Читать книгу Доктор Ахтин. Патология - Игорь Поляков - Страница 1

Открытые полки с книгами. Двухтомник «Лекарственные средства» под редакцией Машковского, рецептурный справочник Видаль за две тысячи десятый год, справочник по венерическим болезням, учебники и монографии по детской и подростковой гинекологии. Последних неоправданно много, – около пятнадцати корешков книг, по которым можно понять, что хозяина библиотеки очень интересует эта тема.

На средней полке фотография небольшого размера. Маленький мальчик с широко открытыми глазами, который с удивлением смотрит в камеру. За руку его держит улыбающаяся женщина в длинном белом платье.

Выдвижные шкафчики шифоньера. В одном помятые инструкции к бытовой и компьютерной технике, в другом, практически пустом, в дальнем углу детские трусики белого цвета.

Я возвращаюсь к столу и сажусь на стул. Снова смотрю на монитор. Почти однообразные картинки меняются на экране. Раз за разом, вгоняя сознание в бессмысленное созерцание, – смотреть на это грустно и противно, но нужно, чтобы убедиться.

Владелец этих цифровых фотографий заслуживает смерть.

Отвернувшись от монитора, я осматриваю помещение. Небольшая однокомнатная квартира. Стена, разделяющая кухню и комнату, убрана. Справа от окна угол, в котором создано подобие кабинета, – компьютерный стол, за которым я сижу, полки с дисками и книгами на стене. Слева – кухонный уголок светло-коричневого цвета: газовая плита, разделочный стол, стиральная машина, холодильник и на стене кухонные шкафчики. В дальнем углу мягкий диван и журнальный столик, на котором стоит настольная лампа. На стене – плоский телевизор. Ничего лишнего, – обычное жилище аккуратного холостяка.

Если бы не содержимое компьютера, то никто никогда бы не заподозрил в скромном интеллигентном мужчине с медицинским образованием начинающего педофила. Да, я знаю, что в реальности он еще не перешагнул черту, но – до неё остался лишь шаг, и он его обязательно сделает.

Я слышу звук открывающегося замка. Он возвращается с работы. Откинувшись на спинку стула, я смотрю в окно – в июне темнеет поздно, уже перевалило за одиннадцать часов вечера, а все еще достаточно светло. Я слышу, как он весело насвистывает. Скинув обувь, идет в ванную комнату и моет руки. Затем в комнату и, наконец-то, видит меня.

На лице всего лишь удивление. Он ничуть не испугался, и мне это нравится.

– Как вы сюда попали?

И не дожидаясь ответа, он переводит взгляд на монитор. Там сейчас появилось изображение обнаженной девочки лет десяти. Она лежит на спине, глаза закрыты, на животе справа марлевая повязка. Состояние после аппендэктомии, первый час после операции.

– Кто вы?

Он снова спрашивает, хотя по глазам вижу, что он уже начал вспоминать меня.

– Я знаю вас, – говорит он, и нетерпеливо щелкая двумя пальцами, продолжает, – вы врач-терапевт из второй терапии. И фамилия у вас какая-то странная. Какой-то Нофелет, что ли?!

– Нет, – мотаю я головой, – моя фамилия Кохелет.

– Точно! Я же помню, еврейская какая-то фамилия!

Он непроизвольно улыбается, садится на диван, непринужденно закидывает ногу на ногу, и снова спрашивает:

– Ну, и как вы попали в квартиру?

– Через дверь.

Я лаконичен и созерцательно спокоен. Когда ты в чем-то уверен, и уже принято решение, то не нужно суетиться и торопиться.

– Надеюсь, вы понимаете, что это незаконно?!

– Да.

Я смотрю в глаза тому, кто десять лет назад сознательно и осознанно пришел поступать в медицинскую академию на педиатрический факультет. Уже тогда он знал, что хочет получить от своей будущей работы. Уже тогда он в своих розово-мокрых мечтах представлял себе то, что сейчас у него меняется на мониторе каждые пятнадцать секунд.

– Что вам надо?

Наконец-то в его голосе появляется неуверенность. Нет, еще не страх, и не паника. Он всё еще думает, что неуязвим и контролирует ситуацию. Он уверен, что всё закончится хорошо.

– А как вы думаете, что мне надо? – спрашиваю я.

– Деньги за молчание? – предполагает он. – Но вы же знаете, что много я предложить не могу.

Я мотаю головой и улыбаюсь.

– Вы тоже любите детей и хотите, чтобы я вам подарил свою коллекцию? – говорит он с легкой усмешкой в глазах.

Поморщившись, я снова качаю головой.

– Вы хотите отдать меня в руки правосудия? – вздыхает он с наигранной грустью. – Однако сразу хочу предупредить, что вы ничего не сможете доказать. Большая часть фотографий сделаны с согласия родителей, так как я собираю материал для кандидатской диссертации и визуальные материалы нужны для иллюстрации научной деятельности.

Пожав плечами, я говорю:

– Большая часть, но не вся.

– Если вы их скопировали, то вы тем более не сможете доказать, что это взято из моего компьютера. Я сотру с жесткого диска фотографии, которые не относятся к диссертации, и – всё. У вас на меня ничего нет.

