Читать книгу Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018 - Игорь Рабинер - Страница 3

…5 мая 2009 года. Телепрограмма «Время». В череде официальных новостей – репортаж о рядовом, казалось бы, заседании правительства. Как всегда, небольшая его часть открыта для прессы. Тогда-то премьер-министр Владимир Путин, обращаясь к министру спорта, туризма и молодежной политики Виталию Мутко, и произносит на всю страну слова, с которых началась вся эта история.

«Поручаю вам подготовить заявку от имени Российской Федерации на проведение чемпионата мира по футболу – 2018», – говорит Путин. И коротко добавляет, пожалуй, главное: «Я подпишу все гарантии».

Каких-то два предложения от премьера. Всего несколько секунд. Но сколько в эти мгновения было спрессовано работы, убеждений, споров! Фраза Путина для общего пользования – крохотная верхушка айсберга. А почти вся ледяная глыба – под водой.

Вот что об этом рассказывал в конце декабря 2010 года Мутко, придя в гости к нам в редакцию «Спорт-Экспресса»:

– Все эти полтора года он этот проект вел лично. Да и решение подавать заявку принимал Путин.

Я раз заходил, два, три… Он не тот человек, который принимает решение сразу. Вот и в этом случае очень долго обдумывал. Думаю, месяца три, еще с конца 2008 года. Потом вдруг мне позвонил: «Завтра заседание правительства, и я задам вам вопрос о чемпионате мира. Хочу, чтобы при этом присутствовали все члены правительства».

Я набрал Блаттера, сообщил: мол, у нас может состояться такое решение. Был такой предварительный разговор, во время которого я поинтересовался: «Йозеф, может, нам и не стартовать?» – «Ну почему же? Мне симпатична Россия». Я не знал, какое решение примет председатель правительства. Он меня просто спросил: «Вы мне докладывали о возможности заявки на чемпионат мира. Какую работу для этого нужно провести?». Я доложил, что нужно будет создать соответствующий комитет, что все это будет стоить в районе 30 миллионов долларов.

Минимальное продвижение других проектов в России было значительно дороже. Путин спросил Кудрина: «А как вы считаете?» Тот адресовал вопрос мне: «Какие приблизительные затраты?» – «На стадионы – примерно 5 миллионов евро». – «Если эти затраты – с 13-го, 14-го года, после Универсиады и Олимпиады, то это приемлемо». – «А частный бизнес?» – «Я бы предложил схему софинансирования». Далее был вопрос Путина министру транспорта Игорю Левитину, и тот сказал: «У нас есть программа модернизации автомобильных и железных дорог. Скорректируем ее на эти города». И так далее. Тем более, что города попали в программы развития – в связи с тысячелетием Ярославля, юбилеем Мордовии…

Премьер всех выслушал. И уже в открытом режиме поручил мне готовить заявку.

Небольшая кучка мечтателей, веривших в невозможное, к тому времени давно уже находилась на «низком старте». Более того, уже было отправлено письмо в ФИФА о готовности России участвовать в предвыборной гонке.

Учитывая, что одновременно выбирались страны-хозяйки двух чемпионатов мира (2018 и 2022 годов), ряд стран, включая нашу, претендовал на оба турнира. Также это были Англия, Бельгия/Голландия, Испания/Португалия, Австралия, Индонезия, Мексика, США и Япония. Две страны – Корея и Катар – готовы были организовать только первенство планеты – 2022.

Вот только без громогласного распоряжения с самого верха та самая кучка мечтателей начать что-либо делать не могла. Мир, в том числе и Россия, был охвачен экономическим кризисом, у руководства страны и без чемпионата мира хватало хлопот. Лишняя головная боль могла не понравиться многим – и сверху, и снизу.

Снизу-то – ладно, мнение обывателей у нас мало кого волнует. Россия – не Америка, где жители округа Нассау на Лонг-Айленде под Нью-Йорком могут заблокировать строительство новой хоккейной арены, узнав, что в этом случае им придется платить больше налогов. И клуб вынужден искать место для передислокации.

* * *

А вот сверху… Ошибешься в каком-то небольшом, на первый взгляд, тактическом шаге, заимеешь врага на каком-то аппаратном уровне – и на самый-самый верх идея донесется в искаженном виде. Или в такой негативной «обертке», глядя на которую уже и саму «конфетку» разворачивать не захочется.

Член заявочных комитетов Euro-2008 и Олимпиады-2012 Александр Чернов рассказывает:

– Мы с Сорокиным друзья, а потому у меня была возможность, не работая официально в заявочном комитете, высказывать ему свои мысли. Он их всегда выслушивал, но не всегда ими пользовался.

Основная угроза, мне казалось, лежит в области недоверия к самой акции выдвижения со стороны чиновников. Чиновники – это те люди, которые обеспечивают реализацию заявочного процесса. Министры, их заместители, руководители регионов, которым сама идея казалась абсурдной и малоинтересной. Кому? Да почти всем.

В отличие от меня, проводившего первую заявочную кампанию еще в 2001 году, они не ложатся спать и не просыпаются с мыслями о том, как бы получить чемпионат мира, Европы или Олимпиаду. У них огромное количество других проблем – выборы, пенсии, зарплаты бюджетникам, модернизация…

А заявочная кампания, с моей точки зрения, – это удел фанатов, поскольку крайне мало примеров, когда бы такие проекты обдумывались холодной головой, с математическими расчетами. Я сталкивался с представителями лондонской, мадридской, нью-йоркской заявок, с которыми мы дружили в период выдвижения на Олимпийские игры. Это был импульс людей, которые, во-первых, безудержно верят в возможности своих городов, а во-вторых, наркотически влюблены в процесс выдвижения, который оказался уникальной и увлекательной областью человеческой деятельности. Но попробуй объясни это чиновникам из министерств и ведомств!

Я предлагал подбор детальных аргументов, развеивающих общий скепсис. Потому что очень легко сказать: «Нет, я на эту гору не залезу. Она такая высокая, такая отвесная, я не обладаю навыками для этого». Но если разбить эту гору на десять условных участков, то можно сказать: на гору, допустим, ты не залезешь. А на этот участок сможешь? Ну вот смотри: там плотинка, здесь камень, там веревочку закинешь – и дело с концом. Вот так, поэтапно, можно забраться на любую гору.

Смотришь: кто получал чемпионат мира? Германия, Италия, Франция… Тут – да, не поспоришь. Мексика… Оп-па! Чем она лучше нас? США, Корея с Японией? Да, экономически развитые страны, но не такие уж и футбольные. Вот так разбиваешь все поэтапно и вдруг видишь, что никаких аргументов против, кроме эмоциональных, у страны масштаба России и с ее футбольной историей не остается. Да, нужно упорство. Но если все эти аргументы собрать, препарировать и правильно подать руководству страны – мне еще с начала 2000-х казалось, что все это реально.

– Ваши предложения не приняли, но кому-то все-таки это удалось?

– Да. Мутко.

* * *

Интересуюсь у бывшего президента РФС Вячеслава Колоскова:

– Кто у нас первым сказал: почему бы нам не провести чемпионат мира?

– Думаю, что Мутко. Он член исполкома ФИФА, министр спорта, вхож туда, где есть возможность такой проект согласовать. Больше некому.

Зная о крайне непростых отношениях Колоскова и Мутко, такой ответ Вячеслава Ивановича оцениваешь по достоинству. И по части заслуг Мутко, и по части благородства Колоскова, эти заслуги отмечающего.

Спрашиваешь разных сведущих людей, кто был против той или иной части заявочного проекта – будь то сама заявка, безвизовый въезд и что угодно другое. И все время слышишь разное. Причем всякий раз это разное, как говорится, внушает. Администрация президента. ФСБ. Минюст. Как обыграть таких монстров?!

Так что Мутко, можно сказать, шел по минному полю. Без права на ошибку. Но дошел ведь! А уж если что-то во всеуслышание сказал Путин, – значит, пути назад больше нет.

Чтобы понять, как министру спорта все-таки удалось пройти по этому «минному полю» и остаться невредимым, надо знать историю его взаимоотношений с премьер-министром. В первой половине 1990-х Путин и Мутко были двумя вице-мэрами Санкт-Петербурга в команде Анатолия Собчака.

Там-то, как теперь понимаешь, ЧМ-2018 в России и рождался – пусть сама такая идея никому еще и в голову прийти не могла…

…В конце августа 2011 года мы с Мутко сидим в его министерском кабинете на улице Казакова под огромной картой России и ведем беседу для этой книги. Спрашиваю:

– Вас с Путиным можно с тех питерских времен назвать друзьями?

Министр качает головой:

– Дружба – вещь святая. И я бы не рискнул так говорить, называть одного из руководителей нашей страны другом. Тем более – в нашей серьезной государственной иерархии. Все-таки между нами есть серьезная дистанция, и я стараюсь ее соблюдать. Все мы понимаем уровень ответственности, задач, вопросов, которые замыкаются на председателе (именно так чаще всего Мутко называет Путина. – Примеч. И.Р.). Этот уровень глобальнее в сотни раз, чем то, что замыкается на мне.

Поэтому не сказал бы, что мы – друзья. Но то, что у нас хорошие, добрые отношения, сказать могу. Потому что они подкреплены десятилетиями знакомства и совместной работы в Санкт-Петербурге. В очень сложные годы, поверьте. С 1991-го по 1996-й – это время было сложнейшим для города. Два путча мы вместе пережили! Петербург определял очень многое в развитии страны в тот период, и все могло сложиться куда хуже. И экономически сложная ситуация была, и обстановка непростая… Считаю, что со своей задачей в те годы мы справились неплохо, и это нас в определенной степени объединило.

– Вы к Путину записываетесь на прием или можете просто позвонить?

– Если что-то срочное, могу и позвонить, безусловно. Но проблем в контакте с ним и так нет. Еженедельно проходят заседания правительства. У каждого из его членов есть возможность или до, или после, если у тебя есть срочный вопрос, подойти к председателю и обсудить его. Есть плановые встречи, тематические мероприятия, в которых ты принимаешь участие. Ко всему прочему, Путин очень любит спортсменов, и сами спортсмены очень любят с ним общаться. Он их душу понимает. Четко осознает, что побед не бывает без поражений.

– И в случае с заявкой на ЧМ-2018 понимал?

– Конечно. Когда в Цюрихе 2 декабря мы закончили свою финальную презентацию, спустя несколько минут мне позвонил премьер. И сказал: «Передайте всей нашей делегации: ваша презентация была хорошей. Не важно, какой будет результат. Главное – вы сделали все, что возможно». Учитывая, что исполком ФИФА продолжался и страна-хозяйка чемпионата мира еще была неизвестна, эти слова дорогого стоили. И говорили как раз о том, что председателю важен не только сам факт – выиграли или проиграли.

* * *

– Как вам удалось уговорить Путина подать заявку на проведение ЧМ-2018? – спрашиваю Мутко.

– Что значит – уговорить?! – удивляется он. – Председатель – убежденный сторонник развития страны через такой, я бы сказал, проектно-программный метод. Когда вокруг определенных проектов консолидируется и общество, и ресурсы, с их помощью можно сделать страну лучше. Так что уговаривать его особо и не пришлось.

Другое дело, что, будучи по своей натуре спортсменом и человеком, преданным стране, он не любит проигрывать. Поэтому, естественно, мы понимали: если браться за такое серьезное дело, должна быть серьезная вероятность того, что мы можем это получить. Так что, поддержав саму идею, Путин сразу же спросил: «Какая у нас вероятность?»

– И что же вы ответили?

– В тот момент – процентов 20–25, не более. Я действительно так думал. Сейчас, по прошествии времени, рассуждаю иначе: а почему, собственно, мы не должны были получить чемпионат мира? Ведь мы угадали главное – тренд в развитии мирового футбола, да и спорта вообще. Посмотрите, к примеру, сколько чемпионатов и Олимпиад в Азию пошло – ЧМ-2002, Пекин-2008, Пхенчханг-2018… Большие события одно за другим отдаются не уже устоявшимся странам, а тем, что активно развиваются. Россия – одна из таких. И теперь думаю: «Почему же мы так нервничали?» (смеется).

А когда все начиналось, то, хоть и верил, мысли были менее оптимистичными. Да, выигрышная философия, да, неплохое отношение со стороны президента ФИФА, его поддержка именно таких проектов, которые подразумевают развитие футбола. Но ведь у Испании с Португалией априори были 30–40 процентов голосов в кармане!

Начинать соревнование, когда у соперника такая фора, крайне сложно. И я постарался объективно доложить председателю эту ситуацию. И особо отметил, что нам невозможно будет получить чемпионат мира без его личного активного участия. Без того, что он даст согласие принимать членов исполкома ФИФА, навестит ее штаб-квартиру, лично подпишет соответствующие гарантии правительства. И он не просто дал согласие, а взял нашу заявку под личный контроль. Она стала его личной программой.

Вот так, оказывается, бывает. Услышав всего о 20–25 процентах вероятности победы, Путин все-таки ввязался в эту драку. А важнее этого не было уже ничего.

– Никто из членов правительства против не был? – спрашиваю Мутко.

– Сначала был серьезный, взрослый разговор. А потом премьер принял решение. А если решение уже принято, то у нас не говорят «нет». Правда, потом на более низком уровне тихо «подтормаживать» проекты – это нормально, в порядке вещей.

Слушаешь Мутко – и понимаешь, что он об о-очень многих проблемах, с которыми столкнулся, говорить не хочет. Могу представить, какие подковерные страсти кроются за этим его «подтормаживать».

К тому же у Мутко ведь, поговаривают, отношения с рядом коллег в правительстве и парламенте отнюдь не безоблачные. И во многом – как раз из-за близости к Путину. Зависть – она, знаете ли, и на таком уровне зависть. А может, на таком, где ставки столь высоки, – даже хуже.

Знающие люди, к примеру, рассказывали такую историю. Вроде как в 2005 году, когда Виталий Леонтьевич стал президентом РФС, заявился к нему как-то председатель Госдумы и председатель высшего совета «Единой России» Борис Грызлов, у которого были свои претензии на руководство отечественным футболом. И якобы вручил Мутко список: мол, такой-то человек будет генеральным директором РФС, такой-то – вице-президентом, такой-то станет главным тренером сборной…

Согласно этой же информации (проверить которую, естественно, не представляется возможным), Мутко внимательно посмотрел на него и ответил: «Вы меня ни с кем не перепутали? Есть один человек, который скажет мне – и я хоть Папу Римского гендиректором назначу. А больше никого слушать не буду». И якобы пришлось Грызлову разворачиваться и уходить восвояси – к чему он, сами понимаете, не привык.

Если верить этой истории, то с того момента одним «другом» высокого пошиба у Мутко стало больше. В силу его жесткости и умения говорить неприятные вещи в лицо подобных «друзей» министр спорта наплодил достаточно. И любой его оплошностью или неудачей они пользуются сполна.

Мутко рассуждает:

– Были десятки Олимпиад, но такого пристального внимания к работе Министерства спорта, как после моего прихода, не было никогда. Оно в своем нынешнем виде и создано-то было за шесть месяцев до Ванкувера-2010.

