Читать книгу Без тормозов (сборник) - Игорь Савельев - Страница 14

Вместо пролога

Собрал вещи, чтобы прыгать как с обрыва.

Let’s go! – на волю!..

Облачко пыли поднимется из-под серых же кроссовок, – а еще больше, пылевую бурю, подымет «КамАЗ», когда тяжело тронется, – и фура уползет с обочины, звучно перемалывая камни; перестроится, выдохнет и уйдет на левый поворот. Стоп-сигнал, на миг, и левый поворот.

Станет оседать пыль.

Когда еще потревожат обочину – неведомо; нехоженую обочину, на которой след протектора отпечатался как будто навсегда – как будто на Луне.

Поднял руку паре легковых, для проформы, или даже не поднял, а просто нагло посмотрел в глаза. И даже не в глаза: опущены щитки от солнца, лиц почти не видно. Легкий жест или взгляд, и все лениво. Во-первых, это глупо – перед поворотом. Половина машин уходила влево, в город, вслед за «КамАЗом». Это в тех случаях, когда на трассе не становилась звенящая, как в дикой природе, тишина.

Во-вторых, зверски хотелось курить, и скромный ритуал превращался в праздник – поиск зажигалки на дне рюкзака, где все вперемешку. Они раз останавливались, драйвер полез зачем-то в двигатель; кабину поднимали; оставшийся в ней рюкзак кувыркался по вселенной… Укололся. Когда зажигалку нащупал-таки, она оказалась горячей. Рюкзак спускал вниз, отгородить ноги от двигателя, от этой адской топки, и даже снимал на часок кроссовки и носки. Сразу две неприятности от «КамАЗа»? Не считая: жопа как синяк.

Ну и, наконец, – с наслаждением закурил.

Единственно смешное, что он однажды слышал из чужих хвастливых историй about hitchhiking, – то, что чел видит машину, бросает сигарету, стопит; машина не останавливается; с невозмутимым видом – он эту сигарету подбирает и курит дальше. Все. Дальше можно не продолжать.

Многим была известна привычка Matthew Gartner кричать со сцены: «Вы верите в истории, которые мы рассказываем?» После этого Matthew Gartner поворачивал мембрану микрофона к залу и делал вид, что слушает ответ публики. Однако в этот раз после концерта в Neurotic Club of Boston на группу BofB обрушилась целая волна иронической критики… «Они стали такие старые, что испытывают проблемы со слухом?» – едко спрашивал корреспондент влиятельной Hypocrites Tribune of Boston. На самом деле этот инцидент объяснялся тем, что к Matthew Gartner не были развернуты звуковые мониторы и он не понимал, звучит ли его вопрос достаточно понятно, поэтому повторил его, как подсчитали журналисты, девять раз.

Из книги Герберта Кохинора

«BofB: буквы, которые потрясли мир».

Он не отбрасывал сигарету, которую тянул жадно и глубоко, так что под пальцами сник и стал неполнотелым фильтр; он не поднимал руку, потому что те, кто видит, тормознут и сами. И вообще – не больно-то и надо. И – это главное – «в-третьих»: он обогнал время. И теперь – такое ирреальное желание никуда не торопиться и дать земному шару наверстать упущенное. Войти в график… Посвятить время себе – фразы из женского журнала! – он посмеялся и ушел с трассы.

На самом деле, люди совершенно не умеют тратить время на себя, они умеют только в принципе его тратить. Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно – тоже, в какой-то степени, фразы из женского журнала. (Он сошел в поля, запинаясь о пересушенную землю. Если верилось, что на обочине следы протекторов сохранятся, как на Луне, то здесь уж точно не бывал никто и никогда. Комья земли под кустами, омытые давними ливнями, застыли, как лава, и сыпались в пыль. Он ненадолго задумался: что делать в первую очередь.) Конечно, это городские легенды, что когда в Москве горела телебашня и вещания не было три дня, то через девять месяцев последовал демографический взрыв. Люди ошалело озирались, оставшись наедине друг другом и с собой. Но три дня, девять месяцев… – нет, человек не способен к такой системе координат. По-настоящему он умеет чувствовать бег времени, лишь когда счет идет на десятилетия: внезапно так вынырнуть, как при плавании с затяжными прогонами под водой – шумно отдышаться, ошалело оглянуться, – неужели прошло столько лет?! – и дальше под воду.

