Читать книгу Соль. Рассказы - Игорь Шерстнёв - Страница 8

В начале сентября в классе появилась новенькая. Ее привела за руку мама, передала учительнице и ушла. Девочка осталась стоять перед доской, неловко переминаясь с ноги на ногу и чувствуя на себе внимание всего класса. На ней были красные колготки и неуклюжие черные туфли, забрызганные грязью. Портфель за спиной был такой большой, что, казалось, туда поместится она сама. Светлые волосы были собраны сзади в пучок, отчего шея выглядела тонкой.

– Как тебя зовут? – спросила учительница.

– Настя.

– А фамилия?

– Плотникова.

– Пятый «б», внимание! У нас новая ученица – Настя Плотникова, – объявила классная и добавила, обращаясь уже к новенькой: – Садись с Костюхиным. Второй ряд, третья парта.

Денис Костюхин тут же заныл. Весь прошлый год он занимал парту один, после того как Ленку Смирнову перевели в школу для умных. Пытался, правда, к нему подсесть Колька Ситченко, но Денис дал ему в лоб, и Колька ушел обратно.

На первом уроке Костюхин присматривался к своей соседке, прикидывая чего можно от нее ожидать. Плотникова обладала внешними признаками тихони-отличницы, с высоким, гидроцефальным, лбом, бледными куриными ладонями и аккуратным платьем. Робко заняв свой стул, она достала из портфеля две новые тетрадки: одну в клетку, другую в линейку, – и большой зеленый пластмассовый пенал. В пенале лежали две одинаковых ручки с синими колпачками, а в отделении по соседству – заточенный карандаш. Венчала все большая белая стирательная резинка.

Вскоре Костюхин выяснил, что Плотникова имела противную привычку морщить лоб и тереть себе ухо, когда думала. Ее лицо при этом обретало некрасивое выражение, словно она споткнулась и вот-вот упадет. Пока все подписывали тетради, Костюхин открыл свою на последней странице и принялся рисовать черные самолеты. От этого занятия он не отрывался до самого звонка.

На перемене Плотникова осталась на своем месте. Она сидела, озираясь, боясь подняться и пойти куда-нибудь. Ей не хотелось нарушить порядок, которого она еще не знала. Среди всеобщего шума ей было не по себе, она вертела головой, стараясь поскорее угадать, как себя нужно вести.

Костюхин сорвался с места при первых же звуках звонка. Он заложил широкий круг по кабинету, растопырив руки, и вылетел в коридор. За ним побежали двое или трое, движимые каким-то безотчетным чувством. Однако скоро Денис вернулся в класс. Он шел уже развязным шагом, заложив руки в карманы, словно большой.

Обогнув второй ряд, он сел напротив Плотниковой и долго, пристально разглядывал ее лицо. Она не смотрела на него, замерев и ожидая, что будет дальше. Костюхин высунул язык, коснулся им кончика носа и спросил:

– Можешь так?

Минуту она решалась, а потом попробовала. Костюхин тут же схватил показавшийся язык и больно сжал. На глазах Плотниковой выступили слезы, она вскочила и побежала в туалет, чтобы смыть резкий соленый вкус, оставшийся после чужого прикосновения. Костюхин заржал, а к концу десятиминутной перемены, все уже знали, что перед тем, как разыграть новенькую, он зашел в сортир и поссал себе на пальцы.

На следующем уроке объявили расписание на четверть. Каждый день было по шесть уроков, иногда парных – две математики подряд, но чаще совсем разных. Елена Николаевна, классная руководительница, предложила носить учебники пополам с соседом по парте, чтобы было не так тяжело. Костюхин толкнул свою соседку в бок и объявил, что ничего носить он не будет.

На второй день выяснилось, что Плотникова была чистюлей. Паста в ручке постоянно марала страницу. Плотникова доставала из портфеля лист рыхлой бумаги и аккуратно промокала страницу с кляксой. На перемене она уносила ворох скомканных промокашек в мусорную корзину. Костюхин с брезгливостью наблюдал за ней. Сам он по-прежнему рисовал самолеты, оставляющие после себя густые клубы жирного дыма.

После второго урока к Насте подошла Лена Чебышева.

– Привет, – поздоровалась она.

– Привет.

– Ты как сюда попала?

– Куда?

– Ну, к нам.

– Мама сказала, что некоторое время мне нужно походить в эту школу.

– А что ты натворила?

– В смысле?

– Ну, Костюхин, к примеру, урод. Он второй год в пятом классе. Знаешь, что он поссал себе на пальцы, перед тем как схватить тебя за язык?

– Нет.

Настя отвечала, не поднимая головы.

– Это кто тут урод, Чебышева? – грозно спросил подошедший Костюхин.