Но то, что мы здесь пережили в течение года после той Олимпиады… Все эти бесконечные проверки (Счетная палата проверяла все детали расходования министерством бюджетных средств на подготовку к Играм и высказала серьезные претензии. – Примеч. И.Р.)… А все потому, что ты проиграл. Если бы мы успешно выступили в Канаде, то убежден: половины этих проверок бы не было! Хотя, казалось бы, прямого отношения к результату это иметь не должно. В общество тогда не вбрасывалось бы и доли этих тезисов, что, мол, что-то там коррумпировано, украдено, что я в гостиницах шесть завтраков ел… Это же все неправда! Правда лишь то, что мы – проиграли. Мне так премьер однажды и сказал: «Виталий, вы проиграли!»

Я, говорит, был в Тюмени. Бабушка-пенсионерка подходит: нет бы про пенсию спросить, почему такая маленькая. А она спрашивает: «Почему наши спортсмены так плохо в Ванкувере выступают?» Когда такие вещи слышишь, без всякой прямой критики понимаешь: в лепешку нужно разбиться, но результаты – улучшать…

Мутко после Ванкувера пришлось несладко – «друзья» постарались добить лежачего. И все же он встал, да как! Не просто возглавил заявочный комитет ЧМ-2018, а выиграл эту битву, которая всем изначально казалась обреченной на поражение. Да еще и вошел в народные легенды, анекдоты и даже песни своим знаменитым выступлением на английском языке: «Let’s me speak from my heart. In English».

Такие враги, какие были (да и есть, без сомнений) у Мутко, способны одерживать тактические, временные победы. Но им всем, как ни тянуться, не допрыгнуть до одного-единственного друга. Или соратника – терминология для нас тут не принципиальна. Им двоим – виднее.

Не будь таких отношений между Мутко и Путиным – сильно сомневаюсь, что Россия получила бы чемпионат мира. И что дело вообще дошло бы до подачи заявки.

* * *

Впрочем, если бы к началу гонки премьер-министр не был хорошо знаком с президентом ФИФА Зеппом Блаттером – даже отношения с Мутко, боюсь, не помогли бы.

Не знаю, просчитывал ли Путин все наперед, когда несколькими годами ранее принимал главу ФИФА и налаживал с ним отношения. Очень допускаю. Люди с таким опытом, в том числе и работы в спецслужбах, зря времени никогда не теряют и попусту его не тратят. Раз нашел время встретиться с главой международного футбола – значит, строил какие-то планы на будущее.

Первое упоминание двух этих фамилий вместе я обнаружил вообще в сообщении за март 2001 года. Впрочем, тогда новоиспеченный российский президент упоминался в числе других лидеров европейских стран, которые в Стокгольме проводили встречу на высшем уровне, и Блаттер выступал перед ними с докладом. Ни о каком его личном общении с Путиным, однако, в тот раз не упоминалось.

Зато в номере «Спорт-Экспресса» за 16 января 2006 года была опубликована информация под заголовком: «Путин встретился с Блаттером и Мутко». Согласно ей, тогдашний президент России встретился с руководителем ФИФА и главой РФС в своей загородной резиденции в Ново-Огареве. Мутко тогда в интервью моему коллеге Максиму Квятковскому прокомментировал то событие так:

– То, что глава нашей страны в воскресный день выделил время для обстоятельного разговора, в очередной раз подтверждает, насколько он неравнодушен к спорту. Беседа прошла в дружественной атмосфере, мы затронули множество тем, касающихся футбола. Разумеется, Путин огорчен, что Россия не будет выступать в финальном турнире чемпионата мира (2006 года в Германии. – Примеч. И.Р.). Блаттер тоже выразил сожаление по этому поводу. Кстати, руководитель ФИФА остался доволен и итогами визита к Путину, и поездкой в Москву в целом. Только что проводил его в аэропорт и могу сказать: уезжал Блаттер в отличном настроении.

Слова Путина, адресованные тогда Блаттеру, процитировал ИТАР-ТАСС: «Миллионы болельщиков в нашей стране надеются, что российские футболисты проявят себя на всех международных турнирах, которые вы организуете. Для нас большая честь, что вы, как президент ФИФА, уделяете такое большое внимание России. Мы тоже внимательно следим за работой ФИФА в целом». Блаттер, в свою очередь, выразил уверенность, что Мутко сможет многое изменить к лучшему в футболе России.

Напомню, что Мутко к тому моменту возглавлял РФС меньше года. О статусе члена исполкома ФИФА применительно к нему тогда еще и речи не было – а вот встречу с Путиным, очевидно, что за счет своих личных отношений с президентом, организовать смог.

Как мы знаем, Путин продолжит внимательно следить за работой ФИФА. До момента подачи заявки на проведение ЧМ-2018 оставалось чуть меньше трех лет.

* * *

Путь к тому, что Путин и Блаттер стали добрыми знакомыми, как выяснилось, был далеко не таким простым. И не был усеян одними розами.

…Мы сидим в кабинете Вячеслава Колоскова, ныне советника президента Олимпийского комитета России (ОКР), почетного президента РФС, почетного члена ФИФА и УЕФА, а на протяжении более чем четверти века – руководителя отечественного футбола и члена исполкома ФИФА и УЕФА. Наша откровенная беседа проходит в здании ОКР на Лужнецкой набережной, и на стене колосковского кабинета – множество фотографий. Выше всех, на одном уровне, – два снимка. Патриарха отечественного футбола Николая Старостина и бывшего президента ФИФА Жоао Авеланжа. И лишь ниже – фотографии самого Колоскова вместе с Блаттером, Путиным, Платини, другими видными фигурами. Такое расположение кадров наглядно показывает: этому 70-летнему человеку не свойственно флюгерство, и он не меняет фото на стенах в зависимости от текущей ситуации в политике и футболе.

В своей книге «В игре и вне игры» Колосков пишет:

«После распада СССР мы организовали Кубок Содружества, чтобы сохранить футбольные связи на постсоветском пространстве. Нашу инициативу поддержал Зепп Блаттер, сменивший Авеланжа на посту президента ФИФА. Несмотря на занятность, он постоянно приезжал на это соревнование, подчеркивая тем самым его важность для развития футбола. Мне казалось, что руководство нашей страны тоже это понимает, и было бы неплохо, если бы во время турнира Блаттера принял президент России В.В. Путин. Обратился с этой идеей в Администрацию Президента и получил ответ: «Не тот масштаб».

В нашей беседе Колосков рассказал еще одну историю:

– Лично в Администрации Президента я никого не знал и все, что мог сделать, – писать туда записки. Узнал лишь потом – когда нынешний президент России, а тогда руководитель Администрации Президента Дмитрий Медведев пригласил меня с тем, чтобы я добровольно уступил место президента РФС. Тогда же узнал и Владислава Суркова. По фамилии знал, что есть еще и Игорь Сечин.

С Сечиным у меня однажды была нервозная ситуация. В Москве проходил Кубок Содружества, и там были Зепп Блаттер и Мишель Платини. Причем Платини тогда еще не был президентом УЕФА, а являлся только советником Блаттера. Я вновь написал записку – с тем, чтобы организовать их встречу с президентом Путиным. Сидим на матче, звонит Сечин: «Есть решение, что встреча состоится завтра. Но там должен быть не только президент ФИФА, но и Платини».

Но дело в том, что Платини улетал на следующий день рано утром! У него был конгресс Французской федерации футбола, в которой он занимал пост вице-президента. И я сказал: «Его не будет». В ответ услышал: «Не будет Платини – не будет встречи. Сделайте все, чтобы его остановили». Я подошел к Платини, объяснил ситуацию. Он пожал плечами: «Есть президент ФИФА, я на этом уровне – никто. У меня заседание в своей организации, и я не могу его пропустить». Перезваниваю, объясняю. И опять слышу: «Не будет Платини – не будет встречи». Я положил трубку, никакого приема у Путина так и не было.

Вот такие отношения тогда у нас были с властью. Пока я был президентом РФС, мы тоже очень хотели организовать встречу президентов России и ФИФА. Но ничего не получалось.

– По-вашему, Платини требовался на встрече как легендарный в прошлом футболист?

– Конечно. Блаттер, по их логике, примелькался, он – чиновник, а Платини – выдающийся футболист. И фотография с ним в СМИ, с точки зрения администрации, больше значила для рекламных, пиаровских целей президента.

– А Блаттер знал обо всей этой ситуации?

– Нет, я ему не говорил. Обмолвился, что, возможно, будет встреча, но напрямую не объяснил, что это зависит от присутствия на ней Платини. Я не стал обострять эту ситуацию.

Вот так все складывается по мелочам. Выложил бы тогда Колосков президенту ФИФА все начистоту – и, вполне вероятно, так мы никогда бы и не получили чемпионат мира…

Спрашиваю Колоскова:

– А как потом масштаб вдруг резко стал «тем»?

– Административный ресурс. Мутко, возглавив РФС и имея прямой доступ к Путину, сумел объяснить ему, что главный человек в футболе – Блаттер, и от его отношения к нам очень многое зависит. Президент все быстро и правильно понял, и у них с Блаттером действительно сложились очень хорошие отношения. Они прекрасно общались и на немецком языке, и на английском.

– Когда они впервые встретились в 2006 году, Путин, по-вашему, уже тогда задумывался о возможности принять чемпионат мира?

– Уверен, что нет. Это был просто разговор на перспективу.

* * *

Будущий генеральный директор заявочного комитета Алексей Сорокин узнал об официальном заявлении премьера о подготовке заявки на ЧМ-2018, будучи в отпуске:

– Эта весть застала меня за пределами родины. И украсила отпуск, конечно. Обратно возвращался с совсем другим настроением, с чувством, что предстоит что-то большое и настоящее.

Сорокин и был одним из тех мечтателей-энтузиастов. Он разрабатывал прожекты российской погони за чемпионатом мира уже давно. Но превратить прожект в проект, изъяв оттуда всего лишь одну букву, можно было только росчерком пера главы правительства. Или, по крайней мере, его произнесенными вслух словами.

Сегодня Сорокин уже в статусе гендиректора Оргкомитета ЧМ-2018 сидит в кабинете на Краснопресненской набережной, с чудесным видом на Москву-реку и гостиницу «Украина». Там мы беседуем с ним и его заместителем Александром Джорджадзе. Спрашиваю:

– Помните момент, когда кто-то первый раз сказал: «А почему бы нам на чемпионат мира не замахнуться?» Кто это был? И когда?

Сорокин отвечает:

– Министр (Мутко) сказал эти слова мне. Но точные день и время – не помню. По-моему, эта идея появилась у него еще даже до проведения в Москве финала Лиги чемпионов 2008 года. И вообще, у меня есть сильное ощущение, что не случайно Виталий Леонтьевич в 2005 году, вскоре после того, как возглавил Российский футбольный союз вместо Колоскова, отозвал заявку России на проведение Euro-2012. Вполне допускаю, что где-то на международных футбольных верхах у него состоялся разговор, во время которого созрело решение: сняться с «Европы», податься лучше на «мир». Но точно об этом может знать в нашей стране только сам министр.

До этого вопроса мы с Мутко еще дойдем. А пока я интересуюсь у него:

– И все-таки кто первым сказал «а»?

– Это очень сложно восстановить. Еще когда я был президентом РФС и мы принимали программу развития футбола в стране – получали поддержку у Путина. Я докладывал президенту, обосновывал – и сказал: «Нам нужно обязательно включить в эту программу строительство стадионов. Потому что если когда-то пригласим к себе чемпионат мира – без них никак не обойтись». Так что идея давно витала в воздухе. Зрела, может быть, десять лет.

Но реализовываться начала после того, как я вошел в исполком ФИФА. Увидел, какова процедура выдвижения, понял философию – что Блаттер идет в новые регионы, новые страны. Тогда мы и почувствовали, что можем. Однако более четкие очертания все получило после одобрения президентом и председателем правительства. Разговор был с обоими.

В исполком ФИФА Мутко вошел в марте 2009 года. В том же месяце Россия подала (пусть до майского выступления Путина на правительстве этого и не афишировала) официальное письмо в ФИФА о намерении участвовать в гонке за ЧМ-2018. Этот момент, наверное, и нужно считать точкой отсчета нашей заявочной кампании. Хотя ее «чернорабочие», Сорокин и Джорджадзе, к тому моменту уже провели массу подготовительной работы.

Но такова наша страна, что без одобрения на самом-самом верху она оказалась бы лишенной всякого смысла.

* * *

Ничто, как говорится, не берется из ничего. Очень сомневаюсь, что России отдали бы чемпионат мира, если бы у нашей страны к тому моменту не было хотя бы какого-то опыта проведения важнейших международных футбольных событий. И началось это еще в прошлом веке. Правда, с ба-а-альшим скрипом. Я бы даже сказал – от противного.

Спрашиваю Колоскова:

– В те десятилетия, когда вы руководили нашим футболом и входили в исполком ФИФА, вам могло прийти в голову, что однажды мы получим чемпионат мира?

– Нет, конечно, – честно отвечает он. – В свое время мы пытались это делать еще при советской власти. Но попытки были робкие, разведочные – и ничего у нас не получилось. Подавали, например, заявку на проведение чемпионата мира 1990 года. Но у нас и опыта никакого не было, и мы толком знать не знали, как этим надо заниматься. Подали заявку – а потом ее надо было подтвердить, и мы, уже более или менее осознав, во что ввязались, подтверждать не стали. Даже заявочного комитета, по-моему, не создали. Видимо, не получили разрешения соответствующей инстанции, то есть ЦК КПСС, от которого тогда зависело все.

Но с тем отношением, которое тогда было к высшим мировым футбольным чиновникам в нашей стране, рассчитывать на какое-то позитивное отношение и не приходилось. Судите сами. В 1985 году в Москве проходил юношеский чемпионат мира, и на него приехал президент ФИФА, бразилец Авеланж. В тот день сборная СССР не играла, и ложа для почетных гостей – единственное тогда укрытое козырьком место на стадионе – была пуста. Но Авеланжа туда не пустили – при том что лил сильнейший дождь при шквалистом ветре!

Как сейчас помню, там был начальник ложи, я его хорошо знал. Взмолился: «Коля, посмотри, что делается!» Он развел руками: «Я позвонил своим начальникам, они говорят категорическое “нет”». В результате Авеланж стоял и смотрел футбол под… женским зонтиком, который дала ему его личный секретарь.

Сравните с тем, как принимают Блаттера и других футбольных вождей сегодня. Времена, конечно, меняются разительно.

– Авеланжа тогда не принимали никакие первые секретари, не говоря уже о секретарях ЦК КПСС или членах Совета министров, – продолжает Колосков. – Предельным был уровень главы Спорткомитета и Олимпийского комитета. Была, к примеру, ситуация вокруг летней Олимпиады 1984 года в Лос-Анджелесе. Советский Союз объявил, что бойкотирует Игры. А я в силу своих обязанностей вице-президента ФИФА был председателем оргкомитета олимпийского футбольного турнира. Представляете абсурд: советский функционер – глава оргкомитета, а советская сборная на турнир не едет!