По легенде, когда музыканты группы BofB приехали в Daydreamers Hotel of Boston после этого неудачного концерта, портье обратился к Matthew Gartner с вопросом, принести ли ужин в его комнату, одиннадцать раз. Это следует признать фантазиями обширной ирландской диаспоры Бостона, которая всегда негативно относилась к гастролям англосакских групп. Да, Daydreamers Hotel of Boston имел репутацию «отеля рыжих», но невозможно представить, чтобы сотрудник гостиницы со столь высоким индексом Michelin вел себя бестактно в такой степени…

Из книги Герберта Кохинора «BofB: буквы, которые потрясли мир».

(Разыскал в рюкзаке мешок, в нем мокрый бородинский хлеб и вареная колбаса, все резано кусками, вперемешку; крошки одного на другом. Так и жевал – слабо соблюдая очередность. Оставалась еще шоколадка, но она расплавилась почти до жидкого состояния. Двигатель «КамАЗа», чтоб его… – но ничего, поел, точнее, чуть ли не «попил»: зачерпывал из фольги то одним, то другим.)

Бег времени. Кажется, многие не способны почувствовать его вообще, и их «подводное плавание» обходится без выныривания на поверхность: это уже не бег времени, а бег цирковой лошади в шорах, по кругу, по кругу – и никакие вавилонские пожары телебашен не способны это прошибить. (В светлой рощице, отделявшей поле и трассу от окраин какого-то, что ли, поселка, он сел орлом. Повозившись, снял яркую куртку, чтоб не «светить» за километр… Распутавшись с бумагой – сполоснул руки минералкой, потому что ручья поблизости не нашлось. Думает. Поводит дезиком по кончикам пальцев.) Век цирковой лошади недолог. Люди, ведущие бессмысленную жизнь, всегда уходят рано. Вернее, так: он подозревал, что глухая бессмыслица как раз там, где людей без удивления хоронят в сорок, пятьдесят. Слыхал, этот вчера помер?.. – ну да, ну да. Те, кто дожил до глубокой старости, всегда открыты осмыслению. Вряд ли потому, что у них появилось время задуматься о чем-то. Скорее наоборот: того, кто не осознал бега времени, жизнь вообще не пускает во второй тур.

Пора завязывать. «Полчаса на себя» на трассе – штука опасная, убаюкивает. Все кажется, что ты обогнал все расчеты и графики и можно никуда не спешить. Так кажется и кажется. Так может и стемнеть.

И это тоже ритуал: лениво взобраться на насыпь, но уже за поворотом, прошагав дальше от него метров сто; перед тем балансировать, как балерина, высоко забрасывая ноги, чтобы не слишком испачкаться об отбойник. «Выбрать позицию». Больших уклонов вроде нет… Но прежде – с наслаждением выкурить сигарету. Все. Можно начинать. Этого еще пропускаем, пусть живет, а вон того уже целенаправленно начинаем стопить…

И начнется вечная гонка, дурное соревнование «пусто» и «густо», когда идет косяк машин и, взмахивая рукой, как-то почти иррационально выбираешь ту, которая может подобрать, – но ей мешают другие, или же две «удачные» машины мешают как-нибудь одна другой, например, на обгоне, – и все это богатство мигом сменяется застоявшейся тишиной, изучением собственной кроссовки или вот бабочек. Бабочки высохли, ими играет ветер. Бабочки, сбитые лобовыми стеклами. Видно, сезон мотыля.