Читать книгу Переписка художников с журналом «А-Я». 1982-2001. Том 2 - Игорь Шелковский - Страница 2

Дорогой Игорь! Получил твоё письмо от 13-12-81. Ответить на него полностью очень трудно, так как это не отдельные вопросы и проблемы. А целые комплексы. Попытаюсь всё же начать с неразрешённых вопросов.

1) Опись ко всем посылкам я вкладываю не для тебя, а для того, кто берёт это для пересылки, так как многие сами (уже в свою очередь) делят посылку на части или что-то в этом духе. К тому же опись я делаю под копирку, с тем чтобы у меня остался хоть какой-то «документ», – к сожалению, этих «копий» у меня слишком много, а результатов мало. Ничего – изберём другую систему. К сожалению, я совершенно не мог раньше и не смогу в будущем давать тебе хоть какие-нибудь сведения или намёки о том, с кем или каким каналом я отправил письмо или посылку, это, прежде всего, вопрос этики, но и не только. Я убеждён, что большинство посылок пропадает не потому, что дармоеды хорошо работают – с чего бы! – а потому, что люди слишком трусливы и необязательны. О судьбе нескольких давних посылок я, тем или иным способом, получил сведения, и они, к моему огорчению, подтверждают мои догадки. Мне почти не приходится обращаться к каким-либо каналам повторно, поэтому твои опасения напрасны. (Я имею в виду свои каналы, а не твои, которые до сих пор работают более или менее исправно, за исключением одного-двух случаев и за исключением переписки, о которой я догадался совсем недавно, в чём дело.)

2) По поводу доверия или моих рассказов людям, которым, по всей вероятности, доверять нельзя, или, как ты пишешь, можно доверять на 70 %. К сожалению, я не могу тебе объяснить в письме (я смог бы только это сделать через очень надёжного человека, которого жду от тебя уже год-полтора; своих таких пока не имею), в чём тут дело, но я никогда ничего не делаю зря или просто так. Ты со мной вместе посмеёшься про «белый мерседес», но ты себе и представить не можешь, какую наиценнейшую информацию ты мне предоставил этим рассказом! Пожалуйста, не «приходи в ужас», даже если услышишь, что я китайский император, но меня очень радует, что ты там не доверяешь никому – это очень важно. И, я надеюсь, скоро ты узнаешь почему. По поводу же того, что «нужно» знать всем, а чего совершенно нельзя: я здесь ориентируюсь очень хорошо (пример – опять же твой – происхождение материалов о Филонове). Кстати, и я, даже очень доверяя даже самым близким мне людям, не говорю им ничего, то есть абсолютно ничего, чего им не надо знать, и только то, что знают они не всегда то, что есть на самом деле, или, по крайней мере, только в той редакции, в которой мне хотелось бы, чтобы они знали. Впрочем. Хватит на эту неинтересную тему. Резюмируя, хочу успокоить тебя: ни один человек от меня не узнал ничего такого, чего не должен был узнать, и, если я пишу, что собираюсь сделать, то значит – после долгих размышлений вычислил, что мне нужно написать такую фразу (или кому-то сообщить об этом лично).

3) О Наташе Бенуа нечего сказать не могу. Встретился с нею по её просьбе, но она ни о чём не спрашивала и ничего не предлагала. Так и не понял, зачем она меня хотела видеть? Впрочем, были третьи лица и, возможно, всё это относилось к ним, по крайней мере, меня это никак не насторожило, но и не расположило к ней.

4) По поводу твоих подозрений относительно задержки клише С. – твоя большая ошибка (это на мой взгляд). Вина была не её, я это знаю из разных независимых источников. Более того, написав тому другому человеку (который делал клише) письмо, обвиняя в задержке С., ты сделал большую тактическую ошибку, чем лишил себя возможности вновь воспользоваться этой услугой. Ошибка твоя очевидна, если ты вспомнишь содержание письма (кстати, ты не поверишь, но я его читал!). Теперь ты, наверное, понял, в чём дело, а ведь можно было и догадаться. Вообще ты в письмах часто допускаешь «дипломатические» промахи. Например, с Ж. [Жаком Мелконяном] – эти письма я тоже читал, например. С письмом к Эдику Ш. [Штейнбергу]. Кстати, ты ставишь палки в колёса и мне, написав ему о том, чтобы материалы передавались самими художниками, без передачи их мне (что правильно), но чудовищно, что ты не объясняешь причины, вероятно, не зная, какой «звонок» Э. Ш. и как быстро письмо стало достоянием всей Москвы и всего Ленинграда, с той только редакцией, что ты «предупреждаешь художников, что мне ни в коем случае не надо доверять, поэтому материал необходимо посылать без моего ведома». Или ещё на эту же тему: некоторые твои письма в весьма резких выражениях ко мне дошли до меня, побывав в руках половины Москвы. Хотя, я так понимаю, что они (хоть и не справедливы), но предназначались только для меня, и ты не хотел делать их открытыми? Может быть, я неправильно понимаю? Да, ладно, я давно к этому привык, но не забывай, что это затруднит мою работу.

