Читать книгу Мой убил этого мамонта - Игорь Шахин - Страница 3

В затемненном купе на нижней полке беспокойно ворочалась молодая женщина. Вскоре она окончательно проснулась и начала быстро собираться: приближалась ее станция.

Единственный ее попутчик блаженно спал, сладко постанывая во сне. И хотя ему выходить на этой же остановке, будить его она не собиралась. Причина проста: так с нею не обращался еще ни один мужчина. Она устала, не выспалась, нервы были на пределе. Расскажи кому, как прошла эта ночь, – мало кто поверит.

Следует вернуться к самому началу того, что тут произошло.

По пути на вокзал она размышляла о том, что все сроки уже вышли, стрелка ожидаемых событий в личной жизни уже давно зашкалила за красную черту. Крепкий и, казалось бы, такой надежный парень с автомобильного завода имени Лихачева, приходивший чаще всего с деньгами и подарками для нее и для ее тогда еще десятилетнего сына, вдруг нашел себе прибабахнутых дружков, которых и поставлял вот уже четвертый год по выходным в ее однокомнатную «хрущевку».

Они всегда пьют, потом бормочут, вскрикивают, иногда орут, споря о Горбачеве, о Гайдаре и Жириновском. И ей всякий раз ничего не остается, как выходить к ним на кухню и говорить, по ее мнению, самые страшные для утихомиривания этих звездоболов слова: «Вам что, делать больше нечего?! Разорались! Дитя разбудите!» Хотя «дитя» теперь и само где-то частенько задерживалось.

Ясно, что им и в самом деле делать было больше нечего, как булькать в стаканы и политинформировать в открытую форточку…

А ведь ничего себе был парень. Захватит, бывало, будь это на кухне или в ванной, погладит, подернет и там и сям так, что и голова кругом. Нашепчет слов сквозь поцелуи – и понеслась душа в рай!

Когда это было… Теперь лишь один мат-перемат да утренние небритые хари, черт знает, каких его дружков. Но какие-никакие, все же свои люди. При случае и за нее, и за сына могли бы постоять. Может, и не постоят, но надежда какая-то теплится.

А Москва, замечала она по пути на работу и домой, опять жила чем-то таинственным – вот блин! Кто бы объяснил – чем?!

У Москвы и тогда была тайна, когда решилась она в свои пятнадцать сбежать из родительского дома под Арзамасом в столицу. Но худо-бедно ту тайну она быстренько рассекретила. Делов-то! Продуктов и барахла ни в Арзамасе, ни вокруг него нигде нет, а тут полно всякого добра и во всех магазинах! Кино и разные дискотеки – на каждом шагу. Одно плохо – жизнь в общаге была такой, что «ни бзнэ, ни пэ». А это, как пить дать, совсем не по ней. Пусть будут работа и праздники где-то там, а вот свой угол, он и должен быть только своим! И добилась. И вот на тебе – эта пьянь!

Опять весна, опять все соки от пяток к голове поднялись… Всегда ждешь чего-то необычного, когда куда-то собираешься ехать. Весной же – особенно.

Вот уже сколько лет в два-три месяца раз отправлялась она к родителям в свое село. Удобно: ночь на поезде, потом два часа на автобусе – и ты у матушки.

Отец уже умер. Тоска-а… Да и сколько можно было пить?.. Потому и удрала из села, что там и парней-то трезвых не было… И в поезде, не успеешь сесть, как сразу же «налить-закусить» начинается.

Сумки и на этот раз были неподъемными, но, слава богу, сын вымахал за год – на голову выше матери! Вдвоем эти грузы легко ворочать. А там, в поезде, всегда найдется какой-нибудь мужичишка, чтобы сумки поднести к автобусу. Да и с чего бы ему не найтись? И лицо у нее – от зеркала не отвернись, и фигура – сама бы съела, если б оказалась на месте какого мужика. А выпьют стакан-другой, так тут и фигуры никакой не надо. Кобели они и есть кобели…

«Ба! Что-то в небесах перевернулось. Поезд вот-вот отойдет, а в купе-то всего один человек. А-а… Ну да! Купейные билеты подорожали почти в два раза».