Авеланж сделал все, чтобы хотя бы наша футбольная команда в Америку отправилась. Приехал в Москву, пытался пробиться на самый высокий уровень – но выше председателя Госкомспорта Марата Грамова его не пустили. Грамов его принял, Авеланж – представьте – даже вручил ему орден ФИФА «За заслуги». Как жест доброй воли, что ФИФА ценит Советский Союз и надеется на сотрудничество. Но председатель Спорткомитета отрезал, что решение принято, и ни для одного вида спорта, в том числе футбола, исключения сделано быть не может.

Конечно, у Авеланжа могло бы накопиться негативное чувство к СССР, которое потом перешло бы и на Россию. Но бразилец – умнейший человек. Он прекрасно понимал нашу систему, знал, каковы взаимоотношения между партийной номенклатурой и рядовыми работниками – даже если те входят в исполком ФИФА. И осознавал, что самостоятельно здесь работать было абсолютно невозможно. Ко мне он испытывал просто отцовские чувства как к младшему на тот момент члену исполкома – у нас с ним 25 лет разницы, и почти со всеми остальными, кто тогда туда входил, было минимум столько же. Когда я 40-летним вошел в исполком, средний возраст там был далеко за 70…

Он стал моим учителем, и в итоге мы даже на Байкал в потрясающую поездку вместе ездили. Когда развалился Советский Союз, к России, как к молодому государству, он тоже относился очень тепло. Недаром каждый год до своего ухода с поста президента ФИФА в 1998-м он приезжал на Кубок Содружества. Иногда даже с женой Анной-Марией…

…Пройдут годы. Россия заявится на проведение сначала Олимпиады-2014 в Сочи, а затем футбольного ЧМ-2018. И Авеланж, которому будет уже за 90, в обоих случаях здорово нашей стране поможет. А после победы пришлет, по словам Колоскова, трогательнейшую поздравительную телеграмму…

Колосков рассказывает:

– В случае с Сочи Авеланж, самый старый член МОК, лично принес нам минимум пять голосов. И по ЧМ-2018 он по моей просьбе напрямую разговаривал с людьми, к которым подобраться было трудно, а он для них является величайшим авторитетом. В первую очередь ко всем франкоговорящим – к примеру, президенту Африканской конфедерации камерунцу Иссе Хаяту. Он очень формально организовал официальную встречу с Мутко во время ЧМ-2010 в Южной Африке, держался подчеркнуто на расстоянии. Но Авеланж с ним поговорил, и уверен, что это оказало решающее влияние на то, что Хаяту в итоге проголосовал за Россию.

– Но как Авеланж может в свои 95 обладать таким влиянием на могущественных людей?!

– Да Авеланж каждый день в офисе, работает по 5–6 часов! Встает в 6.30. В 7 на час идет в бассейн, после завтрака к 10 едет на работу. Домой – только к пяти пополудни. Ужинает только фруктами. До недавних пор Авеланж был владельцем большой компании, которая в Сан-Паулу собирала автобусы, – я у него там был. Также он член совета директоров нескольких банков и двух страховых компаний – словом, очень уважаемый в Бразилии человек. Вполне дееспособный, он и выглядит для своего возраста великолепно.

Летом 2011 года на конгрессе ФИФА в Цюрихе, где Блаттера переизбирали на новый четырехлетний срок, Авеланж тоже был. И, увидев Колоскова, на глазах у всех обнял его и вновь поздравил с получением чемпионата мира. Для экс-президента РФС это была одна из самых счастливых минут…

* * *

В 1998 году Авеланж ушел на пенсию, предложив членам исполкома ФИФА в качестве своего преемника проголосовать за Зеппа (Йозефа) Блаттера. После 21 года правления бразильца на конгрессе в Париже наступила 17-летняя эпоха швейцарца, которая завершится в 2015 году. Эпоха человека, при котором Россия и получит ЧМ-2018…

– Авеланж с Блаттером сейчас так же близок, как во времена «смены караула»? – спрашиваю Колоскова.

– Нет, теперь у них формальные отношения, – удивляет экс-президент РФС. – В ту пору они были иными. Не то чтобы дружескими, так как Авеланж не сильно подпускал к себе людей, с которыми работал. Бразилец – суровый человек, немножко склонный к диктатуре. Но отношения с Блаттером у них действительно были хорошими, и он поддержал его кандидатуру на пост президента ФИФА. Но, мне кажется, Блаттер не все сделал, чтобы та теплота сохранилась. Формально Блаттер приглашает Авеланжа на все конгрессы и исполкомы, приветствует. У Авеланжа остался офис почетного президента ФИФА в Рио-де-Жанейро, есть у него международный секретарь, который ведет все его футбольные дела. Но прежних отношений между ними – нет.

Как в течение многих лет формировалось отношение Блаттера к России? Об этом тоже никто не сможет рассказать лучше Колоскова.

– С Авеланжем и его зятем, ныне членом исполкома ФИФА и президентом Бразильской федерации футбола Рикардо Тейшейрой вы когда-то ездили на Байкал. А с Блаттером?

– В Загорск ездили, ныне Сергиев Посад. Его принимал митрополит, в трапезной кушали, показывали ему все, что далеко не всем показывают. В Суздаль ездили. В Подмосковье, поскольку там у меня много друзей и возможностей нормально отдохнуть. Однажды, помню, в России была сессия МОК. Так мы всех членов МОК от футбола, а их было в то время человек шесть, возили к нашим друзьям на Истринское водохранилище. Устроили им, в том числе Блаттеру, хороший концерт индивидуальный…

Возвращались в Москву в районе половины первого ночи. Автобус был тяжелый, комфортабельный – «мерседес» для сборной. Дорога была песчаная, укатанная. А навстречу – легковушка. Наш водитель хотел съехать чуть на обочину, чтобы уступить ей дорогу. Но по инерции нашу махину снесло с дороги, и ее оттуда уже было не вытащить. Что делать?

Встали прямо напротив какой-то калитки. Маленький домик покосившийся, огонек в окне горит. Выходят две женщины, лет по 35–37. Немножко выпимши уже, но очень добрые. Спрашивают – что случилось? Я объясняю: едем с Истры, федерация футбола, члены МОК… И спрашиваю: «Может, у вас водичка есть?» Так они через несколько минут выходят с подносом. Там бутылка водки чуть-чуть ими же и початая, вода, сыр, колбаска…

Гостеприимство наших людей членов МОК растрогало. Ветераны, правда, из автобуса не вышли, а вот Блаттер и Вальтер Гагг (впоследствии – директор ФИФА по развитию. – Примеч. И.Р.) водочку эту с местными жителями распили. А потом уже приехали микроавтобусы, всех забрали и развезли. Замечательная была история.

Еще более замечательной она становится, когда читаешь книгу Колоскова «В игре и вне игры». Там он рассказывает то, что запамятовал в нашем разговоре:

«Помню, Блаттер тогда спросил:

– Вячеслав, признайтесь, эта остановка и встреча с местными жителями тоже заранее запланированы, как и цыгане на отдыхе?

– Ну что вы! И почему так подумали?

– Эти женщины так любезны, а мужчины так прекрасно разбираются в проблемах футбола. И они так искренне хотят, чтобы Россия стала великой футбольной державой. Если у вас глубинка так переживает за футбол, то, значит, у этого вида спорта в России есть будущее, я верю в это!»

Вот что такое судьба. Кому дано знать – кабы не съехал тогда на обочину автобус, была бы у Блаттера возможность прочувствовать, как в нашей глубинке относятся к футболу? А может, просто с глубинкой повезло?..

– Как вы сдружились с Блаттером? – спрашиваю Колоскова.

– Когда я в 1979 году пришел в исполком, Советскому Союзу по уставу этой организации полагалось одно кресло вице-президента ФИФА. Валентин Гранаткин ушел, я занял его место. Блаттер в то время был техническим директором Международной федерации, отвечал за собственно футбольные вопросы – методологию, технологию. Поскольку я уже в то время был кандидатом наук, то выступал на заседаниях исполкома как раз с позиций профессионального методиста. А советскую футбольную науку в то время в мире очень ценили.

Получилось так, что мы занимались смежными вещами, и прежде чем какие-то вопросы выносить на исполком, «перетирали» их между собой. Кроме того, сошлись и наши увлечения помимо работы. Поскольку заседания исполкома, как правило, продолжались несколько дней, то вечера, как правило, были свободны. Как Блаттер, так и я тогда увлекались теннисом: и для здоровья полезно, и приятно. Так получилось, что мы с ним сразу в паре стали играть, друг в друга поверили. Сошлись у нас характеры для этого, есть в них что-то одинаковое.

Блаттер – очень открытый человек. Общительный, моторный, подвижный. С ним прежде всего нужно быть искренним, это главное. А также – обязательным, поскольку швейцарцы таких очень ценят. Ни в коем случае нельзя выпендриваться, надуваться, как мыльный пузырь. Простым человеком надо быть!

Со временем у нас в теннисе серьезные противники стали появляться, молодые ребята из различных комитетов ФИФА. Но обыграть нас все равно было очень сложно. Так мы 8–10 лет вместе в теннис и играли – пусть и нерегулярно, 2–3 раза в год. В Москве такое случилось, по-моему, только один раз, поскольку приезжал Блаттер всякий раз ненадолго, и программа у него была расписана от и до. Играли мы и в футбол: дважды в год обязательно проводились матчи между исполкомами ФИФА и УЕФА, а также между администрацией и исполкомом ФИФА. Однажды даже Авеланж на место центрфорварда вышел, когда исполком проводил матч против цюрихских банкиров. А Блаттер играет неплохо – видно, что в юности в любительских командах неплох был…

Легенду, будто Блаттер играл за сборную Швейцарии на ЧМ-54, Колосков категорически опровергает:

– Нет, на профессиональном уровне он в футбол никогда не играл. Знаю, что работал в известной швейцарской часовой компании и ездил на крупнейшие спортивные соревнования, в том числе и в Москву, как ее представитель. Был он в этом качестве и на Олимпиаде 1972 года в Мюнхене.

Как он пришел в ФИФА, мне точно не известно. Но Блаттер был женат на дочке предыдущего генерального секретаря ФИФА швейцарца Кейзера, который долгие годы работал с легендарным президентом, англичанином сэром Стэнли Роузом, в праздновании 90-летия которого я как вице-президент ФИФА в 1984 году участвовал. На смену Роузу пришел Авеланж, а на смену Кейзеру – Блаттер. Но сначала Блаттер работал «под» Кейзером: этот был генсеком, а тот – начальником технического отдела.

Что ж, по этому рассказу нетрудно догадаться, что именно тесть составил зятю-часовщику протекцию в ФИФА. Жизнь – она везде жизнь. И не стоит думать, будто личные связи являются карьерным «пропуском» только у нас. Скажем, за свою журналистскую карьеру я не раз делал большие интервью с западными звездами – и в 90 процентах случаев выйти на них мне удавалось не официальным путем, через пресс-службы, а исключительно благодаря каким-то личным контактам.

Вот еще один такой случай в мировом футболе: благодаря Авеланжу состоялся как футбольный функционер его зять Рикардо Тейшейра – один из тех 22 членов исполкома ФИФА, которые участвовали в голосовании по ЧМ-2018. Колосков рассказывает:

– Когда Тейшейра приезжал к нам на Байкал, они только поженились с дочкой Авеланжа Люсией. До этого он был простым фермером. Занимался коровами, навозом, молоком и тому подобными вещами. Потом, когда женился, Авеланж начал его потихоньку подтягивать к футболу. На Байкале Тейшейра вел себя просто. А с тех пор немножко зазнался… (улыбается)

С точки зрения эмоций у нас с президентом Аргентинской федерации Хулио Грондоной теплее отношения. Он меня очень любит, уважает, и все время, как только увидит, говорит: «Ты – старший вице-президент ФИФА, а не я!» А дело в том, что я по стажу пребывания в исполкоме был самый старший и должен был занять эту должность. Но поскольку меня из исполкома вывели усилиями РФС, старшим стал Грондона. Он об этом прекрасно помнит. Он человек более открытый, чем Тейшейра. Просто бразильца я знаю дольше. Но с аргентинцем контакт теплее.

Словом, с кумовством – это везде обычная история. Даже в ФИФА.

* * *

В 1990-е годы, к которым с чьей-то легкой руки накрепко приклеился штамп «лихие», жить у нас было весело и свободно, но нестабильно. Выражаясь сленгом нынешней молодежи, Россию тогда «плющило и колбасило», а потому связываться с нами на предмет проведения мировых спортивных форумов никто не хотел.

Маленький прорыв совершила УЕФА и ее президент, могучий швед Леннарт Юханссон. Благодаря его поддержке исполком УЕФА поручил Москве и стадиону «Лужники» в мае 1999 года провести финал второго по значимости клубного футбольного евротурнира – Кубка УЕФА. Это стало громом средь ясного неба, и когда летом 2007-го в Одессе у меня появилась возможность взять большое интервью у Юханссона (к тому моменту уже уступившего пост главы УЕФА Мишелю Платини) для «Спорт-Экспресса», я, в частности, спросил его:

– Верно ли, что у вас прекрасные отношения с (тогдашним) мэром Москвы Юрием Лужковым?

– О да! – воскликнул Юханссон. – Я был в Москве еще в советские времена, а когда приехал туда после распада Советского Союза, меня поразило, какие перемены произошли в российской столице при Лужкове. Мэр Москвы – человек, у которого «да» – это «да», а «нет» – это «нет». Однажды я пообещал ему, что финал одного из Еврокубков состоится в Москве, но для этого УЕФА должна быть уверена, что будут решены все вопросы с визами, безопасностью, оборудованием и так далее. С момента того разговора прошло два года, и он написал мне: «Я сделал то, что пообещал сделать. Теперь ваша очередь». И я убедил исполком УЕФА, что финал Кубка УЕФА 1999 года должен пройти в Москве. Все получилось успешно. Я запомнил это.

– То есть сенсационное решение УЕФА отдать Москве финал Лиги чемпионов – 2008, принятое еще при вас, – результат вашего личного отношения к Лужкову?

– Да, это главная причина. Но требовалось еще убедить моих коллег из исполкома. Президент УЕФА не может принимать подобные решения в одиночку. Это делает большинство исполкома, и оно ко мне прислушалось.

– Уверены, что Москва справится?

– Да, это мое глубокое убеждение.

Москва справилась. Но до рассказа об этом хотелось бы сделать небольшое отступление. Порой в угоду политической и иной конъюнктуре у нас бывает принято вымарывать из истории те или иные личности. О сталинских временах уже не говорю, но даже при Брежневе в титрах фильмов с участием того же Савелия Крамарова (даже когда он играл главные роли!) фамилия актера-эмигранта не фигурировала. Спортивных телекомментаторов убедительно просили не упоминать хоккеистов-словаков братьев Штястны, убежавших из соцлагеря за океан. И так далее.

Не так давно мэр Лужков с треском и шумом покинул свое кресло на Тверской. Это – не книга о политике, и углубляться в это и подобные дела мне тут хочется меньше всего. Сверхдоходами компании «Интеко» и многими другими вещами Юрий Михайлович свою участь наверняка заслужил.