– Ты.

– А по роже?

– Отвали, Костюхин.

– Сама вали, Ленка на губах засохла пенка.

Пацаны заржали, Чебышева, оттолкнув Дениса, пошла на свое место.

После третьего урока на большой перемене был обед. Пятый «б» в полном составе отправился в столовую. Толстый Славик Котиков сразу занял очередь в буфет, а остальные расселись за столы, на которых был расставлен компот. Дежурные уже тащили первое – борщ с большим количеством капусты. Его почти никто не ел. Второе – размазанную по тарелку ложку пюре и котлету – смели почти всё. Костюхин закончил одним из первых и принялся, пританцовывая, ходить вокруг столов, чтобы стянуть у кого-нибудь лишнюю котлетку.

Котиков, только отстоявший очередь в буфет и тащивший оттуда целую тарелку слоеных пирожков, пал первой жертвой. Вернувшись, он обнаружил, что его котлета пропала. Костюхин не отпирался и предложил тут же вернуть похищенное, театрально засовывая два пальца в рот. Славик поморщился и, прижимая к себе одной рукой тарелку с пирожками, стал не спеша и основательно хлебать борщ.

Костюхин продолжил было приставать к нему, что, мол, награбленным нужно делиться, но тут его внимание привлекла Плотникова, которая встала со своего места и пошла к раздаче, чтобы взять себе еще хлеба. Котлету она уже начала есть, нетронутым оставался только компот. Костюхин подскочил и, не раздумывая, плюнул ей в стакан. После чего сел за соседний стол и стал наблюдать за тем, что будет дальше.

Настя вернулась на свое место и доела котлету. Котлета ей не понравилась. Поэтому она взяла компот, чтобы запить ее прогорклый вкус. Не чувствуя, что все взгляды в этот момент обращены на нее, она залпом выпила весь стакан. Костюхин смотрел широко раскрытыми глазами.

– Плотникова, ты что, дура?

Она посмотрела на него.

– Я плюнул туда, – сказал он и заржал.

Ей стало дурно. Она наклонилась, и ее вырвало прямо на скамейку котлетой и красноватой борщовой жижей. Теперь уже смеялись все.

Больше с Настей никто не заговаривал. Пятый «б» в полном составе исключил Плотникову из своей жизни. На переменах она сидела на своем месте, не решаясь пойти куда-нибудь. Ее не трогали до урока хореографии, для которого требовалось принести сменную обувь. Весь класс пришел в кроссовках, только у Плотниковой были старые потертые чешки.

– Эй, только посмотрите – у Плотниковой чешки! – крикнул Ситченко, который первым заметил этот факт.

– Ха-ха-ха! Чешки!

– Чешки!

– Чешки!

Все повторяли одно и то же, на разный лад. Настя сидела на стуле до тех пор, пока в актовый зал не вошла учительница. Во время переклички, когда назвали фамилию Плотниковой, кто-то крикнул: «Чешка!», – и все заржали. Кличка прилипла намертво.

Вскоре случилась контрольная по математике. Костюхин, весь вечер перед ней игравший в контру, решить ничего не смог. Через двадцать минут он произнес свистящим шепотом, пихая соседку в плечо:

– Чешка, дай списать.

Настя сидела, делая вид, что ничего не произошло.

– Чешка!

Никакой реакции.

– Плотникова! – Это уже было сказано довольно громко, достаточно для того, чтобы услышала сидящая на своем месте математичка Белла Константиновна.

– Костюхин, не мешай соседке, – сказала она. – Используй свою голову, а не чужую.

– Я не мешаю, – буркнул Денис. Положение было катастрофическое. Требовались незамедлительные действия. Костюхин осторожно оторвал клочок от угла листка с задачами и написал: «Реши вторую». Сложив клочок пополам, он закинул его к Плотниковой. Она, не разворачивая, перекинула его обратно. Костюхин повторил попытку, сопроводив ее свистящим: «Ну чё ты». Тогда Плотникова неожиданно встала и заявила:

– Белла Константиновна, Костюхин мешает мне решать контрольную.

Все обернулись на нее. Меры были приняты немедленно. Денис был депортирован на первую парту прямо перед математичкой. Там он до конца урока возил ручкой по пустому листку, но так и не написал ни строчки.

Как только прозвенел звонок, и контрольные были сданы, Костюхин вернулся на свое место.

– Тебе конец, Чешка, – сказал он.

На следующий день Плотниковой устроили темную. Когда она вошла в класс, на голову ей набросили чью-то куртку и несколько раз сильно ударили в живот. Задыхаясь, она упала, и тогда с нее ножницами срезали большую часть платья: откромсали рукава, оставив их на плечах, а остальное разрезали на спине. Настя так и не увидела, кто это сделал. Когда Елена Николаевна вошла в класс, Чешка сидела на полу и плакала. В одних рукавах она была похожа на арлекина.

