиков книжка, типа детектив Пинкертон. Ага, проды по главам обновляют. Вы по подписке или это так, реклама?

– Десять копеек на почте подписка стоит, – ответил я, вслушиваясь в непривычную речь.

– Ясно. А тут ещё конверты в личку скинули. Опечатанные и такие, – продолжил, шелестя бумагой, мой помощник.

– От кого? – совсем сбавив ход машины, спросил я и обернулся.

Там в самом деле лежала куча газет и писем. А я даже не заметил, как дневальный всё это мне положил. Сразу бросились в глаза конверты с сургучными печатями. Я через плечо указал пальцем.

– Вон тот, без марок не тронь. А вон тот, с тремя синими, открой и прочти вслух.

– Я не привык чужую почту читать, – немного протянув, ответил Сашка.

– Высочайшим повелением разрешаю, – с усмешкой ответил я.

Мне очень сильно понравилось то правило, которого парень придерживался. Очень честное правило. Хорошее.

Стоило мне высказаться о разрешении, как парень сразу разорвал конверт и зашелестел листом гербовой бумаги.

– Дорогой Евгений Тимофеевич, с радостью сообщаю, что ваше прошение перед лицом Его Светлости одобрено. Ждите посылку послезавтра. Что за посылка?

– Увидишь, тебе понравится, – ответил я, улыбнувшись ещё шире, и добавив ход автомобилю. Ответ из губернского управления тайной канцелярии радовал меня как нельзя хорошо. – Что ещё?

– Да ничего нет. Только газеты.

– Почитай.

– Что?

– А что первое увидишь.

Никитин зашелестел снова. При этом раздался треск слипшейся по краям бумаги.

– Это оно само, – сразу затараторил парень. – Вирусняк, наверное.

– Читай.

– Пять сек. Вот. В Томске совершено покушение на главу полиции, ставшее шестым в череде убийств высокопоставленных чинов по разным городам империи. Неизвестный подбежал к автомобилю и бросил бомбу. От взрыва погибло шесть человек, в том числе два прохожих. Семь человек ранено. Ведутся поиски. К уголовному сыску подключилась жандармерия. А что они хотят? – зачитав статью, спросил парень.

– Кто?

– Ну, эти, террористы.

– Не знаю. Пусть жандармы разбираются. У нас и так дел по горло. Дальше.

– На границе с Австро-Венгрией участились случаи провокаций и расстрела пограничных дозоров Российской Империи. А также на приграничной территории участились случаи массового распространения листовок с призывами против императора. Ситуация накалена до предела, достаточно малейшей искры и будет война. Так. Понятно. Это запад. А восток что? Стычки патрулей Османской Империи с исламским санджаком Зор на границе османской провинции Алеппо, – Сашка что-то ещё долго бормотал под нос, а потом добавил. – Вот не помню толком ничего, но есть что-то очень знакомое, причём не древнее. Словно и не попадал никуда.

Я не ответил, так как перед нами оказалось большое жёлтое здание городской больницы, огороженное кованой решёткой. Фасад был свежевыкрашенным в бежевое, а сбоку виднелись облупившаяся штукатурка и оголившиеся красные кирпичи.

– Приехали, – произнёс я и выключил рубильник батареи.

Мы вышли из автомобиля, причём я забрал письма себе, а остальное распорядился спрятать под сидение. Никто газеты воровать не станет, но и выкладывать их на всеобщее обозрение не стоит. Не нужно наводить беспорядок.

На пороге нас встретил главврач, и мы прошли в его кабинет, миновав пахнущие хлоркой и мылом коридоры. У кабинета уже стояло четыре человека, ожидающих собеседования.

Главврач налил нам в стаканы очень сладкий чай с чабрецом и уселся в кресле, ожидая дальнейшего развития событий. Он был из числа доверенных лиц, и я не имел намерения просить его удалиться. Более того, подсказки опытного человека будут весьма полезны. Сашка сел на стул у самого окна. Он так и таскался с передатчиком, упорно называя его мобилой и сотиком.

