Читать книгу Мой убил этого мамонта - Игорь Шахин - Страница 4

Рыбалка методом ножей
Рассказы
Гостья

Оглавление

Ну да… Ну вот я все взял и бросил и принялся описывать все именно так, как оно и было!

Как опишу, так и опишу… А с чего это я, собственно говоря, так взвился?! Ну, была какая-то вертихвостка, ну назадавала своих вопросиков, попивая кофе и игристое винцо, ну тело сатанинское, ну умотала восвояси час назад…

Ого! Час едва прошел, а я уже и за перо схватился, урод. Ну, была и была, ушла и ушла…

«Лапушка, лапушечка»… Это из ее жаргона. Откуда этот жаргон она переняла, я знаю: в этом словесном потоке сам путался. Думаю, больше не увижу… Но и то неплохо, что среди свинцово-серого мира дождя, грязи, гнилой осклизлой листвы из ночи возник белый «мерседес» на фоне черной паутинной плетенки из вязовых веток, боярышника и, по-моему, лоха серебристого…

«Лох»… Теперь этим словом подростки обзывают заторможенных, то есть дураков без больничного диагноза. Но это меня не касается. Пока, по крайней мере…

Оставалось полста метров до места, где я сворачиваю к своей даче с основной трассы. Уж и расслабился. Три-четыре минуты, и я – в тепле родных пенатов. И вот тебе! Белый «мерседес» в кустах. И громкие речи, и ревущая из динамиков песня «Что такое осень – это небо…».

Компашка и компашка! Мало ли тут таких видывал. Местечко удобное. От центра пять минут езды, и на тебе – все для интимных удовольствий страждущей плоти: кусты, тьма, редкие авто, как будто вдали огни города, прохожих вообще не подразумевается.

Обычно такие пикнички пульсировали в сторонке, а тут – прямо поперек моего привычного пути! Только и подумал: «Хорошо, что от водки отказался, – живо соображаю, прекрасно ориентируюсь во времени и пространстве. От одного-другого, если что, отмахнусь, а остальные, будь их хоть сто, и не успеют понять – куда это я так сразу делся». А никуда! В овраг упал и умер!

То ли она ко мне метнулась, то ли я на нее наткнулся…

– Лапушка! Лапушка… Ты куда идешь?! (Белые сугробы волос, белая куртка, загребущие руки – еле увернулся).

– Домой иду!

– Но здесь нет домов! (Алые губы в поллица, алая мини-юбка… Краем глаза: в машине парень с девицей лижутся, еще парень и еще девица переругиваются, размахивая руками возле «мерседеса»).

– Смотрите! В какую даль! Пешком! Он идет домой! А где здесь дома?!

– А вон там, где на столбе горит фонарь.

– Но там не дома, там дачи!

– Да, конечно, извините… Пора мне…

– Лапушка, подожди, не уходи!

Я осторожно, как бы танцуя, обошел «Мерилин Монро» и через полторы минуты был у себя.

«А ведь возьмет и придет», – подумал я и понял, что хочу этого.

Так было поэтично, чувство такое, как тогда, за границей, в древней западной столице: дождь, ветер, вязь мокрых веток каких-то деревьев в узкой улочке, неожиданный за поворотом всполох огней бульвара, яркого и потому, наверное, так волнующего воображение!

Но вот теперь, когда я там, где и хотел быть, когда я могу заниматься тем, чем и хотел, внедрилось это: «Лапушка!» Не надо бы ничего этого…

Их там при «мерседесе» было пятеро. Она, наверное, волей случая оказалась лишней. В этой мокрой ночи при каких-то ее проблемах в мерседесовской компании вдруг возникает из тьмы некий (ха-ха!) «человек дождя»…

Я решил минут двадцать не включать свет – ну придет на тот фонарь на столбе, ну метнется туда-сюда, а ни в одном доме нет света. И уйдет в прежний поток своей жизни.

Просидел во тьме долго. Включил свет. К тому моменту уже знал, что хотел внезапного стука в окно, пусть и затемненное, но найденное по девичьему наитию, по дьявольской наводке, по тропе моей глупой гипнотической фантазии! Не довелось… Ну да и бог с ним, с этим случаем. Так подумалось и напрочь забылось. Увлекла толстая и умная книга.