Но если о нем говорит добрые слова один из крупнейших мировых футбольных политиков планеты – я не имею права их даже сегодня не привести. Ведь наш успех в борьбе за ЧМ-2018 – это цепь из огромного числа маленьких звеньев. Не будь того же Лужкова, не преврати он Москву в 1990-е из советского города в европейский (о 2000-х сейчас не говорим), – не дали бы нам, как выясняется, сначала финала Кубка УЕФА, а затем – решающего матча Лиги чемпионов. И не прониклись бы тогда на футбольно-политическом Олимпе уверенностью, что Россия, какой турнир ей ни дай, – справится.

И Лужков, и Юханссон в своих былых вотчинах уже не у власти. Но след от тех их решений в футболе отпечатался. И не надо, полагаю, его недооценивать. Герои сегодняшних дней, конечно, сыграли в получении чемпионата мира наибольшую роль. Но определенную платформу для них создали и герои дней вчерашних.

Не у власти в РФС и Колосков. За эти без малого три десятка лет со многими людьми в ФИФА и УЕФА, собственно, и избиравшей страну-хозяйку ЧМ-2018, у него сложились не просто неформальные отношения. Какие? Об этом мне в том же интервью 2007 года сказал Юханссон. Благо, официального поста к тому времени он уже не занимал и мог быть вполне откровенен.

– С Колосковым мы не просто коллеги, а близкие друзья, – признался швед. – Он гостил у меня в Швеции, а я – у него в России. Друг для меня – друг навсегда, вне зависимости от того, какой пост он занимает. Ни Колосков, ни Суркис ничего не выгадали, голосуя за меня на выборах президента УЕФА. Только одно – мое уважение.

– По его словам, до недавних пор, собираясь у кого-то дома, вы с ним могли распить бутылку виски на двоих…

– Или две! (улыбается) Но если возвращаться к серьезным материям, то нельзя забывать, что Колосков прошел через огромные изменения в политической системе страны – и остался востребованным. Он возглавлял не только футбольную, но и хоккейную федерацию. Затем одновременно работал в исполкомах ФИФА и УЕФА и очень уважаем в обеих организациях.

«Очень уважаем» – за этими словами Юханссона закамуфлирован тот уровень не столько даже профессиональных, сколько многолетних личных отношений, которые ничем не заменишь. При работе над продвижением нашей заявки это вовремя поняли – и привлекли к работе экс-президента РФС. Еще один важный винтик в том механизме, который привел к успеху.

Колосков вспоминает:

– В конце 1990-х, после выборов на пост президента ФИФА, (Блаттер в 1998-м победил Юханссона. – Примеч. И.Р.) между Блаттером и Юханссоном были очень серьезные разногласия. Остался большой негатив. И так получилось, что они оба оказались в Москве, и мы приехали к моим друзьям в Подмосковье. Так я их закрыл в отдельной комнате, поставил им большую бутылку водки – 0,75 литра, нормальной закуски. И сказал: «Пока не договоритесь, не выходите оттуда». Они, правда, сравнительно быстро вышли – минут через 30–35. Бутылочка была наполовину опорожнена. И сказали: «Все разногласия исчерпаны. Мы выходим отсюда с чистым сердцем и новыми взаимоотношениями».

Даже если в этом рассказе и есть доля какого-то преувеличения, нетрудно представить, сколь тесные отношения связывают Колоскова не только с этими двумя мощнейшими фигурами мирового футбола, но и со многими другими, с кем бывший глава РФС на протяжении 28 лет (!) соседствовал в исполкоме ФИФА.

– С кем вы все-таки поближе – с Блаттером или Юханссоном? – уточняю у Колоскова.

– С Блаттером. У нас разница в возрасте поменьше, и знакомы мы получше, сразу как-то нашли общий язык. С Юханссоном же долго притирку проходил. В исполкоме УЕФА Николай Ряшенцев 25 лет от Советского Союза был, все к нему привыкли. А меня воспринимали как человека Блаттера, а у них с Юханссоном в свое время тяжелые отношения были. Особенно меня ревновал Герхард Айгнер, генеральный секретарь УЕФА, да и у всех там настрой ко мне был очень настороженный. Включая Юханссона. А потом я растопил его сердце (улыбается), и Айгнер, поняв, что ничего сделать не может, отошел в сторону и не мешал.

– А как растопили?

– Когда я пришел в ФИФА, там были одни старички, мало кто выпивал. Только мы с Блаттером немножко позволяли себе. Ведь с чего я вообще начал, когда первый раз приехал на заседание исполкома в качестве вице-президента ФИФА? Это сейчас для членов исполкома обеды делают, ужины. А раньше каждый был сам по себе – заседание закончилось, все расходятся. И обычно какими-то группами, по 5–7 человек, идут в ресторан. Мои предшественники-соотечественники все время от таких походов отказывались: то ребро болит, то телефонный разговор с Москвой заказан, то еще что-то. А на самом деле просто денег не было – давали скромные суточные, которые люди хотели сэкономить для каких-то покупок.

А я взял себе за правило – 30 процентов суточных для двух обедов вполне хватит. И ни разу их не пропустил. Им это очень понравилось: от советских людей они такого не ожидали. Так я сразу влился в их коллектив и стал равным среди равных.

Так вот, если в ФИФА все было просто, то в УЕФА меня ждало тяжелое испытание. Там порой приходилось сидеть до четырех утра. Аперитив, потом ужин, затем в номер к Юханссону – и вот там все это продолжалось, пока он не уснет. Другие постоянные участники застолий – норвежец Омдал и турок Эрзик. Сначала они проверяли мои возможности. Правда, когда я понял, что проверку прошел, то перестал попадаться на эту “удочку”».

Заседания-то в УЕФА были очень напряженные. Ты в четыре застолье заканчиваешь – а в девять уже работа начинается. Я был еще относительно молод, закалка имелась, и это позволяло мне переносить такой график относительно нормально. Тяжесть, однако, оставалась. Я же привык не просто обозначать свое участие в заседаниях, а выступать…

В общем, походил я какое-то время на все это «до упора», понял, что уже «в авторитете» – и сделал такой трюк. Понимаете, Юханссон – он же начинал с вина, потом переходил на виски, а заканчивал ликером «Гран Ориель». Старше меня почти на десять лет – но такая махина! А я пил только виски, и мне было достаточно. Он всегда садился напротив меня и ставил между нами бутылку виски. Чтобы там что-то оставалось – такого не бывало.

Так вот, с какого-то момента я перед десертом стал вставать и уходить, никому ничего не говоря. В какой-то момент Омдал с Эрзиком на это обратили внимание и укорили: что ж ты нас бросил? Но я хотел приходить свежим на заседания! И мою позицию приняли. (улыбается)

– Когда Россия на выборах президента УЕФА голосовала за Платини, а вы выступили за Юханссона – «втык» на политическом уровне не получили?

– Нет, никаких установок не было. Дело ведь было в том, что я не голосовал! Голосовали федерации, а у нас ее возглавлял Мутко, который поддержал Платини. Но морально я был на стороне Юханссона, о чем во всеуслышание и объявил.

Эту верность дружбе швед и имел в виду, говоря мне те очень теплые слова о Колоскове. По словам последнего, могучий швед сейчас уже ходит с трудом, с тростью, и, допустим, на Суперкубок УЕФА в Монако в августе 2011-го из-за жары не приехал. Они виделись на конгрессе ФИФА в Цюрихе, и у старика, едва он увидел Колоскова, возникла озорная улыбка, и он воскликнул: «Где виски?!»

К моменту нашего разговора с Юханссоном в 2007 году лишь два года как власть в РФС сменилась. И я спросил скандинава:

– Что скажете о нынешнем президенте РФС Виталии Мутко? Успел ли он уже завоевать уважение в элите мирового футбола?

– Вначале мистера Мутко должны узнать. Он должен понимать, что ему необходимо утвердить себя на международном уровне, и одного факта, что он – из России, огромной страны с великим футбольным прошлым, для этого недостаточно. Думаю, президент РФС это понимает. Из короткого опыта сотрудничества с ним у меня остались хорошие впечатления. Он общителен, у него четкие представления, что должно происходить с российским футболом в будущем. Видно, что мистер Мутко работает много и напряженно. Уважаю его и могу только пожелать ему удачи.

Думаю, Юханссон, отмечая общительность и неутомимость Мутко, даже не предполагал, до какой степени он прав. И как стремительно одному из вице-губернаторов Санкт-Петербурга времен Анатолия Собчака (вторым был Владимир Путин) удастся стать своим в очень закрытом сообществе членов исполкома ФИФА.

На Мутко окажутся завязаны обе главные сюжетные нити заявочной борьбы. И правительственная, и футбольная. У министра спорта в сутках будет, кажется, не 24, а 48 часов – иначе как он сможет успевать, выполняя еще и свои прямые обязанности, регулярно общаться на тему заявки и с Путиным и его подчиненными, и с Блаттером и его коллегами по исполкому?..

* * *

Великие вещи способна делать с людьми страсть. А в случае с Мутко, нет сомнений, именно в ней и дело.

Сорокин:

– Знаете, что в Мутко поражает? Способность сделать себя понятным для всех. Вот взять его знаменитое выступление на финальной презентации в Цюрихе – «Let’s me speak from my heart. In English». Над ним можно прикалываться, делать ремиксы и т. д. Но невозможно отказать в мужестве человеку, который выходит и перед глазами у всего мира, десятков миллионов человек, произносит речь на чужом для него языке. И делает это спокойно, нормально, более или менее понятно, даже с шутками… Исполнить ее – это была его огромная заслуга.

Джорджадзе:

– Могу сказать без всякой лести. Каждый человек – это либо концентрация энергии, либо ее отсутствие. У Мутко концентрация такова, что общаться с ним легко всем. С самого начала он, наверное, был единственным политиком в стране, кто верил, что мы выиграем. Вот мы еще, пять человек, из которых поначалу и состоял Заявочный комитет. Мы и он. И, поверив в эту идею, Мутко ходил и пробивал ее раз, другой, десятый… В достаточно высоких инстанциях он сталкивался поначалу со скепсисом. Ему говорили уже даже после того, как ввязались: «Конечно, проиграем – но достойно». А он все равно верил.

Дополнительных красок добавляет сюда мнение Александра Чернова. Бывший генеральный секретарь РФС (во времена Колоскова), он был, по его собственным словам, первым человеком, которого уволил Мутко из футбольного союза после своего прихода. Словом, личных симпатий к Виталию Леонтьевичу испытывать не должен. И тем не менее говорит:

– Убедившись в чем-то, этот человек становится упертым и способным продолбить любую стену. А стен там было – представьте сами. Потому что невозможно выдвигаться, не предоставив набор гарантий, замыкающихся на президенте и премьер-министре. Речь – о миллиарде долларов, об исключениях из законов, которые в противном случае просто недопустимы. Тот же безвизовый въезд и т. д.

Соответственно, их надо убеждать. Ведь неверно думать, что у России безграничные возможности. Ресурсы любой страны ограничены, и их надо правильно распределять. Нужен был человек, который докажет на всех уровнях, что, во-первых, траты на организацию чемпионата мира не запредельны, а во-вторых, они будут отбиты. И человеком этим, который взялся и смог все доказать, стал Мутко.

Он ходил, собирал данные, убеждал себя и других, набирал массу технических аргументов, которые позволили бы ему чувствовать себя уверенно. И, набрав эту массу, он дал возможность Путину ощущать себя комфортно с этим решением. Нормальная, правильная, правительственная последовательность шагов. Путин дал главную отмашку, он был главным куратором и благословителем проекта, человеком, который пахал на заявку. А инициатором был Мутко.

Дар убеждения Мутко когда-то описал мне футболист Владислав Радимов, которого тогдашний президент «Зенита» смог убедить перейти в свою команду из самарских «Крыльев Советов»:

– Из Самары я никуда уходить не собирался, в идее перейти в «Зенит» меня пугало все. С Мутко я разговаривал два часа и вышел из его кабинета будто заколдованный. Каким-то до сих пор непонятным мне образом Виталий Леонтьевич сумел внушить мне, что я, петербуржец, нужен этой команде и этому городу. Видимо, у него особенный дар убеждения.

Этот дар оказался выше даже языковых границ. Как объяснить необъяснимое? Еще в процессе работы над книгой «Правда о “Зените”» это сделал хорошо знакомый с тогдашним президентом РФС Александр Розенбаум. Музыкант и поэт сказал мне: «Кроме того, что Виталий – правильный организатор, умеющий увидеть в рабочем процессе слабые места и укрепить их увлеченными и грамотными сотрудниками, у него есть еще одно важнейшее качество, которое помогло ему добиться многого как в “Зените”, так и в РФС. Мутко очень любит футбол».

Эти слова – «любит футбол» – произнесла применительно к нему даже Татьяна Садырина, вдова Павла Садырина – тренера, отношения с которым у Мутко в «Зените», мягко говоря, не сложились. Можно представить, как дались Татьяне Яковлевне хоть какие-то хорошие слова о человеке, которого она ненавидит. Но нашлись же.

В любви члена исполкома ФИФА от России к игре однажды довелось убедиться и автору этой книги – что называется, эмпирическим путем. Редакция «Спорт-Экспресса», пытаясь найти оригинальные пути освещения московского дерби «Спартак» – ЦСКА, поручила мне провести 90 минут в VIP-ложе «Лужников» рядом с Мутко, фиксировать его реакцию на перипетии матча и заодно обсуждать его ход.

Несмотря на то что Виталий Леонтьевич никогда не играл в футбол профессионально, задание это я выполнил с удовольствием. Потому что убедился: человек живет футболом, сам процесс игры увлекает и заводит его по-настоящему. И не важно, что в матче не участвует «Зенит», который Мутко меньше чем за десять лет превратил из команды первого дивизиона в призера чемпионата России. Он давно уже смотрит на футбол поверх клубных барьеров.

Нет, он не кричит, не обхватывает руками голову, не потрясает кулаками. Но возгласы вроде «ай-яй-яй!», «оп-па!», «классный подкат!», «о, какой Дзагоев пасик отдал!», «ну Егор, ну!» свидетельствовали о явном неравнодушии к игре. Причем без каких-либо командных предпочтений.

Спрашиваю Мутко:

– С какого возраста вы полюбили футбол?

– С детства, как себя помню! – воодушевляется министр. – Как ходить научился – сразу мяч гонять начал. Мог и профессионалом стать, просто надо было делать выбор – или образование, мореходное училище, или футбол. В море на 8–9 месяцев ушел – какой тут серьезный футбол? Но когда была возможность, я все время играл. В том числе и в той же мореходке – на первенство общества «Водник». Чемпионаты же были, все работало!

И смотреть я футбол с детства обожал. В своей жизни болел за три команды. Первой стало киевское «Динамо». Оно тогда было своего рода национальным клубом, все время представляло Советский Союз на международной арене. Думаю, все его тогда любили, футболисты там были выдающиеся – правда, у них и возможность была забирать лучших под свой флаг. Причем болел за киевлян не только в период Лобановского, но и до того, при Маслове. Потом – почему-то всегда переживал за «Манчестер Юнайтед». И конечно же за «Зенит».