Он торжествует. Его улыбка раздвигает щеки, создавая на них милые ямочки, которые так нравятся детям.

– А, может, я ничего не хочу доказывать? – спокойно говорю я. – И, собственно говоря, зачем мне копировать это? Суетное это, – пытаться что-либо кому-либо доказывать.

Он удивлен.

– Тогда для чего все это?

– А так ли уж это важно, знать для чего и зачем? – говорю я, отворачиваясь к монитору. Подвигав мышь, я возвращаю на монитор рабочий стол и нажимаю на кнопку выключения компьютера. Я осознанно подставляю спину противнику, ожидая его нападения. Но, к моему сожалению, он на это не решается. Когда я снова поворачиваюсь к нему, он по-прежнему сидит на диване. Но теперь в его глазах есть страх и паника.

– Если вы собираетесь забрать мой системный блок, то сразу предупреждаю, я вам не позволю это сделать!

– Попробуй мне помешать.

Я старательно обостряю ситуацию, но он все никак не может решиться на открытое сопротивление. Отодвинув стул, я сгибаюсь и лезу под стол, делая вид, что хочу отключить компьютер от монитора и от сети. И только тогда он делает первую попытку. Схватив обеими руками настольную лампу, он вскакивает с дивана и нападает на меня.

Я жду этого, поэтому его первый удар приходится на край столешницы. Металлический абажур лампы с грохотом летит в сторону. Толкнув стул ему на встречу, я отвлекаю противника от следующего удара. Когда он с угрожающим выражением лица снова замахивается, я делаю быстрый выпад правой рукой, в которой у меня зажат нож. Он легко входит в тело, и всё – неожиданная боль, осознание, что увидели глаза, ужас неминуемой смерти – отражается в его глазах. Лампа падает на пол.

Он прижимает руку к ране. И медленно валится назад. Я успеваю поймать его, чтобы лишний шум не помешал мне. Хотя, абажур и стул уже произвели достаточно много шума.

Я сижу рядом с телом и смотрю в его тускнеющие глаза. Да, я все также считаю, что в глазных яблоках остается очень много информации, но теперь они мне не нужны. Жертвоприношения в прошлом, – Богиня покинула меня, ну, или я, вернувшись из бездны, осознал, что свет далеких фонарей всего лишь странный мираж во мраке зимнего леса. Ритуалы канули в Лету, так как они не имеют сейчас никакого значения, – ни эстетического, ни устрашающего. Как оказалось, нельзя войти в одну и ту же реку дважды, даже если знаешь, что течение имеет замкнутый цикл и молекулы воды однотипны. Обязательно найдется член стада, который нагадит выше по течению, и непоправимо изменит качество реки. Тени по-прежнему живут только сегодняшним днем и своими мелкими сиюминутными желаниями. Редко кто из них заслуживает жизни, и только единицы готовы встреться с Богом.

За окном совсем стемнело. Скоро ночь, – время безумств для одних, сна для других, и бессонницы для третьих. Вернувшись в город, я снова перестал спать по ночам, словно жизнь в большом стаде теней заставляет меня с тоской и ужасом всматриваться во тьму, сотканную из сотен серых многоэтажных домов, мрачных улиц и тусклых фонарей.

Я неторопливо протираю все те поверхности, на которых могли остаться отпечатки пальцев. Да, конечно, я мог бы использовать перчатки, но латекс не дает тех тактильных ощущений, которые так мне нужны. Через кожу рук я чувствую окружающий меня мир, и это важнее риска быть обнаруженным.

Закрыв за собой дверь, я иду вниз по лестнице. На уровне четвертого этажа в подъезде на подоконнике стоит кактус. Колючий полиповидный вырост, который созерцает ежедневную суету многоквартирного дома. Положив ключ от квартиры на край горшка, я продолжаю свой путь вниз.

На уровне второго этажа мне навстречу поднимается долговязый худой мужик с равнодушно-отстраненым взглядом. Он медленно, словно нехотя, шагает по ступенькам. За спиной у него пустой станковый рюкзак. Он не смотрит на меня, и я уступаю ему путь, чуть замедлив шаги. Мужик даже не поднимает голову, словно никого рядом с ним нет. Волоча ноги, он проходит, и я продолжаю свой путь вниз.

Во дворе дома я вдыхаю полной грудью летний воздух, – смесь цветущей акации, выхлопных газов и жареной рыбы. Подняв голову, я вижу, как на небе тень медленно закрывает серебристый диск луны. Заворожено наблюдая за эти астрономическим явлением, я на минуту забываю, что мне надо уходить от этого дома.

Улыбнувшись, опускаю голову и неторопливо иду в сторону своего жилища, наслаждаясь вечерней прохладой и тишиной. Мне нравиться вечернее и ночное время летом, – тепло и темно, всё для того, чтобы не видеть безумие окружающей действительности и неторопливо шагать, никуда не спеша.

Ночь – это время для размышлений и действий.

Она, как лунное затмение, скрывает яркую дневную суету и суетные глупые мысли.