Читать книгу Добрый. Злой - Игорь Петров - Страница 4

Ему показалось, что он открыл глаза сразу же после падения, но было утро. Обычное, ноябрьское. Бледное солнце тускло светило через затянутое серой дымкой облаков небо. Потемневшая уже листва лежала в темных больших лужах. После ночного дождя их было так много, что земля походила на порванный во многих местах парус старого корабля, через который проглядывало небо. Казалось, прыгни кто-нибудь сейчас с крыши их общежития в одну из таких огромных луж, которая была прямо под окнами, то его падение не прекратится, а, пройдя через тонкую пленку воды, как через портал, человек продолжит падать в это бездонное небо.

Несмотря на произошедшее ночью, у Арона не возникло желания тут же вскочить и закричать. Вместо этого он посмотрел на свои руки, которые должны были сейчас неимоверно болеть от полученных ран, но боли не было. Небольшой зуд и покраснение, похожее на аллергию, – вот всё, что он увидел. Это могло быть следствием выпитого накануне «домашнего» вина, непонятного происхождения. Выпивка была куплена от вечного студенческого безденежья, как и всегда, у кого-то с рук, и претензий к ней в случае плохого качества из-за низкой цены быть не могло. Целую минуту Рон лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. «Что это было? Сон? Нет, слишком реально для сна. Ага! Реально! Как же? – ухмыльнулся про себя Арон. – В реальности только и происходит, что бродящие по темным коридорам тёти Паши, пустые внутри и говорящие не своим голосом и…» – но после этого «и» он продолжить пока не мог. Слишком уж ужасно было то, что случилось дальше в его… сне? Такое даже про себя не хочется проговаривать. Не хочется оживлять эти воспоминания. Пусть уж лучше это забудется побыстрее. Арон как бы заключил договор со своим сознанием, мол, я не буду лишний раз об этом думать, а ты давай, забывай поскорее. Забываются же страшные сны! Часто после обеда уже никто и припомнить не может, что же там такого страшного с ним произошло, что он проснулся среди ночи весь в поту.

Открылась входная дверь, и в комнату быстро и буднично зашел Серёга. Он кинул свой рюкзак на пол и засмеялся, глядя на Арона.

– Ты что, спишь еще? – сказал Сергей сквозь смех. – Ну ты дал вчера, походу. Я вроде бы не видел, чтобы ты много пил, но, судя по тому, как ты утром спал, ты там накерогазился прилично. У вас там водка еще была, что ли?

– Мммм, – с трудом разлепил пересохшие губы Рон. – Да, немного, – соврал он.

– Немного? – опять рассмеялся Серёга. – Да я тебя с утра разве что только ногами не пинал. Ты просто как труп был. Я уже испугался. Думал, ты траванулся нахрен этим винищем. Кони двинул. Прислушался – вроде дышишь, и пульс есть. Слабый.

– Траванулся, – уже более внятно сказал Рон.

– Это хорошо, что ты очнулся! – сказал Сергей. Он похлопал себя по бокам. – Ладно. На первой паре я за тебя расписался. Да ты же не в курсе… Сейчас десять утра. Пол-одиннадцатого уже, вернее, – сказал он, взглянув на часы. – Второй пары не будет, так что можешь легально валяться дальше. А потом Фролов – две пары.

Рон приподнялся на локтях и сел в кровати, прислонившись к спинке. Ничего не болело, но чувствовал он себя всё равно погано. Да, это было очень похоже на дикое, безжалостное похмелье. Только вот при таком похмелье он обычно не помнил последнюю часть вечеринки. Такое похмелье случалось с ним всего дважды. Тогда, еще в двенадцатом классе, хотелось узнать свои пределы. Они казались безграничными. Расплата, как показала практика, была жестокой. Но в этот раз всё было немного по-другому. Да и «похмельем» Рон это называл про себя только потому, что это было ближайшее похожее ощущение в копилке его небогатого опыта. Как уже было сказано, память у него никуда не пропала. Он совершенно четко знал, что выпил две чайных кружки вина. Потом еще ходили курить, и Рон пошел за компанию, хоть и не курил сам. Было весело, и уходить не хотелось, тем более что Эльза тоже обещала прийти. Однако он знал, что если останется, то придется выпить еще одну кружку. После неё берега разойдутся, и количество выпитого больше учитываться им не будет, а завтра – «Теория материалов», на которой лучше не проявлять несобранности, потому что Фролов такое не прощал.