Часа через полтора-два в окно забарабанили. Досада какая! Сосед по даче, электросварщик, всякий раз вот так ломится ко мне. Где-то кому-то что-нибудь сварит, его накачают водкой, и он домой не может уйти: с трубы падает, по которой мы коротким путем ходим на свои дачи.

Ладно бы приходил и спал. Но обычно от него нет никакого покоя полночи: то дай ему закурить раз десять, то выслушай уже в который раз о себе, что ты «неправильный мужик», что с ним самим не стоит ссориться, что он ни за что мне не простит его сгоревшего туалета.

Уже открывая защелку входной двери и машинально спрашивая «кто там?», почувствовал, что это не сварщик.

Ну да, на крыльце под дождем стояла та самая «лапушка».

– Ты один?

Господи, какое теперь это имело значение!

– Один… Тебя будут искать твои дружки.

– Не будут. Они уже в городе.

Вот она и пришла. И что дальше? Скорее всего – ничего. Какая жалость!

Не пришла бы, и тогда я мог бы фантазировать, воображать себе что-то несусветное, и, может быть, тогда бы родились стихи.

– У тебя такой домище! Покажешь?

Прошлась по второму этажу, заглянула на мансарду – на третий…

Уже потом, сидя у камина, просушивая свою пышную шевелюру, оценила:

– Это все потянет на хорошее состояние… А еще и банька?!

– Банька…

– Богатенький дядя. Ты женат?

С первых секунд она меня начала раздражать, но теперь, когда пригляделся, уже не воспринимал как равную, а на детей обижаться глупо.

– Женат, конечно. И не один раз. – По-следние слова – это уже кокетство, это уже рука помощи тонущей в озере полученных впечатлений.

– Понятно. В твоем возрасте одинокие или лежат в больницах, или пьянствуют.

Вот тут-то и можно было ей предложить уйти. Проводил бы до трассы, посадил на попутную.

– …Ты не обиделся? – она схватила меня за уши и чмокнула в нос.

– Не обиделся… Я тоже иногда пьянствую, иногда лежу в больнице.

– Ладно-ладно! Давай оставим это… Ты тут охраняешь свой дом? А как же твоя жена?

– Оставь ее. С ней все нормально.

– И с моим все нормально.

Господи! Она еще и замужем. Попалась кому-то роскошная сумасбродочка!

Собственно говоря, я уже притомился, не прочь бы и баиньки, уже подумывал о том, как бы ее спровадить утром пораньше, чтобы, не дай бог, сварщик или еще кто из соседей, если придут по своим делам, не увидел эту бело-алую «мадонну».

– Ты, наверное, думаешь: притащилась какая-то проститутка и морочит мозги…

«Ну-ну, говори-говори… Теперь тебе пора сказать, что твой муж такой и сякой».

– А у меня было всего три парня… Мама и сейчас считает, что я девственница.

«Хм, а что это она про мужа говорила?»

– А папа тоже так думает?

– У него другая семья. Но он богатенький. Нам неплохо подбрасывает. Давай выпьем?

Она подтянула к столу сумку, вынула игристое итальянское, плоскую бутылочку «Смирновской». Еще там был шоколад, какой-то паштет, сервелат.

Можно было бы отказаться и лечь спать, но не хотелось, чтобы она обозлилась и ушла. Кому нужен душевный дискомфорт? Провожать бы не пошел – устал, а мало ли что с ней могло случиться ночью там, в лесопосадках?! Думай потом, переживай.

Перешли на кухню.

– Слушай, а может, у тебя и нет никакой жены?

Она уселась мне на колени и обхватила за шею руками. Боже! Что она такое до этого пила?! Изо рта пахнуло чем-то прокисшим до рвотного чувства.

– Есть! Есть и любовница.

– И ты ее любишь?

– Кого?

– Любовницу.

– А «любишь» – это как?

– Ну, как-как! Не только с ней спишь, но и все остальное.

– Все остальное – пожалуй. А вот спать не сплю.