Любой тренер в «Зените» времен Мутко (если хотел задержаться надолго, конечно) должен был являть готовность к тому, что президент клуба будет часами обсуждать с ними не только все нюансы жизни собственной команды, но и каждую мало-мальски значимую футбольную новость. Так он был – и остается – влюблен в эту игру. До такой степени, что не боится показаться забавным.

Интересуюсь у Колоскова:

– Как бы вы охарактеризовали отношения Мутко в исполкоме ФИФА? Для своих коллег он уже родной человек?

– Нет, это обманчивое впечатление. Он не мог войти в этот микромир полностью, поскольку достаточно редко приезжает на заседания. Это просто дань уже сложившемуся отношению к России и ее руководителям. Другое дело, что Мутко вывел их действительно на серьезный уровень, поскольку имеет возможность и с Путиным каждый раз устроить встречу, и с Медведевым…

У Виталия Леонтьевича есть совсем другие административные ресурсы, и он их использует. Поэтому к нему относятся как к чиновнику очень высокого ранга. Никакой теплоты во взаимоотношениях там в помине нет. Она возникает, во-первых, от многих лет общения. А во-вторых, когда ты за одним столом с ними сидишь, выпиваешь, что-то по ходу в неформальной обстановке рассказываешь. Только так и возникают доверительные, товарищеские отношения. У Мутко же они – официальные.

Отношения двух бывших президентов РФС всегда оставляли желать лучшего, и вряд ли стоило ожидать иного ответа. Для понимания палитры взглядов на этот вопрос позицию Колоскова стоило привести обязательно.

Но есть и другие мнения. Спрашиваю Сорокина:

– Какие личные качества, по-вашему, помогли Мутко вписаться в закрытый мир руководства ФИФА? Ведь он там не так давно.

– Во-первых, подлинная любовь к футболу, которая чувствуется на каком-то подсознательном уровне, невзирая на лингвистические барьеры. Во-вторых, прекрасные коммуникативные способности. Способность никогда не закрываться, общаться со всеми без исключения людьми из любых стран и оставлять в них симпатию как к себе, так и к стране, которую он представляет. Каким-то образом у него это получается очень хорошо. В-третьих, все видят, что это чрезвычайно энергичный человек, болеющий за дело. Реальный, одним словом.

* * *

Первый же реальный поступок реального человека на посту президента РФС был подвергнут критике со стороны многих, в том числе и влиятельных, людей – например, нынешнего помощника президента России Аркадия Дворковича. В июне 2007 года он, входивший тогда в исполком РФС, говорил мне в интервью для «Спорт-Экспресса»:

– Решение об отзаявке состоялось без меня, Мутко принял его лично. Считаю, что это было ошибкой. Вообще уверен, что подавать заявки нужно всегда – и когда-то шанс будет. Аргумента у Виталия Леонтьевича было два. Первый – неготовность материальной базы. Второй – что мы одновременно не потянем Сочи и заявку на футбольное первенство. Что касается материальной базы, то, как показывает опыт Сочи и сегодняшнее экономическое развитие России, мы бы все сделали. А вот одновременные заявки – действительно серьезный аргумент. Тем не менее тогда, мне кажется, заявку подать стоило, а дальше уже ориентироваться по ситуации. Снять заявку можно всегда.

Дворкович непосредственно участвовал в самой первой из серьезных футбольных заявок России – на проведение чемпионата Европы 2008 года. Колосков об этой заявке говорит:

– Был создан заявочный комитет, который возглавил Сергей Степашин. Ездили кое с кем встречаться – в частности, с Юханссоном. Сделали прием в российском посольстве в Швеции. Но опыта не было никакого. И попытка та была скорее пробным шаром – что вообще нужно делать в этом направлении.

Дворковича я спросил:

– Именно вы в правительстве курировали проект подачи заявки России на проведение Euro-2008. Были ли тогда шансы?

– По этому вопросу не хватало единства внутри правительства. Были люди, которые обожглись на подаче заявок на проведение в России других мероприятий. Затрачивались значительные ресурсы, результата не было – и некоторые члены правительства посчитали это дело безнадежным. Поэтому не был полностью задействован организационный ресурс – по крайней мере если сравнивать с заявкой Сочи-2014. Разница по уровню поддержки огромная, на несколько порядков. Кроме того, оценочная комиссия, посетив несколько городов, справедливо заметила, что мы к приему Euro-2008 далеко не готовы. Если бы как-то по-другому построили концепцию – допустим, не в 8 городах, а в четырех, – могло сложиться и по-другому.

Удивительное дело, да? На проведение европейского первенства претендовали восемь российских городов, мирового – 13. За время, прошедшее между работой заявочных комитетов, ничего в них по большому счету не изменилось. Но один раз у нас не было ни шанса, а в другой мы выиграли – при тысячекратно более весомой конкуренции. А все дело – именно в мощи правительственной поддержки и гарантий. Если бы Путин в предыдущий раз подкрепил личными гарантиями строительство стадионов, безвизовый въезд, бесплатные переезды наземным транспортом между городами – все вполне могло бы получиться и тогда. Ведь объективная ситуация в стране осталась абсолютно такой же, как и прежде.

Вызвало у Дворковича пусть и дипломатичное, но вполне четко выраженное недовольство решение Колоскова голосовать за Украину и Польшу при выборе стран-хозяев Euro-2012:

– Когда Колосков проголосовал за Украину и Польшу при выборе хозяина Euro-2012, Мутко заявил, что экс-президент РФС представлял не Россию, а исключительно себя. Что думаете по этому поводу? – спросил я его.

– Тоже оговорюсь, что в этом вопросе представляю не РФС, а только себя, – отметил Дворкович. – Тут две стороны медали. С эмоциональной точки зрения, Украина – наш ближайший сосед, и мы должны были поддерживать ее. Думаю, Вячеслав Иванович действовал из этих соображений. Но если говорить о соображениях прагматических, то выбор стран Восточной Европы создаст серьезные проблемы для российской заявки на проведение Euro-2016. Наши шансы снизились. Представителю России в исполкоме УЕФА, знающему о планах страны, при голосовании, полагаю, надо свои действия согласовывать. А я не знаю, было подобное согласование или нет.

При всех дипломатических околичностях, свойственных политикам, плюс природной интеллигентности Дворковича очевидно: ни к каким согласованиям Колосков не прибегал. Если в советские времена строгость нравов в этом смысле была крайней, то в 1990-е Вячеслав Иванович, видимо, наглотавшись воздуха свободы и почувствовав свой авторитет в ФИФА и УЕФА, рассудил, что вправе исходить исключительно из собственного мнения. Треугольник взаимной поддержки Леннарт Юханссон – Григорий Суркис – Колосков исключал какие-либо другие варианты.

Тем временем с каждым годом пребывания Путина у власти, похоже, крепло желание проводить спортивные соревнования высшего уровня. Возможно, будь Колосков все еще президентом РФС, с ним и провели бы «разъяснительную работу» на высоком уровне. Но еще в начале 2005-го ему популярно объяснили о необходимости «добровольного» ухода, тогда как членом исполкома УЕФА он все еще оставался. И 18 апреля 2007 года (именно в тот день в валлийском Кардиффе определялись хозяева Euro-2012) он голосовал, действительно исходя исключительно из личных симпатий.

А «нахлебался» он от государства двумя с лишним годами ранее, когда на самом верху было решено сместить его из РФС. Проблема была в том, что футбольный союз – общественная организация, формально неподконтрольная ни президенту страны, ни премьер-министру, ни кому-либо еще, кроме мировых футбольных органов. И, согласно уставу ФИФА, в случае прямого вмешательства государственных и иных политических структур в деятельность футбольной федерации, ФИФА вправе исключить ее (а значит, и сборную страны) из своих рядов. А ведь тогда и омоновцы в офис РФС врывались, документы изымались – и после никто и никогда их не видел…

Спрашиваю Колоскова:

– Когда вам пришлось уйти в отставку из РФС, вы ведь могли сказать пару слов Блаттеру, и тогда началась бы настоящая буча?

– Я мог это сделать дважды. И не только Блаттеру, но и Юханссону – ведь он был тогда членом исполкома не только ФИФА, но и УЕФА. И однажды на заседании исполкома УЕФА был даже выражен категорический протест по поводу методов, которые у нас используются. Было даже короткое официальное заявление УЕФА о неприемлемости такого решения. Мне пришлось вставать, успокаивать всех, а потом уже в индивидуальных беседах и через Юханссона гасить страсти.

А Блаттер ситуацию понимал изначально, поскольку осознает нашу специфику – что если я пойду против воли руководства страны, то мне не сносить головы. И мы с ним договорились, что ФИФА никаких шагов предпринимать не будет.

С уходом Колоскова и приходом Мутко футбол стал гораздо ближе к власти.

– Заявку на Euro-2016 Россия точно подаст? – спросил я летом 2007 года Дворковича. Тогда о «мире» еще не было и речи.

– Принципиальное решение есть. Конечно, наши шансы будут не так велики из-за выигрыша Украиной и Польшей права проводить предыдущее первенство. Но еще раз повторяю: чтобы однажды выиграть, нужно подавать заявки. И даже если понимать, что в 2016 году она не будет удовлетворена, у нас будет гораздо больше шансов в 2020 году.

Определенные амбиции, как видим, тогда уже были, но замахиваться не на континентальное, а на мировое первенство в тот момент никому еще в голову не приходило. До подачи официальной заявки на ЧМ-2018 оставалось менее двух лет…

* * *

Ныне Александр Чернов – директор инновационного фонда «Сколково» по внешним коммуникациям и рекламе. Его офис находится в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной – той самой, где в здании ИФД «Капитал» снимает офис Оргкомитет ЧМ-2018. Там мы с ним для этой книги и беседовали.

– Когда Мутко увольнял меня из РФС, это был единственный раз, когда мы с ним поговорили, – рассказывает Чернов. – И я сказал: «Виталий Леонтьевич, я ухожу, но прошу вас – не снимайтесь ни с борьбы за финал Лиги чемпионов – 2008, ни с гонки за Euro-2012». Он ответил: «Я об этом даже и не думаю». Но если за финал Лиги продолжил бороться, и мы его получили, то с Euro – снялся. И сегодня думаю, что это решение было правильным. Потому что, получив чемпионат Европы, мы бы отсекли себя от первенства мира. Да и с учетом мирового экономического кризиса 2008–2010 годов, организовать подготовку к Euro нам было бы сложнее, чем будет к чемпионату мира.

Тут Чернов, по-моему, все-таки забегает вперед – кто знает, что ждет мировую экономику в ближайшие несколько лет?

И все-таки Мутко решился пойти вразрез со многими, кто полагал: шансы России получить чемпионат Европы-2012 очень велики. Юханссон спустя несколько месяцев, летом 2007-го, прокомментировал мне это решение весьма дипломатично:

– Раз россияне отозвали заявку – значит, мистер Мутко и его коллеги решили подождать, пока страна будет полностью готова к борьбе за право получить первенство.

– Рекомендуете России подать заявку на Euro-2016, или два турнира подряд Восточной Европе не дадут?

– Порекомендовал бы России подавать заявку, когда ваши руководители скажут себе: «Мы готовы проводить первенство и должны вступить в борьбу». Только тогда и ни секундой раньше. И в этом случае у россиян будет большой шанс. Не сомневаюсь в этом, и выбор Сочи-2014 это подтвердил.

– Согласны ли с тем, что подавать заявки нужно все время – и однажды очередь обязательно настанет?

– Нет. Вы же видите: Корея в борьбе за Олимпиаду проиграла, хотя уже который раз пытается получить зимние Игры (четыре года спустя Пхенгчанг все-таки победит. – Примеч. И.Р.). Не вижу никаких причин, почему Россия не может попробовать в будущем получить одно из двух крупнейших футбольных событий. Но повторю: нужно чувствовать себя готовыми. Просто так, ради частоты, подавать заявку смысла нет. Никакой «очереди» тут не существует.

Россия послушала Юханссона – и оказалась права. Мы не подавали заявку ни на один из последних чемпионатов мира: один-единственный раз, когда это произошло, на ЧМ-90, страна называлась еще Советским Союзом.

Колосков утверждает, что шансов тогда не было, но существует и иная версия. Согласно ей, когда в 1984-м чаша весов качнулась в нашу сторону, советским партийным функционерам пришла в голову бредовая мысль ответить на бойкот Западом московской Олимпиады-80 своим – проигнорировать Игры-84 в Лос-Анджелесе. И все. ЧМ-90 получила Италия. Существует мнение, что, получи мы то первенство, и Союз бы не развалился – ну, по крайней мере этот процесс был бы явно смягчен и оттянут…

Италия участвовала и в гонке за Euro-2012. Изначально она и считалась явным фаворитом. Но когда Россия уже снялась, на Апеннинах в футболе случился чудовищный коррупционный скандал: прокуратура добилась не только лишения легендарного «Ювентуса» двух чемпионских титулов, но даже его перевода во второй дивизион. Итальянцам стало не до чемпионата Европы, их репутация была подмочена основательно.

Сорокин:

– Когда Колоскова во главе РФС сменил Мутко, ситуация представлялась довольно бесперспективной: явным фаворитом была Италия, претендовали на Euro еще совместные заявки Венгрии с Хорватией и Польши с Украиной. Мы отозвали свою заявку – а через некоторое время отозвала свою и Италия. И тогда уже в УЕФА нам сказали: «Что ж вы так? Если бы вы остались – вам бы и дали». Думаю, тогда министр и решил: раз Украина получила «Европу» – ее нам теперь долго не дадут. Значит, пойдем на «мир».

Чернов, озвучив общеизвестную версию отказа от борьбы за Euro-2012, озвучил и собственную, «подковерную»:

– В 2005 году мы одновременно выдвигались и на чемпионат Европы, и на Олимпиаду. Время подачи документов совпало, и было решено не распыляться: мол, ресурсов сразу на две заявочные кампании у нас не хватит. Мне эта аргументация не казалась убедительной, я считал, что все равно надо выдвигаться. И когда Мутко снялся, все иностранцы, с которыми я работал, сказали: «Ребята, это был ваш чемпионат Европы!»

Но была и вторая, негласная причина, почему он мог так поступить. Потому что изначальная инициатива выдвигаться на Euro-2012 исходила не от него, а от предыдущего руководства РФС. Заявку подавал я, подписывал ее Владимир Радионов (генсек РФС времен Колоскова. – Примеч. И.Р.) с подачи Колоскова. На тот момент Мутко не чувствовал себя свободно в международном футбольном сообществе, не знал, с кем можно общаться, а с кем нет, от кого следует ожидать подвоха. И, возможно, просто не рискнул лезть в воду, не зная броду.

А несколько лет спустя, когда мы выдвинулись на ЧМ-2018, он уже знал исполком ФИФА, как свои пять пальцев. В любом случае выходит, что решение в 2005 году было принято стратегически правильное. Хотя не думаю, что Мутко это заранее просчитал.

Ответ на все эти вопросы мог дать только сам министр спорта. Я спросил его:

– Правда, у вас был разговор в ФИФА, и люди там посоветовали сняться с «Европы», чтобы потом заявиться на «мир»?