Ты всё-таки не забывай, что люди живут под топором, что они чудовищно подозрительны (и это не та подозрительность, которая процветает в Париже, здесь, правда, есть, чем рисковать, а именно: головой). Кстати, о пересылке материалов самими художниками и обвинении меня, что я скапливаю (т. е. концентрирую) материал в одних руках. Эта концепция хороша теоретически. Но практически она мертва, и ты на неё не рассчитывай. Я об этом говорю каждому художнику и каждому автору. Теперь благодаря Э. Ш. об этом уж точно знают оба больших города, но что изменилось? Из известных мне материалов тебе должны были прийти слайды Вити Пив. [Пивоварова], Анат. Жиг. [Жигалова] (негативы), Игоря Мак. [Макаревича] – кстати, это его работы напомнили тебе Сегала, несколько работ Ильи [Кабакова], несколько новых работ Ивана [Чуйкова], несколько работ Монаст. [Монастырского], и я очень просил Эрика [Булатова] снова снять тебе слайды (которые якобы «лежат в NY» – это та посылка с Храмом Хр. Спас. и слайды, о которых я уже писал) – вот, пожалуй, и все, что я могу припомнить. Конечно, есть худ., с кот. я вообще избегаю контактов и кот. могли тебе что-то прислать, но это они по своей инициативе, а адрес твой известен даже во Владивостоке и на Камчатке. Итак, я был даже многословен, и мы можем перейти к след. пункту.

5) Все слайды Штейнберга выслал тебе я, так что стороной не стороной – но это лучший способ иметь 30–40 слайдов и маленькими порциями отправлять. Что-нибудь дойдёт обязательно. Вся беда в том, что 30 слайдов стоят бешеных денег, но в данном случае платил за них сам Э. (что, к сожалению, бывает лишь редко!).

6) Жаль, что не будут использованы слайды Анд. Абр. [Абрамова]. Я мечтал дать их на обложку (там есть два проекта: кажется, «Шляпы» и «Сапоги»). Было бы очень здорово дать их двумя партиями, расположив либо по горизонтали внизу, либо по вертикали с правой стороны. Тем более что это очень хороший художник и несколько «трудный» в хорошем смысле слова, разнообразный, много работающий и в разных жанрах и системах, что никто (вот уже два года) не может ничего приличного о нём написать. Беда в том, что ты затеял эту публикацию, не предупредив меня. Я всё-таки кое-что сделал по нему, но теперь это всё бессмысленно. Возвращаясь к иллюстрациям Э. Ш., должен сказать, что я отсюда все слайды отправляю в пакетиках, поэтому они [не] должны быть ни захватанными, ни засаленными. Подписи действительно иногда отсутствуют; это связано с тем, что канал не очень надежен, и поэтому подписи я отправляю параллельно другим каналом (так было дважды), но на пакетиках фломастером должны были стоять порядковые номера. По всей видимости, трусливые «эмиссары» выбрасывают пакетики, чтобы на границе не подумали, что это тайная шифровка. Идиоты!

