Читать книгу Свобода по умолчанию (сборник) - Игорь Сахновский - Страница 16

У моей мамы был тяжёлый характер, и она меня без конца ругала. Иногда она так кричала, что я с испугу начинала сочинять всякую чепуху, просто лгать – лишь бы она успокоилась.

Когда мне было лет двенадцать или тринадцать, родители взяли меня с собой отдыхать в Прибалтику, на озеро возле Даугавпилса, и с нами поехала ещё одна семья с мальчиком Тёмой.

Там стояли домики между озером и лесом, людей никого, мы были единственными отдыхающими. Мама не пускала меня одну ни в лес, ни на озеро. Ну, её можно понять: когда мне было восемь с половиной лет, меня в парке Горького похитил маньяк – об этом лучше в другой раз. Или вообще не буду.

Ну, мы с Тёмой всё равно втихаря бегали на озеро, а чаще в лес, пока взрослые развлекали себя напитками и важной болтовнёй.

И вот однажды мама огляделась, не нашла меня поблизости и сразу в крик: «Агата! Агата!» Она так орала, что, наверное, вся Прибалтика оглохла. А мы же недалеко были, я сразу услышала – и мы мигом прибежали назад. Но мама никак не могла успокоиться, вопила, как ненормальная.

Ну, я испугалась, начала что-то лепетать, придумывать оправдания. Говорю что попало, наобум: «Мам, я же хотела сделать тебе сюрприз. Там такая чудесная сирень растёт – белая!» (это её любимая).

Она вдруг хватает меня за руку и говорит: «Идём! Покажешь свою сирень!»

Я пошла с ней в ужасе, как на казнь. Потому что мы с Тёмой бывали на той опушке уже сто раз, и там никогда не было ничего похожего.

Приходим – а там растёт огромная белая сирень!

Мы наломали целую охапку, и, когда вернулись в дом, папа меня сфотографировал с этими цветами.

Я некоторое время боялась вернуться на то место. А потом всё-таки пошла, подкралась, можно сказать. И – знаешь что? – там даже намёка не было ни на какую сирень. Вообще.

«Значит, её не было?» – осторожно и тупо спрашивает Турбанов.

Агата смотрит на него горестно и некоторое время молчит.

«Как же не было, если папа меня с ней снял! Фотография до сих пор сохранилась».

Он уже знает, что через несколько минут она посмотрит на часы и спохватится: «Прости, мне пора», и он снова прикусит себе язык, чтобы не спросить.