– Нет, это не совсем так, – ответил Мутко (заметим: не «не так», а «не совсем так». Разные вещи, согласитесь. – Примеч. И.Р.). – Просто я увидел, что шансов у нас достаточно мало. Но главное даже не в этом. Ничего не было подготовлено к серьезной заявке. У нас не было никаких правительственных гарантий, без которых бороться бессмысленно. Не увидел я в тот момент людей, которые готовы были проект поддержать. И крайне проблематично было получить те государственные гарантии, которые мы получили сейчас.

Конечно, пару вопросов на эту тему я на заседании правительства задал. Но не почувствовал никакого ответного интереса. А продвигаться без этого – голый пиар, не более. И потом, там очень серьезно работала связка Польши и Украины. У них так все было проработано, что лезть не было никакого смысла.

– Иными словами, вы увидели и оценили кипучую деятельность, которую успел развить для получения Euro-2012 президент федерации футбола Украины и член исполкома УЕФА Григорий Суркис, и поняли, что наверстать это отставание невозможно?

– Я это не только видел, я это знал. И подумал: в чем смысл? Кстати, у украинцев до содружества с Польшей было желание и даже попытка однажды предложить вариант совместной заявки нам. Я спросил Путина. И президент очень четко ответил: «Если России будет надо, она сама подаст заявку, победит и получит чемпионат мира или Европы. Объединяться в проведении такого турнира мы ни с кем не будем».

* * *

Победа Польши и Украины побудила меня спросить Юханссона:

– Видите ли тенденцию в победах стран Восточной Европы – украинцев с поляками в борьбе за Euro-2012, России – за Белую Олимпиаду-2014?

– Да. Я чрезвычайно рад, что это произошло. Во время моего президентства мы использовали все наши ресурсы – финансовые и организационные, чтобы помогать странам Восточной Европы. В свое время они оказались в ситуации, когда такая поддержка была им жизненно необходима. Мы были убеждены, что однажды они вернутся на авансцену, и это произошло. Победы за право проводить два крупнейших соревнования доказали, что Старый Свет и весь мир начали понимать: Восточная Европа достойна внимания и уважения. В этом регионе 25 стран, столько же, сколько на западе континента. Понимание важности региона начало приходить и к бизнесу, будь то телевидение или спонсоры. До людей доходит то, что я осознавал уже много лет назад.

Когда олимпийские «боги» принимали решение провести Игры-2014 в Сочи, они явно исходили из того, что Россия способна достойно организовать такое событие. Кроме того, мистер Путин своим приездом в Гватемалу и выступлением на презентации продемонстрировал свою личную волю и желание увидеть Олимпиаду в России. Когда так поступает лидер одной из крупнейших держав мира, это не может не произвести впечатления. Когда русские демонстрируют такую решимость, можно быть уверенным, что они справятся на «отлично». Однажды я встретился с президентом Путиным в Кремле. И мне стало ясно, что если этот человек что-то твердо решил и к чему-то стремится – то он этого добьется.

Самое интересное, что в том конкретном случае, которому была посвящена встреча в Кремле, лоббируемая тогдашним президентом России идея развития не получила. По крайней мере, в версии Колоскова:

– Ту встречу организовывал Роман Абрамович. Речь шла о проведении открытого чемпионата России, Украины и Белоруссии, противником которого я всегда был и остаюсь. Тогда как Абрамович и ряд наших президентов клубов (Колосков явно намекает на президента ЦСКА Евгения Гинера, тесно связанного с владельцем «Челси». – Примеч. И.Р.) были в этом заинтересованы.

Разговор в Кремле получился очень коротким, Юханссон мне потом о нем рассказывал. Швед говорил: «Зачем вам это нужно-то? У вас и без того хороший чемпионат. И потом, если есть какие-то идеи, у вас есть эксперт, член исполкома УЕФА – Колосков. Если он внесет от РФС официальное предложение, мы будем его рассматривать. А если нет – то о чем говорить? Это и по уставу не положено». На том все и сошло на нет.

Но в конечном счете опыт матерого Юханссона не подвел. В случае с ЧМ-2018 Путин тоже кое-что для себя твердо решил. Только тактику избрал другую – не громоподобное появление на финальной стадии выборов (этого-то как раз ждали), а тихие, никому до поры не известные встречи с половиной, а то и больше, членов исполкома ФИФА. Кое у кого из них, по рассказу Мутко, дома висит портрет Путина – и от такого персонального внимания люди, значительная часть которых представляет страны третьего мира, просто млели…

Колосков убежден, что роль опыта подготовки к Сочи-2014 в получении чемпионата мира оказалась огромной:

– Глава заявочного комитета Дмитрий Чернышенко тогда лично встретился практически со всеми, кажется, 105 членами исполкома МОК. Либо он сам, либо кто-то от него. Я ему тоже несколько раз устраивал встречи. Однажды даже на своей машине провез на презентацию Дома футбола в Цюрихе, где было немало членов МОК. Попасть туда со стороны было невозможно, а у Чернышенко не было никакой аккредитации. Так я за ним заехал, посадил в свою виповскую машину, привез в гараж, потом вместе поднялись на лифте в зал, где все проходило. Члены МОК не могли поверить, как он там оказался! Но это произошло, и возможность пообщаться с ними он использовал по полной программе. Начиная работу по продвижению российской заявки на ЧМ-2018, мы помнили (да и видели своими глазами), как работал заявочный комитет Сочи. Но когда в исполкоме ФИФА – 24 человека, работать в чем-то легче, чем когда их больше сотни…

* * *

Следующим этапом «прелюдии» к заявке России на ЧМ-2018 стал московский финал Лиги чемпионов-2008. Собственно, то самое событие, которое сформировало пару «центральных полузащитников» российской заявочной кампании: «плеймейкер» Мутко, дирижировавший «игрой» как на уровне правительства, так и в самом исполкоме ФИФА, и «опорный хавбек» Сорокин, на котором лежала вся рутинная каждодневная работа.

Сорокин:

– Тогда я был заместителем председателя Спорткомитета Москвы. И занимался всеми спортивными заявками, к которым имела отношение столица. И когда мы претендовали на проведение финала Лиги чемпионов, я делал презентацию для людей из УЕФА, водил их по городу, рассказывал о нем.

Мутко, став президентом РФС, изучил документы, которые подготовил футбольный союз в связи с заявкой, и, видимо, был им не очень рад. Ему казалось, что одними силами РФС, без участия города, добиться цели будет трудно. Ресурс РФС – сто человек, из которых половина – люди сугубо российские и «теоретические», вообще никогда не имевшие отношения к организации таких мероприятий. А Москва – это сразу тысячи человек.

Молодой дипломат Сорокин, начиная профессиональную карьеру, и вообразить не мог, что жизнь занесет его в спорт. В школе, конечно, поигрывал в футбол, как и все мальчишки, смотрел чемпионаты мира. Но не более того: за какой-то клуб не болел, завсегдатаем стадионов не был. А когда уехал на несколько лет на работу в посольство России в США, о забаве с мячом вовсе думать забыл.

Сорокин:

– Да уж, никогда не мог себе представить, что буду работать в футболе. В инязе имени Мориса Тореза у нас ни команды, ни поля не было. И за профессиональным футболом пристально не смотрел. Думаю, Александр (Джорджадзе) как выпускник истфака тоже не мог подобного предположить.

Джорджадзе:

– За несколько лет знакомства с Алексеем Леонидовичем не помню, чтобы мы хоть раз смотрели или обсуждали футбол.

Сорокин:

– В Америке его не особо и обсудишь. Впрочем, мы и американский футбол не обсуждали.

Словом, это совсем другая история, чем у Мутко. Того привело в футбольный менеджмент обожание игры как таковой. Сорокина же – профессиональные… дипломатические навыки. Когда Москва заявилась на проведение летней Олимпиады-2012, Юрий Лужков решил создать подразделение, занимающееся международной деятельностью города. Мэр столицы считал, что у нее должна быть своя внешняя политика – не идущая вразрез с федеральной, но своя. Среди прочего – в спорте. Так Сорокин и оказался в Москомспорте.

– Что вас привлекло в Сорокине? – спрашиваю Мутко.

– Когда мы познакомились, он был замом председателя Москомспорта, занимался его внешнеэкономической деятельностью. Современный образованный человек, прекрасно знающий языки, с хорошим дипломатическим образованием. Ну и самое главное – чтобы человек был адаптирован к футболу, к спорту. Есть хорошие специалисты, но совершенно не понимающие духа футбола и потому не способные в нем работать, – даже объяснять бесполезно. Это дано или не дано. Сорокину оказалось дано.

Его работа по продвижению заявки Москвы на финал Лиги чемпионов новоиспеченному президенту РФС понравилась. И Мутко сначала поучаствовал в назначении Сорокина главным менеджером по организации финала, а спустя пару месяцев после той игры «Манчестер Юнайтед» – «Челси» пригласил его на должность генерального директора РФС.

Капитан сборной России и посол российской заявки на ЧМ-2018 Андрей Аршавин, с которым мы общались специально для этой книги во время сбора российской национальной команды в отеле «Балчуг Кемпински», подтверждает:

– Сорокин – тот самый мотор, который из ничего довел нашу заявку до победы. Я знал его еще до работы в заявочном комитете. Когда он был в РФС генеральным директором, а я – капитаном сборной, однажды у нас состоялся разговор. Мы отстаивали разные интересы: я – игроков, он – федерации. Речь шла, по-моему, о премиальных. Но даже находясь с этим человеком по разные стороны баррикад, я увидел с его стороны нормальное отношение. В итоге нашли компромисс, все получилось оптимально – и для РФС, и для нас.

* * *

А ведь с финалом Лиги чемпионов все было совсем не так просто.

Предсказать, клубы из какой страны выйдут в финал, как вы понимаете, невозможно. Но в районе четвертьфиналов (то есть где-то за месяц до решающей игры) стало ясно: велика вероятность, что в Москву отправятся сразу два английских клуба.

Это сулило коллапс. Даже не из-за английских болельщиков, которых дома давно уже приструнили, но за границей они нередко становятся необузданными. Как российскому посольству в Англии справиться с таким единовременным наплывом людей?! Как успеть оформить визы примерно 70 тысячам (!) болельщиков «Манчестера» и «Челси»?!

В итоге на высшем государственном уровне было принято оперативное решение: пускать в страну без визы всех англичан, у кого есть билет на матч. Такого в России не было никогда.

На пресс-конференции в московском отеле Grand Marriott за день до финала президент УЕФА Мишель Платини сказал:

– Хочу выразить от имени УЕФА огромную благодарность бывшему президенту, а ныне премьер-министру России Владимиру Путину и мэру Москвы Юрию Лужкову за потрясающую работу, связанную с этим матчем. Три года назад УЕФА приняла решение предоставить столице России финал, и за это время было сделано фантастически много. Никто не мог предположить, что в этом поединке встретятся два английских клуба, – но российские власти оперативно отреагировали на такую ситуацию, пойдя на беспрецедентный шаг. Их решение впускать английских болельщиков в страну по билетам на футбол, без въездной визы и сопутствующих ее получению проблем – настоящее историческое событие! Даже более важное, чем результат завтрашнего матча.

Надо знать Платини, которого тот же Колосков характеризует как человека весьма закрытого и неэмоционального, чтобы понять: эмоции этого спича действительно шли от изумления и облегчения, которые испытал первый человек в футбольной Европе. Во главе УЕФА он к тому времени только осваивался, и меньше всего ему нужен был скандал, когда многие обладатели билетов не попали бы на финал.

Сорокин:

– Безвизовый въезд мы заранее не обещали. А появился он как результат обеспокоенности руководства УЕФА по поводу возможности обработать заявки на визу такого количества болельщиков одной страны. Помню, Платини лично высказывал опасения. Что же до найденного решения, то это исключительно результат лоббистских возможностей министра спорта. Никто, кроме Мутко, решить такую задачу бы не смог.

– Это была его идея?

– Я бы не назвал это идеей – он же не придумал двигатель внутреннего сгорания. Скажу иначе – это способность одного руководителя поверить в осуществимость инициативы такого масштаба. Говорю абсолютно без лести: менее пассионарные, увлекающиеся личности просто не стали бы за это браться. А Мутко поверил – и сделал. Уговорил правительство, председателя правительства, президента. При том что столкнулся с немалым сопротивлением.

Тот шаг с безвизовым въездом теперь можно назвать одним из ключевых не только с ближним, но и с дальним прицелом – хотя тогда о последнем еще никто не думал. Потому что тот же фокус с безвизовым въездом станет одним из главных козырей заявки России на ЧМ-2018.

Сорокин:

– Опыт Лиги чемпионов, по крайней мере, дал нам возможность говорить, что такое возможно. И что есть специальный документ, позволяющий президенту страны принять такое решение. Это тактически «сыграло» очень хорошо. Может, оно не было фактором, предопределившим нашу победу, зато стало фактором, позволившим нам документально заявить о такой возможности. А это серьезно.

Те же американцы на своих презентациях не раз повторяли: «Не ожидайте от нас, что мы позволим Усаме бен Ладену и его коллегам в связи с чемпионатом мира беспрепятственно въехать в нашу страну. Но это не пообещает вам ни одна страна». Позвольте, мы тоже не хотим международных террористов. Но при этом можем предложить комфортный въезд и при этом обеспечение безопасности. Почему одно и другое нельзя совместить – непонятно, тем более при опыте американцев. Но они вот так считают.

То есть Штаты подчеркнули, что никаких виз отменять не собираются. А что такое получить американскую визу – думаю, что товарищи из Африки, Азии или Латинской Америки прекрасно знают. У того же Джека Уорнера (бывшего члена исполкома ФИФА из Тринидада и Тобаго. – Примеч. И.Р.) были серьезные проблемы. Он стоял в общей очереди, его унижали при прилете – и он был всем этим крайне недоволен. И, с другой стороны, был крайне доволен нашей ситуацией. То есть на заявочной стадии обе страны наглядно показали, что такое въезд к ним в контексте чемпионата мира.

У Вячеслава Колоскова, беседуя с ним за день до финала Лиги чемпионов-2008, я спросил:

– Насколько зависят от уровня проведения этого финала перспективы России по части возможной организации Euro-2016 или ЧМ-2018?

– Напрямую зависят. Президент страны, правительство, Виталий Мутко и особенно Юрий Лужков уже сделали две выдающиеся вещи. Говорю об этом без сомнений, поскольку сам был участником всех этих переговоров. Первая – безвизовый въезд для англичан. Это фантастическое решение, которое даст России как государству много-много плюсов. Второе – футбольный городок на Красной площади. По этому поводу были долгие дебаты, имелось много противников, чьих фамилий называть не буду. Тем не менее Лужков и Мутко пролоббировали это решение на самом высоком уровне, и УЕФА этим обстоятельством очень довольна. Россия набрала немало вистов.

Не совсем понятно, правда, какое отношение мог иметь Лужков к безвизовому въезду – но к этакому ремейку футбола на Красной площади более 70 лет спустя (когда-то, напомню, братья Старостины организовали показательный матч на брусчатке главной площади страны, за которым с трибуны Мавзолея наблюдал Сталин), видимо, имел.

– Верно ли, что как «футбольный городок» на Красной площади, так и безвизовый въезд для английских болельщиков вам пробить было непросто? – спрашиваю Мутко.