7) Слайды Ф. В. [Семёнова-Амурского] я постепенно буду присылать и дальше. Задача не в том, чтобы у тебя был обширный выбор для «А – Я», а чтобы ты имел его работ наиболее полно. Может быть, когда-нибудь осилим небольшую монографию, может быть, что-то уйдёт в другие издания, есть у меня и ещё кое-какие планы. Главное – храни всё это бережно, а как использовать – сейчас ломать голову не стоит. Можешь быть уверен, что я бы не стал платить столько денег просто так, чтобы ты мог сделать выбор для публикации, которой ещё и не планируется. То, что работы идут одного плана, – вина не моя или, точнее, моя, но не вина, а беда. Но об этом-то не очень расскажешь в письме. Когда-нибудь через кого-нибудь объясню. Может быть, здесь понадобится твоя помощь, ведь твой авторитет у Елизаветы Измайловны велик. Кратко объясню: суть в том, что Ф. В. все свои работы оставил мне, сказал об этом в присутствии Е. И., но, мне кажется, что это её очень обидело, а я не могу у неё требовать чего-либо, у меня есть только то, что я получил от него при жизни, да даже из этих работ часть попала к ней. Я устроил в Доме художника недельную выставку, но Ваня Смирнов, который снимал работы, несмотря на мои точные инструкции, отвёз все работы не мне, а ей, и мне теперь их тоже трудно получить. Самое трудное – завести даже разговор на эту тему, ведь её логика такова: они у нас тоже в полной сохранности, а «умирать она не собирается». Но только я не могу ей объяснить, что всё-таки произойдёт на самом деле после её смерти, кроме того, она буквально обложена советчиками (я думаю, что у каждого из них свои планы).

8) Что тебе не понравилось в статье Муриной? Ты представь себе на минуту, что это пятая, шестая, может быть, даже седьмая статья, которую я читал про Вейсберга. Все предыдущие просто нечитабельны, они не подлежат никаким переделкам, никакому редактированию. Это – слёзы и сопли. Впервые ст. Муриной попалась мне (она не была написана специально для нас) два года назад. Полтора года назад, т. е. после полугодовой работы по уговору и увещеванию, эта статья была дана (а в ней было 15 стр.), но без права редактирования; но именно тогда, в день отправки и был тот обыск, на котором самыми ценными изъятиями (кроме книг) была приготовленная тебе посылка. С той поры прошло ещё полтора года, пока удалось получить право (и право сократить – в основном за счёт соплей) эту статью. Другой всё равно теперь не будет, да и не так она плоха и вполне годится для публикации. Кстати, давал её читать, и она производила относительно хорошее впечатление. Напиши всё-таки – идёт она или не идёт, я буду знать, что мне делать дальше. <…>

9) Ты напрасно сокрушаешься по поводу № 3 и его неудач. Лично я смотрю на это совсем не так. Я тебе писал – лишь об отдельных недостатках, которых могло бы и не быть, но в целом № очень неплохой, в журнале по-другому и не может быть – один № лучше, другой – хуже. Нам необходимо в принципе несколько улучшить качество и по этому поводу у меня есть несколько предложений, но речь может идти только после изменения финансовой основы – т. к. делать такую махину в таких тяжёлых финансовых условиях, да ещё и на высоком уровне – невозможно.

Таким образом, мы подошли к проблеме финансов. Прежде всего, проблема заключается, если я её правильно понимаю отсюда, в распространении. По всей вероятности (я уже догадался об этом давно), ты не получил моего очень важного письма – это было после выхода № 1, – где я резюмировал свои двухмесячные размышления по поводу распространения. Тогда я ещё не знал многих тонкостей, связанных с этой проблемой; но теперь, оглядываясь назад с позиции сегодняшнего дня, я лишь убеждаюсь, что основные мои предложения и выводы были тогда сделаны правильно. К несчастью, всё это можно доказать и проверить только практикой, и никакое теоретизирование здесь не поможет. Грубо говоря, меня эта проблема никогда не оставляла, но я как бы не имел права давать тебе советы из своего далека, успокаивая себя тем, что тебе виднее. Однако эта проблема занимает меня и в более широком плане, и уже давно. Я сделал за это время много запросов, провёл много консультаций, наводил справки, собирал различного рода информацию по этой проблеме и хотел бы на ней остановиться несколько подробнее. Но беда в том, что я ограничен объёмом письма и, право, не знаю, начать разговор в этом письме, продолжить в другом или посвятить этой проблеме целиком специальное письмо, хотя смогу его отправить только через неделю. Сейчас выпью лекарство и решу (кстати, уже 2 часа ночи!).

…По зрелому размышлению я решил отложить этот тонкий, сложный, деликатный и бесконечно важный вопрос на следующий раз, тем более что я ещё не ответил на все твои вопросы, да и времени уже слишком много.