– А-а… Она тебя не любит.

– Почему же, по-своему любит, но этого не понимает.

– Придумываешь! Если кого любишь, с тем и спишь.

Поплескивая в стаканы винцо и водочку, пожевывая сервелатик, я излагал гостье теории о любви и ненависти между полами в нашей стране, именно в нашей, в которой чувствовал, размышлял, жил достаточно долго. Говорил об унижении государством человеческого достоинства, о том, что мужчина не в состоянии нормально обеспечивать семью, а женщина вынуждена быть мужеподобной…

Вот ей дались все эти высокие материи! Не знаю, в какой мере она меня слышала, скорее всего ни в какой, потому что продолжила свою мысль, как будто и не было моего долгого монолога:

– Если кого любишь, с тем и спишь!

– Ну-ну… Мысленно. Спина к спине. И в разных квартирах!

– Ты просто жлоб!

– А ты, надо подумать, сказочная принцесса!

– Не принцесса, но ты сам говорил только что, что женщина должна быть женщиной и нечего мужские дела на себя брать!

– Ну, это сказано вообще…

– А я тут у тебя – не вообще! Пригласи сюда мужика и беседуй с ним!

– Слушай, детка! Я тебя сюда за руку не вел…

– Еще б ты за руку вел! Если ты такой осторожный, то нечего было под фары лезть! Обошел бы нашу «тачку» стороной и спал бы себе спокойно…

Она разрыдалась. Картина была не из приятных: слезы, полосы косметики, испачканные тушью кулачки… Очень мощное оружие – слезы.

Я намочил полотенце, помог ей привести лицо в порядок. Облегченно вздыхая, на остаточном полувсхлипе сказала:

– А если это любовь с первого взгляда? Ты мне там показался под дождем таким мальчоночкой.

– Ничего-ничего, – продолжал я успокаивать, – первый взгляд прошел, с ним и любовь потихонечку отбыла восвояси. Давай-ка укладываться. У меня много завтра дел, надо рано встать.

– А-а… Как знаешь…

Уложил ее в каминной, а сам устроился на кухне и почти сразу же уснул.

Спустя какое-то время со словами «там я совсем околела» она залезла ко мне под одеяло. Подрагивала то ли от холода, то ли от похмелья, то ли это было нервное. Я замер, а она ворочалась, двигалась, прижималась короткими рывками, гладила мне грудь, живот.

– Ого! А я сначала подумала, что ты импотент.

– Импотент и есть. – Я крепко сжал ее кисть и медленно отвел от своего паха.

А в душе сумятица, мысль одна: если бы это была та, другая… ну и допустим, что это она и есть. Чуть было не опрокинул гостью на спину. Да что там врать! Опрокинул. Это было не тело, это был нежный огонь, кровь с молоком… что там еще… какие еще есть слова о таких соблазнительных телах?!

«А что будет завтра? Да! Как ты будешь завтра лгать и изворачиваться?» – то ли сам Бог послал эту мысль, то ли она всегда гнездилась где-то внутри меня.

В самое напряженное место вошла слабость. В тот же миг гостья резко повернулась и, уже лежа ко мне спиной, прошептала:

– Давай спать. Ничего не думай. Все равно ничего бы не вышло. Я бы тебя не пустила.

Спали мы или были в полудреме? Наверное, и спали тоже. Поднялся я, как подумалось, часов в девять утра. Посмотрел на часы и не поверил. Полдень. Ну вот! Опять все не как надо, торчать ей тут до самых сумерек. Не станешь же демонстрировать соседям это божье создание.

Оставив ее спать, вышел во двор. И вовремя. Ко мне направлялся сосед-сварщик. Отшучиваясь, извиваясь и пританцовывая, я договорился с ним о том, что за четыре бутылки водки его два мешка цемента перекочуют ко мне, но не сейчас, не сразу, чуть позже – завтра, в воскресенье, ровно в полдень. Водку я еще должен был купить.

Сосед растрогался и предложил мешки забрать тотчас же.

Носил цемент, копал в погребе яму – авось до воды дойду, и будет в доме собственный колодец.

Мой убил этого мамонта

Подняться наверх