– Очень непросто! Помню, ради этого поехал в аэропорт к Владимиру Владимировичу (Путину). На более низких ступенях власти я никак не мог получить согласие. Некоторые наши коллеги были категорически против проведения на Красной площади фестиваля болельщиков. Тем более когда я заговорил о том, что мы хотим там сделать маленькое футбольное поле, чтобы дети играли, турниры проводили.

Отчасти я понимаю людей, занявших такую позицию. Все-таки были вопросы морального плана: ведь на Красной площади расположен и Мавзолей, и Кремлевская стена с захоронениями. Но самым большим опасением наших оппонентов было такое: «Да эти твои футбольные болельщики нахулиганят, замусорят главную площадь страны!»

Я им возражал: «Но зимой же тут каток заливают, и все желающие катаются!» Одно дело – если бы приняли в стране особый статус Красной площади и на ней ничего, кроме парадов, не проводилось бы. А там и гуляния, и каток, и концерты. Почему футбол-то не можем?!

– А кто конкретно возражал?

– Да зачем сейчас к этому возвращаться? Но конечно, это было. То же самое – по визам. Мол, сейчас сюда понаедут. Первый раз получили из соответствующих структур категорический отказ. Что оставалось в обоих этих случаях? Обратиться к президенту. Я попросил о встрече, он сказал: «Хорошо, подъезжай в аэропорт, я из командировки прилетаю – там и встретимся».

Прилетает во Внуково, выходит: «Ну что? Мне о твоих идеях рассказали». Я объяснил, что футбол на Красной площади – это будет очень красиво. Главный «гвоздь» нашей заявки! – «УЕФА очень расстроится, если откажемся». «Проведете нормально?» – спрашивает. – «Да». И тут же дает согласие.

Как и позже по визам. «Сколько их будет приблизительно?» – спросил Путин. – «Около 40 тысяч, – говорю. – Поймите, между полуфинальными и финальным матчами – очень небольшой разрыв по времени. Мы не сможем открыть им всем визы, наше консульство такого потока не переварит. Это будет удар по имиджу страны. Давайте все-таки пойдем на этот шаг». Тоже согласился. И знаете, сработало как часы! И пограничные, и таможенные службы великолепно отработали!

Безвизовый въезд был решением оперативным. А вот фактор Красной площади, как выяснилось, во многом и обеспечил нам получение финала Лиги чемпионов.

Сорокин:

– Красную площадь мы обещали еще на заявочной стадии. Это явилось результатом неофициальных консультаций с людьми из УЕФА. Они сказали: «Мы бы хотели набор знаковых вещей. Надо бы организовать шоу на Красной площади, чтобы люди смогли увидеть всю эту красоту. Вот она и стала площадкой “фестиваля чемпионов”».

Сыграл ли успешный финал Лиги роль в получении чемпионата мира? Как кирпичик в фундамент, думаю, да. Но основную роль, конечно, он играть не мог. Вот если бы мы плохо организовали финал – это имело бы основное негативное значение. Хорошо – молодцы, положили в свою копилку еще один вист. Но если бы в УЕФА были недовольны, молчать об этом они бы не стали.

Конечно, на победу в борьбе за чемпионат мира влияют вещи, имеющие куда больший вес. Авторитет правительства и отдельных его руководителей. Геополитическая ситуация, новые горизонты и все прочее. Но дополнительным аргументом хорошая организация финала стала.

Чернов:

– Хорошо проведенный финал Лиги, безусловно, положительно повлиял на имидж России в глазах исполкома ФИФА. Получение Сочи-2014 (выборы проходили 9 июля 2007 года в Гватемале. – Примеч. И.Р.)? Тут воздействие было скорее косвенным, и его объектом больше стали… мы сами. Поскольку Россия поняла, что может получать крупнейшие турниры. И нет ничего такого, что мешало бы нам куда-либо выдвигаться и выходить победителем из заявочных кампаний. Это был прорыв в собственном сознании и уверенности.

Колосков:

– Успешное проведение финала Лиги чемпионов однозначно стало одним из камешков, которые создали фундамент для получения Россией чемпионата мира. Потому что нам уже было чем козырнуть. Кто был против футбольного городка на Красной площади? Управление делами Президента. Для них это были лишние хлопоты. Но как только последовала «божья воля», все встало на свои места.

Президента УЕФА Платини я за день до финала спросил:

– Если Россия подаст заявки на проведение Euro-2016 или ЧМ-2018, можно ли говорить о том, что уровень проведения финала Лиги чемпионов окажет серьезное влияние на отношение к ним?

– До тех турниров еще слишком много времени, чтобы такое влияние оказалось прямым.

Прямым – конечно нет. Но прав Сорокин – если бы не справились, точно повлияло бы.

А желающих, чтобы не справились, хватало.

* * *

В дни финала Лиги чемпионов Россия впервые столкнулась с резко негативной, отталкивающей аурой, которая исходила от значительной части английской прессы. Даже сами члены исполкома ФИФА не станут скрывать, что в оглушительном фиаско заявки Англии на ЧМ-2018 эта аура сыграет решающую роль. Когда тебя методично «достают» – в какой-то момент не выдержит кто угодно. Одно дело, когда журналисты – и такое в Британии тоже бывает нередко – выводят на чистую воду настоящих коррупционеров. Но проблема-то в том, что под их прессинг, порой откровенно хамский, попадают и честные люди! Как они это воспринимают – объяснять, думаю, излишне.

Уже тогда, в мае 2008-го (можно представить, что бы творилось, если бы Россия уже заявила о своем желании получить мировое первенство!), истеричность британских СМИ переходила все возможные границы. Наши островные коллеги не просто поднимали реально существующие проблемы (что обязаны делать исходя из норм профессии) – они их гипертрофировали, возводили даже не в квадрат, а в куб. Им надо было высосать хоть что-то, и не важно, откуда – из жизни ли или из пальца.

Не успел Платини начать пресс-конференцию за день до финала, как на него обрушились уничижающие хозяев матча вопросы. Задавали их в основном представители таблоидов, желтой прессы, задача которых была проста – вывести президента УЕФА из себя, заставить его «проколоться», бросить неосторожную фразу и потом вынести ее в аршинный заголовок.

Но не на того напали.

– Как УЕФА могла допустить, чтобы финал Лиги чемпионов проходил на таком жутком поле?!

– А вы его видели?

– Да, – после некоторый паузы сказал репортер.

– А я – пока нет, – изящно завершил продуманную репризу Платини. – У меня были очень важные встречи. Да и вообще буду ждать, пока свою оценку дадут футболисты и тренеры играющих команд. Сегодня они приедут в «Лужники» на открытую тренировку, после чего только и станет ясно, каково же в действительности состояние газона. На него выходить им, а не вам, не болельщикам и не мне.

Генсек УЕФА Дэвид Тэйлор добавил:

– Поле вполне приспособлено для игры. Да, его цвет не идеален, но по качеству газон вполне пригоден для хорошего футбола. Консультант «Лужников» мистер Фрост, отвечавший за работу в этом направлении, заявил, что играть на нем можно. К такому же заключению пришла комиссия УЕФА, проверявшая газон сегодня утром. Но, конечно, важнее всего мнение игроков.

Колосков подтвердил мне слова Тэйлора: главная проблема поля за два дня до матча заключалась не в его качестве, а в цвете травы. Я спросил его:

– Может, воспользоваться старым армейским приемом – покрасить газон?

– У меня такой опыт был, – порадовал байкой Вячеслав Иванович. – В 1984-м году в Лос-Анджелесе на стадионе «Роуз Боул» так и поступили. Я был председателем оргкомитета олимпийского футбольного турнира. Приезжаю вечером накануне финала – трава желтая. Приезжаю утром – уже зеленая. Взяли и из пульверизатора все покрасили! Это не шутка – так на самом деле и было! В Лужниках до этого, конечно, не дойдет. Убежден, что опыт людей, которые там работают, позволит довести поле до нужных кондиций. Пусть не на «пятерку с плюсом» – но газон не помешает футболистам проявить все их мастерство.

Так и окажется. К матчу газон будет выглядеть вполне пристойно – и без всякой «покраски». Более того, он выдержит даже жесточайший ливень. Будь поле или дренаж плохими, уже ко второму тайму под ногами у футболистов был бы тихий ужас. Но игралось им вполне комфортно. Правда, в кульминации – серии пенальти – решающий удар капитан «Челси» Джон Терри смазал именно из-за того, что поскользнулся в момент замаха. Но другие-то, бившие до него, стояли на ногах крепко!

Мэр Лужков в тот день тучи над Москвой вопреки обыкновению не разогнал – и природа, как назло, создала все условия для провала. Будь поле хотя бы наполовину таким, каким его заранее живописали английские таблоиды – смотреть на все было бы стыдно и мучительно. Но – ничего подобного.

После матча, когда я задал вопрос о газоне нескольким звездам «МЮ», их мнения разделились: у Руни и Фердинанда к полю не было ни малейших претензий, а ворчал – и то в весьма интеллигентной форме – только голкипер ван дер Сар. Что и понятно: в момент первого гола он поскользнулся.

Но при двух рикошетах в разные стороны, да еще и на мокрой траве, поди не поскользнулись! Куда важнее, что дренажная система выдержала напор сильнейшего ливня, который начался во втором тайме и продолжался вплоть до последнего пенальти. На поле так и не возникло ни одной лужи. Хотя и называется стадион – «Лужники»…

* * *

Английских журналистов, однако, доводило до истерического состояния не только гипотетическое состояние газона. На той же предматчевой пресс-конференции они восклицали:

– От аэропорта до гостиниц мы из-за жутких пробок добирались по три-четыре часа. Неужели вы не жалеете, что дали Москве с ее инфраструктурой этот финал?!

Платини был невозмутим:

– Нет, на эту тему я не думал. У меня проблем с проездом из аэропорта не возникло. Помню, я был в Москве 20 лет назад, и тогда машины здесь практически отсутствовали. Хорошо, что теперь москвичи могут позволить себе их покупку. Как человек, приезжавший сюда неоднократно, могу утверждать: страна прогрессирует огромными темпами. К тому же уверен, что московские пробки ничем не отличаются от парижских или лондонских (недовольный гул английских репортеров). А если учитывать еще и то, что на Красной площади разбили футбольное поле, скажу однозначно: я горд, что финал Лиги чемпионов проводится именно в Москве.

Россия открывается миру. Поймите одну простую вещь: нельзя, чтобы все крупные футбольные события проходили только во Франции или Англии! Так мы дойдем и до того, что следующий чемпионат мира не должен проходить в Африке, а чемпионат Европы – на Украине и в Польше… Футболу нужно развиваться!

Фактически президент УЕФА озвучил главную идею российской заявки на проведение ЧМ-2018. Идею, которую потом и президент ФИФА Зепп Блаттер озвучивал всякий раз, когда нужно было объяснить людям подоплеку победы России. Правда, необходимость развивать футбол вширь спустя пару лет не помешала исполкому УЕФА во главе с тем же Платини отдать чемпионат Европы 2016 года не Турции, а родной ему Франции. Но это уже – совсем другая тема.

А тогда хотя бы чуть-чуть разозлить Платини английской прессе все-таки удалось. Не сумев пробить брешь в его «броне» ни темой поля, ни вопросом о пробках, они зашли с другой стороны:

– Английские болельщики жалуются не только на то, что им пришлось долго и за большие деньги добираться до России, но и на дороговизну билетов на матч. «МЮ» до сих пор не распродал свою квоту, а на черном рынке билеты стоят три тысячи евро, пять тысяч долларов…

– Слушайте, все время кто-то на что-то жалуется! – вот тут уже, пусть и не повышая голоса, явно завелся Платини. – Мы заблаговременно выдали двум клубам достаточное количество билетов. Обычно команды сетуют на нехватку билетов – здесь же все с точностью до наоборот. Если у клуба перебор мест – почему бы не вернуть остаток в УЕФА? Москвичи тоже вправе обижаться, что не получили достаточного числа билетов. Что же касается черного рынка, то эта проблема существует во всех странах.

Работник УЕФА, присутствовавший на пресс-конференции, дал пояснение: «Все билеты, которые получил “Челси”, проданы. У “МЮ” на днях оставалось всего 150 билетов. Поэтому вашу постановку вопроса нельзя назвать корректной». И действительно, стадион на следующий день был полон.

* * *

Наконец, безопасность болельщиков и общая обстановка в городе. В мае 2008-го эта тема была особенно актуальна, поскольку состоявшийся парой недель ранее в Манчестере финал Кубка УЕФА – тот самый, в котором петербуржский «Зенит» обыграл «Глазго Рейнджерс» из Шотландии – обернулся чудовищным организационным хаосом. Дошло до того, что пьяные фанаты шотландцев, жившие в одной гостинице с «Зенитом», каким-то образом устроили всему отелю (и футболистам в том числе) побудку по ложной пожарной тревоге. А в городе в день матча и вовсе творилось нечто, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Море шотландцев начало наливаться пивом, которое выносили из магазинов ящиками, с раннего утра. И уже днем находиться в центре Манчестера было крайне рискованно. А уж вечером…

Вот строки из репортажа моего коллеги по «Спорт-Экспрессу» Александра Просветова:

«Фан-зона на площади Пикадилли Гарденс и прилегающая к ней территория выглядели поистине ужасающе. Пивные банки, всякого рода мусор и битое стекло покрывали асфальт сплошным слоем, так что складывалось впечатление, будто ступаешь по свалке.

Болельщики, которым было негде ночевать, стояли и сидели возле гостиниц и закрытых подземных паркингов, из которых веяло теплым воздухом, набились в те бары, которые готовы были их принять. Какому-то бритоголовому типу разбили до крови череп. Чтобы остановить ее, пострадавшему прикладывали к голове бумажные салфетки.

Позже мне рассказали, что до начала трансляции футбольного матча экран на Пикадилли Гарденс работал исправно. Но когда началась игра (о, ужас!) что-то сломалось, да так и не наладилось. Разъяренные болельщики “Рейнджерс” – а во время матча в фан-зонах были исключительно они, хотя бы потому, что россиянам въездная виза в Великобританию выдавалась только при предъявлении билета на стадион, – принялись швырять бутылки. Произошли столкновения с полицией, имелись пострадавшие с обеих сторон. Инциденты продолжились и после финального свистка. Тем более что результат матча шотландскую публику тоже не порадовал.

Когда в начале первого ночи я вышел из ресторана “Санкт-Петербург”, мимо с воем пронеслась вереница полицейских машин, спустя полминуты – несколько карет “Скорой помощи”.

Вскоре возле вокзала я стал свидетелем небольшого столкновения шотландских фанатов, разгоряченных приемом алкогольных напитков на протяжении всего дня, с местным ОМОНом. Стражи порядка прижали группу хулиганов к стене и, как показалось в темноте, помутузили их. Некоторые почитатели “Рейнджерс” подняли руки: сдаемся, мол. Толпа рассосалась, а полицейские встали в линию, образовав живой барьер. В их сторону полетели бутылки и прочие предметы, а также всяческие истошные проклятья.