– Ну-с, любезные, – проговорил врач, – предлагаю начать.

Я кивнул, закинул ногу на ногу и чинно выставил перед собой трость, уперев нижним концом в поцарапанный паркет и положив на её набалдашник обе ладони. Дверь распахнулась, и в неё вошла женщина лет тридцати пяти, одетая в белое платье с передником и повязкой красного креста.

– Разрешите, – тихо спросила она, едва заметно присев и сделав кивок головой, поглядывая исподлобья то на доктора, то на меня.

Главврач промолчал, но видимо, показал на меня жестом, раз барышня вскоре сосредоточилась на мне. В то же время за спиной чиркнуло спичкой, и по кабинету поплыл запах крепкого табака.

– Я вас слушаю.

– Я прочитала объявление, что требуется сестра.

– Вы читали, что там ещё написано? – спросил я, разглядывая женщину и начиная то разжимать ладони на набалдашнике трости, то сжимать их.

Дамочка мне не понравилась. Я старался доверять своей интуиции, и вот интуиция шептала, что она не подходит, но и отказать без благовидного предлога было неприлично.

– Я крови не боюсь, – тихо ответила женщина. – Вот давеча господину Жидкову сама кровопускание делала. Всё, как учили.

– Да уж, – негромко и тоскливо произнёс я, а потом повысил голос. – А вы знаете, что я не о страхе крови предупреждал? У меня на службе есть кое-что пострашнее. Вон у окна сидит цепной иноземец. Стоит только высказать в его сторону малейшее непочтение, как он голыми руками головы начнёт отрывать. И с такими приходится встречаться почти каждый день, рискуя жизнью.

Я небрежно повернулся к окну, заметив, как доктор с блестящими от азарта глазами с шумом втянул дым из трубки, а Сашка нахмурился и несколько раз моргнул. Однако, он тут же наклонил голову и как-то грузно встал. Ему бы в артисты пойти, цены б не было.

– Я помню, одного моба по квесту давил, – произнёс Никитин, старательно изображая иноземного пирата, – хэпэ много, а скилы ни к чёрту. Так он долго брыкался, пока я рубил его на куски двуручником. А потом продал его черепушку дикарям чёрных песков. А у него черепушка была побольше твоей.

Сашка подошёл ближе к барышне и поднял здоровенную ладонь, словно намеревался взять женщину за лицо.

– Пасть порву. Моргала выколю.

Пока девушка с испугом и недоразумением пялилась на здоровенного детину, я достал из кармана револьвер и быстро заменил один патрон на холостой, а после выстрелил в потолок.

– Фу! Место! – закричал я, дав себе зарок, что если девица не испугается, то возьму. Но нет, та взвизгнула и попятилась.

– Я только кусочек, – прорычал Сашка.

Барышня завизжала и выскочила из кабинета, даже не закрыв двери. Я тяжело вздохнул, а потом повернулся. Доктор сидел, согнувшись в три погибели, и тихо похрюкивал, сдерживая смех.

– Ну, вы и выдумщик, Евгений Тимофеевич, – выдавил, наконец, он, разогнувшись и смахнув слезу с глаза. – Но я вас понимаю. После того дикаря, что приволокли в мертвецкую с завода, долго ходил в размышлениях. Не подойдёт эта барышня вам, не подойдёт.

Я кивнул и громко позвал.

– Следующий!

В дверь осторожно вошёл хмурый мужчина в сером сюртуке, похожем на военный мундир. Да и держался он строго и по-военному.

– Где воевали? – спросил я его.

Этот кандидат казался мне более перспективным.

– На Кавказе, – негромко, но чётко ответил пришлый.

– Блин, тоже мне доктор Ватсон, – буркнул Сашка, уходя к окну.

– Хорошая книга, – согласился мужчина. – И герой мне импонирует. А этот джентльмен, видимо, мнит себя Шерлоком Холмсом.

