Читать книгу 101 разговор с Игорем Паниным - Игорь Панин - Страница 13

«Новый мир» отметит выход 1000-го номера достаточно скромно

Михаил Владимирович Бутов – прозаик. Родился в 1964 году в Москве. Окончил Московский электротехнический институт связи. После окончания института сменил много занятий. С 1992 года публикует прозу и статьи в периодических литературных изданиях. Автор книг прозы «К изваянию Пана» (1994) и «Свобода» (1999). Лауреат премии Smirnoff-Букер (1999) и годовых премий журнала «Новый мир» (1999, 2003). Председатель литературных советов премий «Заветная мечта» (детская литература) и «Большая книга». С 1994 года работает в журнале «Новый мир», в настоящее время – в должности заместителя главного редактора.

– Михаил Владимирович, в августе выходит юбилейный, 1000-й номер «Нового мира». Планируются ли какие-либо мероприятия в связи с этим событием?

– Специально мы ничего не планируем, банкета по этому случаю не будет.

И время неподходящее, отпускное, чтобы отмечать события такого рода. Да и соизмерять сегодня приходится литературным журналам всякое действие со своими достаточно скромными средствами. Зимой устроим традиционный вечер журнала с вручением премий и т. д., заодно отметим и 1000-й номер. А сейчас – разве что скромная вечеринка в редакции.

– Чем является этот журнал для тебя лично? Какую роль в твоей жизни он сыграл?

– Тут я вынужден говорить в таком тоне, что меня можно упрекнуть в дурной выспренности. Но ничего не поделаешь. Я в своих отношениях с «Новым миром» действительно замечаю некий промысел. Нас с журналом будто сводила какая-то сила. Дело в том, что сам я этих отношений никогда и никак целенаправленно не выстраивал. Текстов своих я по редакциям не носил – и сейчас, кстати, не ношу. Попали они в журнал в 1992 году через вторые руки, и когда мне позвонили, представились и сообщили, что хотят напечатать мои рассказы, я подумал, что это розыгрыш. И думал так до того момента, пока сам не пришел в редакцию.

Точно так же я попал в «Новый мир» в качестве сотрудника. Хотел уйти с прежней надоевшей службы, как-то заикнулся в журнале – мол, вдруг есть для меня местечко, но получил ответ, что в ближайшем будущем никаких свободных мест тут не предвидится, да и неизвестно, подхожу ли я для сложного редакторского дела. Буквально через неделю мне перезвонили и позвали работать в отдел прозы. И вот еще что я заметил: за все 14 лет, что я состою при журнале, у меня было множество предложений по работе, и порой эти предложения бывали очень хороши, но ни единого такого, ради которого стоило хотя бы задуматься о том, чтобы журнал совсем оставить. Ну и публикую я свои немногочисленные тексты преимущественно здесь же. Не только потому, что это удобно. Хотя, конечно, удобно.

– Как тут не вспомнить поговорку «всяк кулик свое болото хвалит»…

– У «Нового мира», а для меня это очевидно, есть свое собственное лицо, своя культурная позиция, есть достоинство (не путать с напыщенностью), которое –  каким-то чудом – все никак не разменивается на ерунду, не теряется в суете, в примитивных идеологических или маркетинговых жестах, в «клиповом сознании» или каких-нибудь прочих мегапрелестях нынешнего бытования.

– В конце 80-х – начале 90-х тиражи толстых журналов были просто фантастическими. Даже всеми руганый-переруганый «Наш современник» издавался полумиллионным тиражом, не говоря уже о «Юности», «Знамени» или том же «Новом мире». Сейчас «толстяки» выходят столь худыми тиражами, что диву даешься. В чем причина? «Самая читающая в мире» нация перестала быть таковой?

– Ситуация тех времен была искусственно перегрета. В основном за счет публикаций ранее запрещенных в стране литературных текстов, а также прорывов разнообразных табу (последнее толстых журналов касалось в меньшей степени). Разумеется, она не могла сохраняться сколько-нибудь долго. И оказала эта ситуация крайне негативное влияние на отношение к современной литературе вообще. Ощущение новизны и шока от неожиданной дозволенности всяких «откровенностей» ушло почти мгновенно, а между тем сегодня уже имеется целый пласт молодых читателей, которые тексты без мата вообще за литературу не считают. После того как читателю на протяжении нескольких лет ежемесячно предлагали концентрированное лучшее (да к тому же и окруженное аурой запретности) из всего литературного массива практически за целый век – разумеется, взгляд на текущую, нынешнюю литературу все давал в сером цвете, появилось отчетливое ощущение несоизмеримости масштабов. Но прежде всего несоизмерима была именно оптика. Ну а «самая читающая» нация за последние 20 лет быть таковой, безусловно, перестала. Однако декларируемые тиражи не вполне отражают читательский интерес, тут много привходящих моментов. Вот лично я аудиторию «Нового мира» оцениваю на сегодняшний день в 20–25 тысяч. Что, к сожалению, не означает, что каждый из этого числа читателей журнал конкретно приобретает или выписывает.