Однако, черт с ним, с Фроловым, если придет она. Да. Это было нечестно по отношению к другу, даже несмотря на то, что официально Сергей с Эльзой не были вместе и никак об этом не объявляли, но слишком уж часто их видели вдвоем, наедине. «С другой стороны, может, и нет между ними ничего! – пытался обмануть себя Рон. – Да это я всё придумал себе. Влюбился, как придурок, вот и мерещится всякое на ровном месте. Они – просто друзья. Может же такое быть? Может. И тем более, если я не прав, то Эльза сама меня отошьет». Он согласен был на всё, на любой самообман, лишь бы не закрывать для самого себя эту дверь в счастье обладания любимой девушкой, которая была еще приоткрыта пока, но, кто знал, может, сегодня вечером она закроется или, наоборот, откроется полностью. В любом случае, нужно было поговорить с Эльзой, когда она придет, и всё наконец прояснить. Запинаясь, заикаясь… Да как угодно, но сказать то, что думаешь. Это как прыгнуть с обрыва в воду на голову, не зная дна. Иногда, когда так долго этого ждешь, оставаться стоять на берегу уже труднее, чем отдаться судьбе. Ходишь взад-вперед. Думаешь. Думаешь. Истерзаешь себя до безумия. А так раз – и всё! Днем, когда они всей веселой студенческой компанией сидели в аудитории и ожидали прихода лектора, обсуждая вечерний праздник, кто-то спросил Эльзу, придет ли она, и та с улыбкой спросила: «А надо?», и Арон, неожиданно для самого себя, с непонятной решимостью в голосе выпалил: «Надо!». Это прозвучало настолько несоответствующе веселой атмосфере, царившей среди ребят, что раздались смешки. Но Эльза, посмотрев вдруг прямо в глаза Рону, без тени улыбки сказала: «Я приду».

И вот это «я приду» и держало его тут. Держало покрепче любой цепи. Да если надо было, он бы мог её тут всю ночь ждать. Лишь бы знать, что придет. Не было больше сил носить в себе все эти слова, всё то, что так давно кипело в душе с первого дня их знакомства, с той самой минуты, как он услышал её смех.

Однако встрече их не суждено было состояться. Пришла Наташка, подруга Эльзы, и сказала, что её не будет, что у неё болит голова и еще бла-бла-бла. «Она издевается! – с ужасом подумал Арон. – Делает из меня посмешище. А тон этот давешний, чтобы еще больше унизить. Мол, да-да, дружок, приходи, жди там меня!» И как же не разглядел он иронии в её глазах, не заметил издевки в голосе? Как?

В общем, на этом всё и завершилось. Попрощавшись и под крики «слабак», он вышел из комнаты, в которой был праздник, и пошел к себе. Да и пьяным-то он даже не был. Почистил зубы, взял книгу Пелевина, заложенную на середине, но, не дочитав даже абзаца, отложил и мгновенно уснул с последней мыслью «да пошло оно всё». К тому времени Сергей уже спал, повернувшись ко всему миру спиной. Нет, этот ночной кошмар не мог быть влиянием алкоголя. По крайней мере, не его количеством.

– Знаешь, я сегодня не пойду на Фролова. Скажи, что заболел, – хмуро произнес Рон, хотя и знал, что с Фроловым такая отмазка не подействует. Без надлежавшей медицинской справки прогул будет аккуратно учтен в записной книжечке, что впоследствии обязательно отразится на финальной оценке за предмет. Благодаря студентам старших курсов, они уже были хорошо проинформированы о привычках и «заскоках» каждого из преподов.