Я привстал с гостевого кресла и открыл рот, чтоб ответить на такую дерзость. Уж кто мнит из себя лишнего, так это пришедший мужчина. Однако сказать что-либо я не успел. На улице грохотнуло. Да так, что в кабинете посыпались окна, а уши слегка заложило.

– Евгений Тимофеевич! – закричал доктор, – это уже слишком! Извольте объясниться!

Он застыл с очередной порцией ругани, услышав с улицы истошные вопли боли и крики: «Убили!»

– Это не я, – тихо выдавил из себя я, – за мной.

Как выбежали из здания, не помню. Слишком быстро промелькнули коридоры, двери и лестничные ступени. Лишь выскочив под открытое небо, я понял, что произошло. Посередине улицы дымился крытый полицейский автомобиль, а рядом были люди. Одни неподвижно лежали в той позе, в какой их застала смерть, а другие ползали, посечённые осколками. Эта чума докатилась и до нас. Впрочем, Томск находился близко, и террористы могли быстро организовать нападение, добравшись поездом.

– Нужна помощь раненым! Сашка, помоги доктору! – выкрикнул я, быстро оглядевшись и не обнаружив подозрительных личностей, и бросился к женщине, лежащей на спине и кашляющей кровью.

Я упал на колени рядом и разорвал платье, плевав на приличия. В бедре женщины виднелась узкая, но глубокая рана. Стоило мне прикоснуться к ней, как женщина начла упорно отбиваться.

– Больно, больно, больно.

Больница в двух шагах, но если не закрыть рану, то раненая умрёт, не попав в неё. Поэтому действовать нужно быстро. Срочно нужна давящая повязка. Я огляделся в поисках помощи. Никитин нёс какого-то пострадавшего на руках в здание, поэтому надежды на него не было. Зато у стены одного из домов напротив больницы стояла рыжеволосая и обильно украшенная веснушками девушка лет шестнадцати. Одета она была в тёмно-серое платье, красную рубаху, и чёрную накидку. На голове – цветастый деревенский платок, на ногах – новенькие, но испачканные грязью и кровью лакированные сапоги со шнуровкой. Она держала в руках какую-то корзинку, а вышла, видимо, из аптеки. В другое время я бы сказал, что кулёма кулёмой. Но то в другое время.

– Иди сюда! – закричал я ей, девушка быстро подбежала и присела, отложив корзину в сторону. – Придави рану ладонями. Я повязку сделаю.

Рыжая с большими испуганными зелёными глазами, прикусив губу, приложила ладони и навалилась всем весом.

– Больно, господи, больно! – закричала женщина, попытавшись убрать чужие руки.

Я снял сюртук и дёрнул белую рубаху, заставив ту с треском разойтись по шву. Оторвав длинный клок, которым можно было замотать ногу, я повернулся. Девушка закрыла глаза и что-то шептала, а из-под пальцев у неё сочился тусклый рубиновый свет, словно там горели крашенные химической солью угли. От такого зрелища я замер с повязкой в руках.

Ведьма? Наверное. Наука отрицает их существование, в отличие от провидцев, ну а вот я верю. Каков был шанс, что наткнусь на ведьму посреди города? Ничтожный.

Девушка разжала окровавленные ладони, и по коже раненой на землю отвратительной большой каплей пополз тёмный склизкий сгусток с чернеющим внутри него осколком. Я даже видел острый железный край. А на месте раны остался свежий шрам.

Девушка шатнулась, словно обессилевшая от тяжелейшего труда, а потом открыла глаза и сразу столкнулась взглядом с моим. Я не знал, что сказать, и лишь беззвучно шевельнул губами да притронулся левой рукой к своему забинтованному боку, где недавно был точно такой же осколок.

Шанс встретить настоящую целительницу с древней силой ничтожен, и его нельзя упускать…

* * *

Настя глядела на хмурого господина и проклинала свою бестолковость. Так глупо показаться на людях. Теперь в неё будут тыкать пальцем, кидать камни и винить во всех бедах. Ни один парень не захочет с ней водиться. Её, может, вообще запрут в морге и будут пытать да изучать. Она же ведьма. Но ведь женщина умирала. Ей нельзя было не помочь.