Сын тоже туда, подмигнул: «Смотри, мам… Этот дядя не так себе». «Вот уж – «не так себе»! Наивняк! Переоделся, а костюмчик свой шикарный вывесил у самой двери.»

– Молодой человек (молодой? Ну… чуть постарше), я недавно ехала, и случилось такое, что в соседнем купе какие-то гады открыли даже внутреннюю защелку! И пока те спали, все вынесли. – Она подсказала, что все вещи надо положить вниз, под полку.

Попутчик хоть и разусмехался, но сделал так, как она посоветовала. И лицо, и фигуру ее оценил, но как-то так, не нагло, как бы вскользь, но именно это и подействовало на нее будоражаще: «А! Пусть будет, что будет. Такого пожалеть – себе в радость… И бледный такой. Беда какая-нибудь у человека…»

А он? Он с самого обеда, как прибыл в столицу из своего волжского города, еще и не присел. С вокзала помчал к родственникам в Подмосковье, успев на ходу проглотить привокзальную апрельскую холодную котлету, запеченную в тесте.

Передав родичам приветы и сувениры, опять помчал в Москву. Надо было успеть на поезд до Арзамаса, бывшего секретного городка, где он должен был купить радиоаппаратуру для фирмы.

Автобус-экспресс только-только набрал скорость, как он почувствовал, что кишечник, или желудок, или черт знает что, решил функционировать самостоятельно, не учитывая каких бы то ни было нужд всего организма.

Всю дорогу до Москвы между организмом и малой его частью шла незримая «война гигантов». Несколько раз мозг порывался сдаться: попросить остановить автобус, выйти, затеряться в сосняке и сидеть, сидеть, сидеть под каким-нибудь кустом, пока желудок не отпустит. Но мужчина сжимал до головокружения, скажем так, челюсти, до холодного пота на лбу, усилием воли воображал себя йогом, математической системой, частью теории относительности Альберта Энштейна…

И это помогало. Формула была проста: два часа, всего два часа – дорога до Москвы, путь в метро и… полчаса после отправления поезда.

И все же, все же… Была эта надежда на «вдруг»!

Влетев в купе, быстро переоделся, чувствуя, что почти уже теряет сознание, деревянно ступая, направился к проводнице.

– Понимаете… Я из тех, у кого ненормальный желудок. Можно не через полчаса после отправления, а раньше, чуть раньше открыть… место общего пользования?

Юная улыбчивая рыжеволосая топ-модель в синем с иголочки костюме проводницы радостно ответила:

– Санитарная зона кончится через два с половиной часа после отправления поезда.

– Спасибо… Спасибо, извините.

Мир качнулся и чуть позже обрел твердость. Мозг быстро перепрограммировал временнóй отрезок ожидания будущего облегчения, хотя и не исключил варианта целлофанового пакета, который можно потом выбросить в неплотный стык между вагонами. Но и этот вариант рухнул: в купе вошла сияющая молодая женщина с ухмыляющимся подростком, который почти сразу же куда-то подевался.

Как во сне он подчинился попутчице: зачем-то уложил все вещи и костюм вместе с вешалкой в ящик под спальное место. Он был на грани позора или обморока. Санитарная зона длилась и длилась. Соседка доверительно продолжала о чем-то говорить. «Приятная женщина… В иных обстоятельствах и общение могло оказаться приятным». В кишечнике резануло, взбычилось. «О боже! Куда бежать?!»

В купе вошла топ-модель. Она улыбалась. Еще бы! В двадцать лет быть при деле, ловить ежечасно восхищенные взгляды пассажиров мужского пола, иметь собственное купе, ключи от туалета – отчего бы и не радоваться жизни? Взяла билеты. Уже уходя, обернулась, поманила пальцем белого с лица, несчастного, такого приятного, растерянного мужчину и таинственно прошептала ему на ухо:

– Минуток через десять подойди в мое купе. Я открою служебный туалет. Но чтобы ни-ко-му! Понял?