– Хорошо. Ладно. Я только за зарядкой заскочить и тебя заодно проверить хотел. Пойду! – сказал Сергей, вытаскивая из розетки и засовывая в карман черный провод. Потом вдруг сел на кровать, на секунду задумался и сказал уже другим тоном.

– Слушай, я сейчас приду обратно… – он замялся, – …попить тебе принесу. Ты только никуда не уходи и дождись меня, хорошо?

– Ладно, дождусь. Спасибо! Всем привет! – сказал Рон и с облегчением услышал, как закрылась за Сергеем дверь. Не то чтобы Сергей был ему неприятен, и он даже ценил то, что он пришел его проведать, но сейчас Пестрову хотелось побыть одному. Странный он был какой-то, этот Серёга, сегодня, и хотя Рон пообещал не уходить, он тут же решил, что уйдет немедленно.

Посидев в кровати еще пару минут, Пестров встал, умыл лицо и шею, внимательно посмотрел на себя в зеркало, оделся и вышел из комнаты. В коридоре при дневном свете ничего не напоминало ему о ночном кошмаре. Дойдя до лестницы, он остановился, посмотрел наверх, но двери на чердак отсюда было не видно. Вздрогнув, Рон быстро пошел вниз. Тётя Паша на проходной, как всегда, сидела в кресле и, опустив очки на нос, поглядывала мексиканский сериал. Он положил ключи на стойку и внимательно, не без трепета, посмотрел прямо на неё, но она, даже не взглянув, автоматически повесила ключ рядом с маленькой табличкой 415 на стене.

– Двери не забудьте закрыть, хорошо? Сквозняки! – гнусваво сказала она, не отрывая взгляда от телека, и Арон вздрогнул. Он почему-то ожидал, что она сейчас скажет что-то непонятное и зловещее, и поэтому смысл произнесенных ею банальных слов стал ему понятен не сразу. Мысленно отругав себя за это, он открыл входную дверь и вышел в прохладу улицы. Стало немного легче.

Поскольку он решительно не знал, что теперь делать, и от навалившейся на его мысли сумятицы не понимал, куда ему идти, то решил просто пройтись в сторону студенческой столовой. Идти было минут пять, и размеренный ритм ходьбы вкупе со свежим воздухом начал придавать его мыслям порядок.

В общем-то, всё это, весь ночной кошмар можно было бы списать на отравление. Мало ли что там местные сомелье добавляют в вино. И если уж говорить по сути, ну какие доказательства реальности того, что с ним произошло, у него есть? Покрасневшие руки? Это аллергия, вызванная вином. Усталость, плохое самочувствие? То же самое. Нет. Это всё не доказательства. Да и к тому же раны на руках должны были быть совсем другими. Они были бы ужасными, а совсем не таким легким покраснением, которое было сейчас. К тому же и оно выглядело уже значительно лучше, посмотрев на свои руки, констатировал Рон. Чем дольше он шел и думал об этом, тем больше не верил в реальность того, что с ним произошло. А дыра в полу, в которую он упал? Да не было там никакой дыры! НЕ-БЫ-ЛО. Ну разве это не самое главное доказательство? Если с ранами на руках еще могли быть какие-то «но»: например, ночью ему могло показаться, что они были глубокие, а на самом же деле там была всего пара царапин и одна капля крови – просто размазалось всё по рукам, то с дырой в потолке над его кроватью всё было весьма однозначно. Дыра за ночь «зажить» не могла.

– Всё бред! – тихо сказал Рон, тряся головой.