Но поздно уже думать. Там за углом её ждал Гнедыш с таратайкой. Может, если не высовываться несколько недель из двора, то всё забудется, думала она.

Настя подскочила и бросилась бежать.

– Постой! Подожди! – раздался сильный голос за спиной, когда девушка заскочила в переулок.

Она быстро отвязала коня, и прыгнула в простейшую повозку, состоящую, казалось, лишь из двух колёс, деревянной скамьи и двух оглоблей, тянущихся к упряжи гнедого жеребца.

– Но! Пошёл! Гнедыш, быстрее домой!

Конь, испуганный взрывом и запахом крови, взглянул на юную хозяйку большим карим глазом и, заржав, сорвался с места. Мимо замелькали дома, а под деревянными колёсами, окованными железом, загромыхали булыжники. Повозку подкидывало на каждой кочке, норовя выбросить хозяйку с места, но она вцепилась пальцами одной руки в поручень, а второй зажимала вожжи. Платок сбился, а рыжие волосы растрепались.

Дорога, мост через Каменку и многоэтажные дома, а позже и огороженные дворы деревянных изб промелькнули в едином порыве встречного ветра, перемешанного с брызгами грязи, поднимаемыми копытами несущегося коня. Они чуть не улетели в воду реки, сломав перила деревянного мостика.

Уже у дома Настя притормозила и соскочила на землю. Девушка даже не заметила кучи коровьего дерьма, в которую наступила, лишь открыла ворота, загнала упряжку и побежала. Но побежала не домой, а в сарайку. Там она села на охапку сена, закрыла лицо ладонями и зарыдала.

– Дура, дура, – шептала она, чувствуя, как по рукам бежали тяжёлые слёзы.

Плач рождался глубоко в груди и надсадно вырывался наружу, заставляя губы трястись, а слова сбиваться.

Прошло всего немного времени, и снаружи раздался громкий крик матери. Залаял, словно закашлялся, пёс.

– Настька! Где ты, окаянная?!

Дверь в сарайку скрипнула. В темноту вошла раскрасневшаяся испуганная мать.

– Настя, что ты натворила? Там господин из тайной канцелярии тебя спрашивает.

Слова «тайная канцелярия» ударили по ушам, как нагайка по спине. Девушка подняла лицо и залепетала, давясь слезами.

– Я не виновата. Оно само. Я ничего не сделала.

Настя вскочила, а слова сорвались в крик.

– Я ничего не сделала! Я не виновата! Я не хочу под нож! Я не лягушка для опытов! Мама, я не хочу!

Дверь ещё раз скрипнула, и вошёл тот самый мужчина. Он тихо затворил её за собой и стал рассматривать Настю, а у девушки подкосились ноги, и кровь отхлынула от лица, отчего она опустилась на грязный пол.

– Ну что же вы, – заговорил мужчина, – встаньте. Вам не подобает сидеть в грязи.

– Господин хороший, – заговорила вместо Насти мать, бегая глазами по лицу гостя и по его разорванной одежде, – я не знаю, чё натворила моя дочь, она же это… она не со зла. Ну, просто дурёха.

– Конечно, не со зла, – согласился господин, не сводя глаз с девушки, – я предлагаю пойти со мной.

– Я не хочу. Я не виновата ни в чём, – мелко-мелко затрясла головой девушка в испуге.

– Ах так?! – повысила голос мать на господина. – Старшего в рекруты забрали, а теперь и дочери лишить хотите?! Не выйдет! Убирайтесь прочь, господин, как вас там.

Мужчина нахмурился ещё сильнее, а через несколько мгновений просиял и чуть не засмеялся.

– Вы, верно, меня не так поняли. Я вас работать ко мне приглашаю. А со старшеньким вашим мы решим. Всё-таки тайная канцелярия. Имеем возможности.

– Работать? – переспросила Настя.

Смысл слов дошёл до неё не сразу.