– Ясно! Еще бы… – прошептал он.

Попутчица не могла сравнить мужчину – какой он вообще и какой теперь. Бледнолицый, какой-то чуть-чуть плутоватый. Понятно, не каждый раз попадаешь в купе на всю ночь с понимающей женщиной. «Рыжая уродка! Задом вертит, как дома перед зеркалом… А он! Уже готов на нее клюнуть. Изменился в настроении от ее шептаний. Ничего-ничего… она тут на ночь не поселится».

Какое же это блаженство, когда не самая главная, но такая садистская часть человеческого организма наконец-то получила безграничную свободу! Он расслабился и даже мог бы начать любоваться внешним миром, общаться с попутчицей, но усталость от всего пережитого усыпляла. Он сквозь сон улавливал отрывки фраз о ее первой любви, о ее трудностях с взрослым сыном, о каком-то алкаше. Из вежливости пытался даже поддакивать, но сон победить не удавалось.

«Что-то я заболталась. Парень, чего доброго, еще и уснет… А он ничего. Хорошенький. Не хамит. Другой какой уже бы полез. Сколько раз было: купе полно людей, хоть и храпящих, а обязательно какой-нибудь присядет на твою полку и давай лапать… Уснул! Ты смотри, совсем уснул. Или нет?.. Простыню сбросил, трусишки импортные… Вот уж эти умненькие! Нагородят, чего только могут… Встал бы да присел ко мне. Женщина, что ли, всегда все должна делать? Может, он думает, что я уже сплю?..»

Сон был взорван жестоким позывом не самой главной части организма. «Опять… О господи!.. Ничего-ничего, теперь все, что надо, открыто. Тихо встать, чтобы не разбудить соседку… А она и не спит? Ворочается, кхекает…» Мужчина посмотрел на свои «командирские». Флуоресцентные стрелки показывали, что прошло больше часа.

Стараясь на всякий случай не очень шуметь, он надел трико, накинул рубашку и тихо шмыгнул из купе.

«Куда это он?.. Покурить или в туалет? Присяду-ка к его приходу… Красоты какие за окном. Деревья… Лес, в общем. И огоньки… Что же это такое я делаю?! Нервы совсем сдали. Лучше лягу. Почувствует – присядет. Нет? Значит – нет!»

Его не было очень долго…

Не почувствовал, не присел. Улегся и, не сдержав блаженства от наступившего облегчения, тихохонько протяжно простонал. Уснул почти сразу же.

«Рыжая! Как же я не поняла! Они условились еще тогда, в самом начале… Кобель!!!»

Поезд, с привычным безразличием пожирал ночные километры, волоча сквозь тьму судьбы людей, их сны и нелепости жизненных ситуаций. Кто-то тревожно или блаженно спал, кто-то никак не мог уснуть по непонятным железному локомотиву причинам…

Мужчина проснулся с полным ощущением счастья. Тело его валялось и просвечивало. Он провел ладонями по своей радостной коже и подумал, простим его, шаблонно, отчего мысль не утратила своей первозданности: «Как мало надо человеку для полного счастья!» Скосил глаза налево, на соседнюю полку, и встревожился – не проспал ли Арзамас. «Да ну! Нет же… Рыженькая не допустит».

Соседки на месте не было. «Вышла, наверное, раньше. А говорила, что едет до Арзамаса… Вот досада! В кои-то веки оказываешься в купе вдвоем с приятной женщиной – и на тебе!»

В помещении вокзала передвигались полусонные люди, среди которых он увидел свою соседку, тащившую непомерные сумки к выходу, надо думать, на автобус.

– Доброе утро! Позвольте, я вам помогу, – нагнулся было мужчина к ее сумкам. Но в ответ – якобы не узнающий, стеклянный взгляд бывшей попутчицы…