Чтобы вызвать такси для поездки до загородного отеля, комната в котором нашлась незадолго до начала матча, я заглянул в гостиницу, в которой проживал в предыдущие дни. Вслед за мной в холл забежал чернокожий мужчина с разбитой головой. По лицу у него потоком лилась кровь.

– На меня напали ни с того ни с сего на автобусной остановке, – рассказал он, пока охранник гостиницы звонил в полицию.

– Русские? – осторожно поинтересовался я.

– Нет, шотландские отморозки. Я сам из Манчестера, ни на какой футбол не ходил. Не подтвердите, кстати, моей жене, что со мной произошла беда и что я именно поэтому до сих пор не вернулся домой? Она мне не верит.

С этими словами мужчина набрал номер и протянул мне мобильный телефон.

Вот так после грандиозного вечера, который подарил “Зенит”, довелось столкнуться с неприглядной действительностью. После красивого бала да в грязь.

…Такси я ждал ровно два часа. Водитель рассказал, что автомобилей не хватает. Мало того, что центр города перекрыт для транспорта, что многие гости поселились за городом, так иные ухари уезжали ночью за 400–500 фунтов и в Глазго, и в Лондон».

Легко представить, что бы писала английская пресса об организации финала, случись такое в Москве. Даже Платини, когда я спросил его за день до игры, не опасается ли повторения коллапса (особенно с учетом количества английских болельщиков), высказался осторожно:

– Среди большого количества нормальных болельщиков всегда находятся те, кто хочет играть не по правилам. По моей информации, местная полиция (тогда еще – милиция. – Примеч. И.Р.) давно и тщательно готовится к приезду английских болельщиков. Думаю, она подготовилась хорошо. По большому счету УЕФА не отвечает за то, что происходит в городе. УЕФА отвечает за то, что происходит на стадионе и на поле. Тем не менее после Манчестера мы в дальнейшем будем внимательнее рассматривать гарантии, которые дают города, претендующие на финалы. Делая выбор, мы, наверное, должны быть строже.

Эта ремарка английским репортерам тоже явно не пришлась по душе.

Но в Москве все оказалось в порядке. Не столько даже учтя уроки Манчестера, сколько помня о пьяных погромах на Манежной площади летом 2002-го во время трансляции на большом экране матча ЧМ-2002 Россия – Япония, столичная мэрия решила вопрос радикально – попросту не продавая спиртное в ближайших к «Лужникам» районах в день финала. Да и в центре делая это весьма лимитированно.

Как результат – министр спорта Великобритании привел организацию матча в Москве в пример собственной стране и предложил рассмотреть вопрос о введении в Англии запрета на продажу алкоголя в дни футбольных матчей в районах, прилегающих к стадионам. «Меры, принятые русскими, оказались очень эффективными – безопасность была соблюдена безупречно», – отметил министр.

А наш министр, Мутко, теперь вспоминает:

– Мы развели болельщиков «Манчестера» и «Челси» по разным аэропортам. Их в жизни никто так не принимал! Я проехал уже десятки финалов Лиги чемпионов. В некоторых регионах с громкими названиями и VIP-то не умеют нормально организовать. А здесь для простых болельщиков – зеленый коридор. Прошли – и сразу в автобус. Конечный маршрут – фан-зона в «Лужниках», где были созданы все условия для занятий спортом, питания, отдыха. Не хочешь в фан-зону – выходи в центре города. Случались, конечно, и потери паспортов, и другие мини-эксцессы. Но ни одного серьезного инцидента не было.

– В отличие от финала Кубка УЕФА «Зенит» – « Рейнджерс» в Манчестере неделей ранее.

– О, я там был! Это был просто ужас! Мы жалуемся на наших болельщиков – а они там вели себя идеально. Для них тот финал был настоящим праздником. В отличие от этих, уже с утра назюзюкавшихся… Нет, пусть люди пьют пиво – но вести-то себя надо нормально. А мы спустя неделю провели финал Лиги чемпионов на высочайшем уровне. И чемпионат мира так же проведем!

Дай-то бог.

Резюмируя впечатления тех дней, я писал в «Спорт-Экспрессе»: «…И хочется сказать спасибо каждому, благодаря кому Москва, во-первых, получила такой финал, а во-вторых, прекрасно его провела. В чем у меня, каюсь, до последнего момента были сомнения».

Мы привыкли сомневаться в своей способности соответствовать мировым стандартам. Но в те дни доказали себе обратное. Может, это – на контрасте с Манчестером недельной давности – так и взбесило репортеров английских таблоидов.

На следующий день английские коллеги пригласили меня выступить в утренней программе радиостанции ВВС Live 5, и я, воспользовавшись случаем, попросил их высказать мнение о московском финале. Единственной претензией оказались автомобильные пробки. Но это к футболу уже никакого отношения не имеет. При этом ни одному английскому игроку или журналисту уже не приходит в голову сетовать, как еще парой недель ранее: зачем матч между двумя командами из Англии назначен в какой-то России? Высокомерие с подданных британской короны как ветром сдуло. И не в последнюю очередь из-за сравнения Москвы с Манчестером.

Ведущие ВВС честно признали: «Наши фанаты поначалу жаловались на строгость российских властей, но ведь это сработало! В день матча и ночью после него в Москве не было ни единой драки. За одно это – с учетом количества англичан – городу можно поставить пять с плюсом».

…В разгар овертайма финала на трибунах «Лужников» произошел удивительный обмен. Солдаты российской армии, оказавшиеся среди болельщиков «Манчестер Юнайтед», нахлобучили тем на головы свои фуражки. А британские фаны взамен вручили нашим защитникам Отечества футболки «МЮ». И наши парни, только что выглядевшие официально и даже грозно, с сияющими лицами натягивали их поверх парадных мундиров…

О такой открытости, улыбчивости и «международности» мы ведь и мечтаем, получив сейчас ЧМ-2018. Да, до истинной цивилизованности нам в целом еще расти и расти. Но такие матчи и турниры, к которым приковано внимание всей планеты, способны обеспечить прорыв.

* * *

Спустя почти восемь месяцев, 18 января 2009-го, мне в московском отеле Marriott Aurora удалось взять интервью у Платини, который по ежегодной традиции приехал в Москву вместе с Блаттером открыть Кубок чемпионов стран СНГ и общаться с руководителями постсоветских федераций.

– Вы удовлетворены организацией финала Лиги чемпионов-2007/08 в Москве? – спросил я президента УЕФА.

– Да. Она была очень хорошей! Этот финал стал одним из лучших в новейшей футбольной истории. Все было организовано прекрасно.

– Что скажете о поле в «Лужниках», по поводу которого английскими журналистами было сломано столько копий?

– Поле, несмотря на сильный дождь, было хорошим, и у футболистов не возникло к нему никаких претензий. А когда игроки довольны – ни о каких проблемах не может быть и речи.

– А как же Джон Терри, который поскользнулся, исполняя решающий послематчевый пенальти?

– Любой человек, не забивший пенальти, будет сетовать на поле, на мяч, на судью – словом, на что угодно.

– Полагаете ли, что Россия в состоянии достойно организовать крупнейшие соревнования уровня чемпионатов мира и Европы?

– Да, в состоянии, и на примере финала Лиги мы в этом убедились. Скоро предстоит гонка за право получить чемпионат мира 2018 года, и Россия, насколько мне известно, хотела бы в ней поучаствовать. Если это желание оформится в конкретную заявку, значит, в стране есть или будет достаточное количество стадионов высокого уровня. Не сомневаюсь, что Россия может провести такое первенство.

В те же январские дни 2009 года и в том же отеле довелось мне побеседовать один на один и с Блаттером. Его я спросил о том же:

– Остались ли вы довольны организацией финала Лиги чемпионов в Москве?

– Он был проведен идеально. В то же время, высказывая безусловные комплименты организации финала этого уникального соревнования, отмечу другое: в финальной стадии чемпионатов мира 64 матча, а не один.

– Есть ли у вас ощущение – а может, даже конкретная информация, – что Россия все же подаст заявку на проведение ЧМ-2018?

– Информации нет, а вот чувство, что Россия это сделает, есть (теперь, зная о звонке Мутко после предварительного разговора с Путиным, ясно, что за этими словами стояло. – Примеч. И.Р.). Не имею права настаивать, но полагаю, что сама идея подачи такой заявки уже хороша. В конце концов, есть не только 2018-й, но и 2022-й год – ведь, напомню, строгой ротации континентов, принимающих мировое первенство, больше не существует (позже все-таки было принято решение: 2018-й отходит к Европе, 2022-й – к другим континентам. – Примеч. И.Р.). Как минимум для начала Россия может запросить у нас все документы, необходимые для оформления заявки, и официально объявить о своем интересе к проведению чемпионата мира. Да и позже, если выполнить какие-то требования окажется невозможным, заявку никогда не поздно отозвать. Но на данный момент, повторяю, у меня есть ощущение, что Россия собирается вести борьбу.

– Уверены ли вы в том, что заявка России на этот раз будет намного серьезнее, чем, допустим, на проведение Euro-2008? Ведь количество стадионов высшего уровня у нас с тех пор, увы, не возросло, а финансовый кризис заморозил строительство арен «Спартака», ЦСКА и «Зенита».

– Во-первых, решения об организации чемпионатов мира и Европы невозможно даже сравнивать. Мировое первенство – событие планетарного масштаба. С определенного момента у нас четкий принцип: такой турнир может проводить только одна страна (не были ли уже в тот момент обречены «двойные» заявки Испании и Португалии, а также Бельгии и Голландии? – Примеч. И.Р.). В 2002-м был опыт совместной организации чемпионата мира Японией и Кореей, и это оказалось сопряжено с большим количеством проблем.

Во-вторых, процедура заявки на проведение мирового первенства, я бы сказал, дело высшего уровня сложности. И нельзя не признать, что сейчас, открывая заявочную кампанию ЧМ-2018 и ЧМ-2022, мы делаем это в весьма сложной ситуации на рынке. Это касается и спонсоров, и телевидения. Столь раннее начало кампании во многом и связано с надеждой на то, что к концу 2010-го – началу 2011 года не только страны-кандидаты, но и они смогут подготовить убедительные пакеты предложений. Понимая сложность нынешней ситуации в мире, мы даем им, что называется, достаточно времени для разгона.

– Но что Россия может противопоставить той же Англии с ее «Уэмбли», «Эмирейтс», «Олд Траффорд», «Сити оф Манчестер», «Стэмфорд Бридж» и другими супераренами, а также блестящей дорожной, гостиничной и прочей инфраструктурой? На футбольном поле мы, оказалось, способны обыгрывать англичан, но тут-то как?

– Есть базовые условия проведения чемпионатов мира, которые, уверен, могут быть выполнены не только Англией, но и Испанией, и США, и Японией, и Китаем, и Россией. Почему бы и нет? Тем интереснее будет получить возможность для сравнения. Затем решение будет принимать комитет из 24 человек (в результате колоссального скандала – 22, но об этом позже. – Примеч. И.Р.). И эти люди будут свободны в своем выборе. Так что у России нет никаких оснований чувствовать себя обреченной.

– И все же: способна ли, по-вашему, Россия провести турнир масштаба чемпионата мира?

– Абсолютно уверен: способна! Послушайте: Россия – одна из главных стран мира. Это не просто большой, а огромный народ. И нет сомнений, что он может достойно организовать мировое первенство.

Высказались бы Платини и Блаттер столь определенно, не проведи мы финал Лиги чемпионов – или тем более организуй его неудачно? Сильно сомневаюсь.

Да и для российских инициаторов заявки решающий матч Лиги-2008 стал точкой отсчета, стартовой площадкой для чего-то большего. Доказательством тому – отрывок из моей беседы с Сорокиным и Джорджадзе.

Сорокин:

– Сама идея подать заявку на проведение ЧМ-2018 окончательно оформилась в конце 2008 года. После финала Лиги чемпионов мы рассматривали его как некое тестовое мероприятие, «входной билет» в мир выдвижения на самые крупные события.

Джорджадзе:

– Первую системную записку министру спорта для обоснования «наверху» идеи подачи заявки на ЧМ-2018 мы написали в сентябре 2008-го. Как раз когда Мутко назначил Сорокина гендиректором РФС. Помню, сидели в его кабинете…

Сорокин:

– Там была забавная коллизия. Письмо должно было пройти по инстанциям – а Мутко тогда был един в двух лицах: президента РФС и министра спорта. Формально Российский футбольный союз обращался в Министерство спорта – но все было облегчено тем, что обеими организациями руководила одна и та же фигура. И, «получив письмо» из РФС, Виталий Леонтьевич уже мог идти с ним дальше.

Тогда сразу решения о полномасштабном выдвижении не было принято, но предварительное одобрение мы получили. И это дало нам возможность от лица того же человека, только уже в качестве президента РФС, направить письмо в ФИФА с официальным подтверждением об участии России в борьбе за проведение ЧМ-2018. По-моему, это было в марте 2009 года. Но окончательно стало ясно, что мы ввязались в эту историю, только 5 мая, после показанного по ТВ обращения Путина к Мутко.

Джорджадзе:

– Мы были последней страной, которая официально подтвердила свое участие. Россия вступила в эту гонку с большим опозданием, у всех остальных было большое преимущество. Конкуренты начали за год, во всеуслышание объявив о том, что будут бороться за чемпионат мира.

Колосков:

– Да, Россия приняла окончательное решение заявляться в самый последний момент.

Вот так. Начали последними – закончили первыми, хотя верили в то, что все это – по-настоящему, на тот момент единицы. Нет, недаром еще в октябре 2008 года тогдашний главный тренер сборной России, бронзовый призер Euro-2008 Гус Хиддинк сказал мне:

– Считаю, было бы прекрасно, если бы Россия подала заявку на проведение ЧМ-2018. Пусть даже на данный момент стадионов для проведения такого турнира недостаточно – это можно наверстать. В стране, где интерес к футболу постоянно растет, главная потребность – хорошая инфраструктура и в первую очередь стадионы. Мы, люди, обладающие в футболе страны определенным влиянием, тоже несем за это ответственность.

У России есть все возможности, чтобы достойно организовать и провести мировое первенство. Я уже убедился: когда русские за что-то серьезно берутся, они забывают о своем эго, о зависти, объединяются и оказываются способны свернуть горы. Потенциал этой страны огромен, нужно лишь его реализовать.

Золотые слова. Вот только бы почаще нам, по выражению Гуса, «за что-то серьезно браться». Может, тогда бы и упомянутой им зависти к более успешным людям у нас в стране было бы меньше. Горькую правду ведь сказал в интервью «Спорт-Экспрессу» знаменитый актер и футбольный болельщик Михаил Ефремов, иронизируя над обещанием президента РФС Сергея Фурсенко: «Здорово, что в 2018 году мы будем чемпионами мира по футболу. Вот только зависти бы поменьше. Это основное чувство, которое двигает людьми в нашей стране».

Дай бог, чтобы чемпионат мира в России, прямое общение со всем миром, внимание и интерес всей планеты позволили многим нашим людям избавиться от зависти и других комплексов. И это будет даже важнее, чем новые гостиницы, дороги, аэропорты и стадионы.

Потому что человек всегда важнее любых технологий.