10) По поводу серии книжек. Странно очень, как совпали мои мечты с твоими. Когда я посылал тебе первую (на пробу), я, честно говоря, мало надеялся на исполнение, прежде всего имея в виду твою чудовищную загруженность. У меня в запасе было несколько предложений, что с ней делать дальше, если бы ты не смог это дело сдвинуть. Теперь же, когда ясно, что дело здесь может пойти, я хотел бы сделать много всяких предложений, но и оговорок. К оговоркам я отношу обязательное координирование наших усилий и своевременное (заблаговременное) информирование. Предложения ты получишь в большом объёме, как только между нами появится живой и надёжный человек, а пока только одно: у того же автора есть ещё одна книжечка, примерно такого же объёма, на ту же тему; как говорится в Одессе, если интересуетесь, можем обсудить. К слову, если дойдёт дело до 2-го тиража, то, прежде чем запускать, обязательно пришли хотя бы ещё один экземпляр 1-го с тем, чтобы я сделал важные исправления (есть ошибки!) прямо на книжке, чтобы легче было искать, в каких местах. <…>

11) Относительно № 4. Игорь, т. к. я совсем не осведомлён о твоих планах по поводу следующего номера; т. к. я очень плохо, несмотря на то что ты мне объяснил и я помню твои объяснения, ориентируюсь, сколько времени у тебя уходит на ту или иную работу по подготовке; т. к. ты никогда не ставишь меня в известность относительно не только «тамошнего», но и «тутошнего» материала, идущего в очередной №, то мне очень трудно, а точнее, невозможно работать синхронно с тобой. Если бы было не так, удалось бы избежать многих ошибок № 3. Попробуем же избежать ошибок в № 4-м. Напиши мне срочно, на какой стадии у тебя сейчас этот номер. Я мог бы быстро (приблизительно 2 недели после получения письма) прислать (на мой взгляд, очень хороший) материал, который вполне заслуживает быть «гвоздем», но человек, с которым мне сейчас приходится работать, требует большого такта, выдержки, скрупулёзной тщательности, к тому же он тяжело болен и лежит в больнице вот уже 2 месяца. Речь идёт о художнике, которого, по сути дела, никто не знает, хотя были его публикации, ничего о нём не говорящие и (видимо, после этих публикаций он совсем замкнулся и ни с кем вообще не хочет иметь дела), скорее всего, принесшие ему вред. Статья о нём у меня давно лежит, но сам он не спешит (хотя и не против). Его аргументы таковы: меня никто не знал всю мою жизнь, я могу подождать и до своей смерти. Я в силах его переубедить и получить возможность сделать у него съёмку (чего ещё никто не делал, за исключением нескольких случайных снимков), но насиловать его сейчас, когда он лежит в больнице с тяжёлой болезнью сердца, не хотелось бы без причин. Ещё раз – если материал, который придёт к тебе в середине января, может быть использован в № 4, то срочно напиши, и я сделаю всё возможное. Имя художника ты знаешь, но представление о его работах имеешь, должно быть, поверхностное, т. к. одна и та же работа кочует из одного издания в другое. Речь идёт о Шв[арцмане].

Другим ударным материалом мог бы быть Дышленко – интервью с которым почти готово (это «почти» касается корректировки 2-х ответов, что можно было бы уладить одной поездкой в Л-д (я собирался в конце декабря, но интуиция подсказывает, чтобы я до начала января не уезжал из Москвы). Дело в другом. Его лучшие работы – в Л-де, а хорошо снять там не могу. У меня есть один его триптих, мне он нравится, но всё-таки это старая работа и не так будет соответствовать интервью. Опять, кстати, о соответствии изобразительного материала текстам, кроме № 1, где такое соответствие было, но ни второй, ни, к сожалению, № 3 похвастать этим не могут. Я бы сказал так: высшая категория несоответствий текста и изобразительных материалов! В будущем необходимо избегать этих чудовищных накладок. Не дай бог, так будет со Шварцманом!! Итак, подвожу итог по Дышленко: художник очень интересный, на мой взгляд, самый интересный за весь последний период в Л-де, с очень простой, но далеко идущей концепцией (публикация в «ДИ», опять же, ничего о нём не говорит). Весь материал мог бы быть у тебя в середине января. Резонный вопрос с твоей стороны, а почему его ещё у меня нет, вместо «мог бы быть». Ответить сложно. Всё лето он пролежал в больнице (сильнейшее сотрясение мозга – попал под машину), да и сейчас плохо себя чувствует. Контакты с ним очень затруднены из‐за отсутствия у него телефона и из‐за того, что он теперь редко бывает в мастерской и ушёл от жены. В каждый мой приезд в Л-д трачу много сил и изобретательности, чтобы его разыскать. Только что условился с ним о встрече, теперь, может быть, успею, но если не в № 4, то не буду спешить, чтобы устроить возможность снять на хорошую аппаратуру. Опять та же просьба к тебе: срочно сообщи, как мне с ним поступать!