– Правомерно ли утверждать, что толстые журналы (как принято считать, своеобразная визитка отечественной литературы) медленно, но верно сходят на нет как культурное явление?

– Во-первых, в современном мире толстые литературные журналы, конечно, роль визитки не выполняют, они просто участники литературного и издательского процесса наравне со многими другими. Во-вторых, что подразумевается под «сходят на нет»? Если речь о том, могут ли толстые журналы просто прекратить свое существование, то отвечаю: да, могут. Нам приходится существовать в коммерческом мире, занимаясь совершенно некоммерческим родом деятельности. Не мы одни в таком положении, те же проблемы испытывают и многие издательства. Однако продукт издательства – книга – более внятен для книжного рынка, чем журнал. Толстый литературный журнал сегодня – вещь неформатная. Их основной способ распространения – подписка – морально устарел. Есть проблемы с будущей целевой аудиторией: те, кому сегодня 25, само понятие «журнал» связывают только с книжкой с картинками; когда им станет 40, картинки уже будут не так нужны, однако «толстяки» все равно окажутся вне их поля зрения… Ну и так далее, проблем множество, видимых путей их решения куда меньше.

– Под визиткой я подразумевал сам феномен толстых журналов – чисто русское явление, аналогов которому в мире нет. И ту роль, которую они прежде играли, формируя, допустим, вкусы целых поколений читателей.

– Если говорить о том, что толстые журналы уже никогда не будут иметь массового читателя, то это, к сожалению, так. Но массового читателя теперь не имеет и не будет иметь (за какими-то единичными исключениями, вроде Улицкой, Пелевина, Гришковца, некоторых фантастов) и вообще литература, требующая от читателя концентрации внимания на каких-либо качествах, помимо фабульных достоинств, манифестации сексуально-политической ориентации или пресловутой «гламурности». А именно такую – серьезную – продукцию толстые литжурналы (во всяком случае, подобные «Новому миру» и «Знамени») и предлагают. Мы не ориентируемся только на авторов, уже добившихся достаточно широкой медийной популярности (тут мог бы последовать список из десятка человек, если говорить о приемлемом литературном уровне). Но в отвлечение от этого медийного момента мы, безусловно, публикуем авторов первого ряда сегодняшней русской литературы. Что, конечно, не означает – всех таких авторов. Помимо прочего, толстые журналы все же обеспечивают саму возможность бытования и выхода к читателю огромного числа текстов, которым просто в силу их формата некуда больше деться.

– Формат имеет значение?

– Сейчас – особенно. Возьмем те же рассказы. Много ли выходит сборников рассказов? Раньше – да, выходили, а теперь? А ведь тексты эти, случается, и довольно часто, –  из лучшего, что вообще создается в нынешней литературе. Я знаю рассказы, которые романов-то будут повесомее. И большинство их в книгах не выходило никогда. Ну а о стихах, пожалуй, и начинать не будем…

– В отечественной литературе часто случалось, когда автор просыпался знаменитым на следующий день после публикации в «толстяке». Выходит, такому уже не бывать?

– Этак «всенародно» знаменитым – конечно, нет. Вся жизнь уже вокруг нас устроена по-другому, разве что у киноартистов еще есть такой шанс. Тем не менее, опубликовавшись в толстом журнале, можно привлечь к себе пристальное внимание литературного сообщества. С большей вероятностью, чем если публикация состоится в интернете, глянцевом журнале или малоизвестном издательстве.

– Вернемся к тому моменту, когда твоими рассказами заинтересовался «Новый мир». Представим, что с тем же багажом написанного и в том же возрасте Михаил Бутов переносится из 1992 года в наше время. Каковы были бы шансы вот так же, без нужных связей и без скитаний по редакциям, оказаться замеченным? Отметаем сразу Его Величество Случай, и что получается?

– Сейчас, по-моему, еще проще. Журналы утратили помпезность, которая была им еще вполне свойственна в начале 90-х. Процент вещей, которые просто приносят – а мы их печатаем, –  достаточно высок. Связи, кстати, тут вообще никакой роли не играют, без преувеличения – это мифы. За все время, пока я работаю в «Новом мире», по рекомендации разного рода знаменитых писателей мы опубликовали хорошо если десяток прозаических сочинений – и скорее всего опубликовали бы их и без рекомендации. Зато мы отклонили множество вещей, которые опять-таки всячески нам рекомендовали известные авторы. В поэтической части немного иная картина, но протекционизмом ее тоже никак не назовешь. В конечном счете мы просто принимаем к публикации то, что нам кажется достойным. В том, что тексты интересующих нас качества и смысловой весомости чаще производят люди, имеющие серьезный литературный опыт, ничего удивительного нет. Но интересный дебют не менее ценен. Вообще, в плане отношения «Нового мира» к новым литературным течениям, к новаторской, радикальной эстетике, поэтике, наконец, просто к личным литературным мирам того или иного автора, я когда-то придумал фразу, она мне представляется довольно точной: «Мы вправе не заниматься становящимся, нас интересует ставшее».

«Независимая газета», 7 августа 2008 г.