Он подошел к двери столовой и автоматически открыл её. Он не хотел есть, но организм подсказывал, что поесть нужно. Рон не стал с ним спорить. Столовая была классическим помещением своего типа советской эпохи. Кое-где её уже коснулись перемены, но в основном, а особенно благодаря потертому коричневому кафельному полу в клеточку, это место было оплотом «советского» в быстро меняющейся стране. Даже меню, довольно скромное, что является обычным для студенческих столовых, не претерпело никаких изменений. И тем не менее были у этого места два весомых плюса. Во-первых, тут было сказочно дешево. Просто не верилось, что такие цены вообще еще могли хоть где-то существовать. А во-вторых, еда тут была полезной. Арон однажды ездил к другу, учившемуся в частном вузе, и, дожидаясь его в столовой их заведения, имел возможность сравнить этих двух бойцов общепита, выступавших в одной весовой категории. Хотя в частной столовой всё выглядело по-современному и от картошки фри с жареными сосисками текли слюнки, Арон догадывался, что за всей этой приятной глазу вывеской скрывается совсем недружелюбное содержание. Цены не были такими уж высокими, но всё равно неприятно кусали студенческий карман. Конечно, в таком возрасте, в принципе, наплевать – полезная пища или нет, но когда денег хватало только на полезную, приходилось убеждать себя в том, что выбор этот сделан осознанно и именно благодаря отсутствию канцерогенов.

Рон взял себе пюре с двумя вареными сосисками и свекольным салатом, а также визитную карточку заведения – «компот». Когда он уже сел за квадратный лакированный стол из толстого растрескавшегося клееного дерева и приготовился поесть, кто-то подошел к нему сбоку и поставил поднос на стол напротив него. Это была Эльза. «Только не сейчас! – подумал Рон. – Только не она!»

– Привет. Можно?

– Да.

– Как дела?

– Нормально. – Почему-то Арона всё это начало раздражать. После ночного кошмара терпения в нем осталось мало, да и вообще на жизнь смотрелось как-то по-другому. Он вдруг как будто со стороны увидел себя во всём этом.

«Попал в любовный треугольничек, называется. Они с Сергеем мутят, а я тут как третий лишний. Тупой угол этого треугольника. Да. Именно тупой! Вот зачем она подсела? Ведь знает, что нравится мне. Не может девушка этого не знать, когда парень на неё так смотрит, как смотрю я. Не может не замечать. Сто баллов пришла поиздеваться. Как вчера. Как же меня это всё достало!» – зло думал Арон.

– Я хотела с тобой кое о чем поговорить…

– Знаешь, я тоже хотел с тобой «кое о чем поговорить»! – вдруг резко сказал Арон и встал из-за стола. Она еще не успела сесть, и они оказались лицом к лицу.

Арон понимал, что сейчас скажет всё. Скажет совсем не так, как собирался, но это было уже не в его власти. Что-то сильное, решительное и вместе с тем злое как будто пробудилось в нем. Неожиданно излагать свои мысли стало просто, а голос звучал уверенно.

– Ты же всё знаешь! – бросил он ей, скаля зубы. – Ты с самого начала знала, что нравишься мне. Не просто нравишься. Я просто с ума сходил по тебе! И к чему я пришел с этим? К одним только издевательствам. Где ты была вчера? Да мне даже пофиг, где! Главное, что ты обещала прийти, ведь понимала, что я хотел тебе всё это сказать. И не пришла ты именно поэтому. Тебе просто хотелось посмеяться надо мной!

– Арон, послушай… – попыталась вставить испуганная Эльза.

– Замолчи! – резко оборвал её он. – Знаешь, мне плевать на все эти ваши шуры-муры! – он хотел сказать с Сергеем, но не сказал. – Но я всего лишь хотел поговорить с тобой. Один раз! Теперь это уже не имеет никакого значения! – Он резко развернулся, схватил куртку, повешенную на стул, и пошел к выходу. Стакан компота, стоявший на столе и задетый им при этом, с пронзительным звоном разлетелся вдребезги, образовав причудливый узор из вишневых ягод и битого стекла.

Все в столовой как будто оцепенели. Уборщица, полная женщина сорока пяти лет, подошла с совком и тряпкой.

– Совсем ополоумел! – сказала она и начала подметать осколки.

Эльза закрыла лицо руками. Тут же открыла опять, взяла свое пальто и вышла вслед за Ароном. Открыв плечом непомерно жесткую дверь на улицу, она увидела стремительно удаляющуюся фигуру Пестрова, быстро шагающую ко главному входу корпуса института. Она постояла немного, глядя ему в спину, достала мобильный телефон из сумочки, тут же убрала его обратно, что-то прошептала и пошла в сторону общежития.