12) О Гамлете [Овсепяне]. Ты пишешь, что даже в «Галерею» не можешь дать его материал, т. к. не имеешь биографических данных. Да я потому их не присылаю, чтобы ты не дал в «Галерею»! В этой рубрике без текста он будет и впрямь Хартунгом 50‐х годов. Я уже много раз писал, что пока каналы не надёжны, я присылаю тебе все материалы частями. Гамлета ты накопишь только к весне (да и статьи ещё нет). Публикация этого художника – очень тонкое дело. Позже я тебе о нём напишу подробнее. Это удивительный человек, самородок, возможно, с большим будущим, но ещё не нашедший себя окончательно. У меня по нему много материалов, и ты их получишь в ближайшей посылке. <…>

Вообще, я решил постепенно переслать тебе весь свой архив, т. к. хранить мне его всё труднее и труднее, ещё хочу тебе сказать, что собираюсь все работы из своей коллекции (а это вместе с графикой примерно 3000 наименований) постепенно переправить тебе. Под словами «весь свой архив» я имею в виду не только материалы по художникам и не только мат., кот. пригодятся для «А – Я» или выставок под эгидой «А – Я», а прежде всего имею в виду «переезд» своего архива, и пока больше ничего. <…>

13) На протяжении 2-х лет мне не совсем понятно твоё пренебрежительное отношение к Б. Ор. [Орлову] и Сл. Леб. [Лебедеву]. И тот и другой очень хорошие художники. Слава сделал столь значительные шаги, что удивляешься, как это за такой короткий срок можно сделать так много, и это после дурацких «кукол» и крашеных тряпочек. У тебя сейчас 2 статьи Виталия [Пацюкова] о том и о другом. Я вижу по реакции здесь, когда привожу к ним в мастерскую «просвещённых» западных зрителей, как ими это воспринимается; кроме того, у меня есть своё мнение, и оно тоже чего-то стоит. Уверяю тебя, если ты будешь ориентироваться только на уровень Бул. [Булатова], то тогда надо закрывать журнал и сделать просто одну хорошую монографию о Булат. «У нас здесь в Союзе» (как любят говорить) таких худож., как Эрик, ещё только Кабак. [Кабаков], да Ваня [Чуйков] и больше нет. Боря, по-моему мнению, входит в здешнюю десятку, не ниже; Славу (ты помнишь, как мне не нравились его работы в твою ещё бытность в Москве!) теперь, когда он начал делать «соц-артистские» работы, я ставлю очень высоко и настоятельно рекомендую внимательно (ещё раз) прочитать очень даже «не водянистую» статью Виталия о Славе и хорошую, его же, ст. о Боре, где ясно выражена вся суть их концепций.

Вообще, меня всегда задевает ваш снобизм, как будто мы здесь не читаем, что пишут в «лучших» западных журналах. Получается так, что вы там все очень хорошо информированы, а у нас здесь ещё каменный век. Не забывай, что журналы-то мы видим и всё читаем, даже жаднее, чем вы там. Да, ст. Пацюкова стилистически отличается (и по жаргону) от статей во Flash Art, Kunstforum и т. п., зато у него больше онтологической глубины и желания понять всё «по вертикали», вглубь, в сути явления, а не на поверхностном (опознаваемом) уровне. Виталий – человек с очень редким даром (здесь – может быть, единственный), способный заглянуть по ту сторону общепринятых и ходячих концепций. Уже одно то, что он выделил и Борю, и Славу в отдельные статьи, говорит о том, что это интересный материал. Я знаю, что тебе мешает объективно смотреть на их вещи. Но, во-первых, поверхностное знакомство (узнавание или опознавание) ещё не есть истинное проникновение в суть концепции произведения ис-ва, во-вторых, ис-во «не имеет последствий» (эта гениальная мысль принадлежит Андре Жиду) и надо изживать в себе советское воспитание, подходить к суждению о произведении ис-ва с «идеологических» позиций (оставим это «искусствоведам в штатском» или «философам» из «Третьей волны»). К сожалению, мой лимит кончается. Не успел о «Типажах» Сем. – Ам., но это в следующем письме. Всё время помню о «перепечатках редких книг», я этой идеей болен давно, но имею так много предложений, что отказываюсь пока даже от обсуждения этой затеи в самых общих чертах, т. к. это не проблема, а «целый мир»! До лучших времён, т. е. до надёжного человека, который всё запомнит, всё поймёт и всё точно передаст! <…> 1