– Я хочу поговорить с вами, – сказала Елена Николаевна. – О Насте. Как классный руководитель.

Мама Плотниковой была вызвана звонком по телефону.

– Настя не рассказывает вам, что происходит?

– Нет, а в чем дело?

– Ну, вы же сами должны были заметить, Екатерина Владимировна. Уж платье-то…

– Настя сказала, что зацепилась за что-то.

– Зацепилась? Да так, что оторвались оба рукава?

– А что тогда?

– Да, не в платье дело. Видите ли, Настя, как это сказать, не совсем прижилась в классе.

– Не прижилась?

– Ее травят, Екатерина Владимировна.

– Настю? Кто?

– Одноклассники.

– Все сразу? Мальчики?

– Больше всех ее сосед по парте Денис Костюхин, но это не так важно. Нужно понять, почему это происходит.

– Что он делает с ней, этот Костюхин? Это он порвал ей платье?

– Он, и не только это. Вчера на уроке истории он при всех столкнул Настины учебники на пол и сказал, что стукачка сидеть с ним не будет.

– Стукачка? Я не понимаю.

– Я тоже не совсем понимаю, Екатерина Владимировна. Ваня Лисиков забрал ее куртку и бросил в унитаз в мужском туалете. Леша Комаров нарисовал неприличную картинку про нее на доске. Это травля, я не могу иначе это назвать.

– Но почему?

– Вот для этого-то я и пригласила вас, Екатерина Владимировна. Я тоже ничего не понимаю. Настя хорошая девочка, умная.

– В старой школе все было хорошо.

– В старой школе все было хорошо. Характеристика у нее отличная. Что могло случиться? Она вам ничего не рассказывала?

– Нет, я же сказала. Совсем ничего.

– Но что-то же она говорит о школе?

– Говорит, что все хорошо.

– А раньше она что-нибудь скрывала от вас?

– Да нет, никогда. Она всегда все рассказывала мне.

– Есть кое-что, – вздохнула Елена Николаевна, – мне кажется, дети тонко это чувствуют. А Настя… знаете, Настя… ее как будто хочется обидеть.

Урок физкультуры у пятого «б» проходил в малом зале на втором этаже. Это было первое занятие сегодня. Мальчишечья раздевалка подтрунивала над толстым Котиковым, на свою беду пришедшим одним из первых.

– Эй, жир, а сколько ты весишь?

– Что тяжелее килограмм железа или килограмм жира?

– Жира конечно! Посмотрите, это же жир!

Котикова спас физрук, оглушительно свистнувший под дверью, что означало – пора в зал. Пятый «б» лениво выкатился из раздевалок и поплелся строиться в шеренгу. Костюхин стоял первым. Когда все выстроились, и началась проверка присутствующих, в зал вошла Плотникова. При ее появлении все замерли.

– Чего опаздываешь? А ну, марш в шеренгу, – скомандовал физрук. Настя стала в самый конец. – Десять кругов для разминки. Костюхин, вперед.

Все побежали. После того как задание было выполнено, Котиков с Комаровым натаскали матов под канат. Физрук объявил:

– Тренируйтесь, особенно ты Котиков. На следующей неделе сдаем нормативы. Я отойду ненадолго.

Когда физрук ушел, Костюхин ловко вскарабкался под самый потолок и соскользнул вниз. Подув на горящие ладони, он не спеша подошел к Плотниковой, сидевшей на скамейке у окна.

– Ну что, Чешка. Твоя очередь.

– Не буду, – буркнула она.

– Да ее мамаша всем вчера звонила! – крикнул Комаров.

– Тихо, Леха, – сказал Костюхин.

После встречи с Еленой Николаевной мама Плотниковой позвонила всему классу и устроила истерику. Отец Костюхина, считавший, что многое можно поправить телесными наказаниями, тут же выпорол Дениса. Лисиков был отлучен от компьютера.

Костюхин сел рядом с Плотниковой, обнял ее за плечо и спросил:

– Чешка, а Чешка, ты почему такая Чешка?

– Я не Чешка.

– А кто ты?

– Настя!

– Нет, ты Чешка! – утвердительно сказал Костюхин.

Ее повалили на пол. Она отбивалась и кричала, но их было больше. С нее сняли куртку и продели рукавами в перекладину турника. Потом Плотникову подняли и вдели в куртку обратно, застегнув на молнию.

Когда вернулся физрук, Чешка висела, нелепо дрыгая ногами, и надрывно повторяла:

– Ну почему вы такие злые? Почему?