Читать книгу Невский Дозор - Игорь Вардунас - Страница 4

Как я планировал провести свои законные выходные? Вечером, сразу после доклада шефу, заехать в ближайший супермаркет и выйти из него с тележкой, доверху заполненной продуктами. Закинуть разбухшие от пачек пельменей и упаковок пива полиэтиленовые пакеты в багажник своего старенького «Форда Фокуса», где с понедельника томятся две пачки ломондовской фотобумаги. Из магазина – прямой дорогой к подвальчику, расположенному в доме на углу Попова и Каменностровского. В несколько заходов разгрузить багажник, забив чрево двухкамерного холодильника спиртным и полуфабрикатами, а лоток фотопринтера – стопкой резко пахнущих белых листов бумаги. Открыть первую банку хмельного нектара и с головой погрузиться в обработку фотографий.

И я почти осуществил свой план, ровно до того момента, как открыл банку пива. Глядя на вырывающуюся из недр банки белую пену, я внезапно почувствовал необходимость опустить руку во внутренний карман висящего на спинке стула пиджака и достать оттуда мобильный телефон.

Поднеся дисплей мобильного поближе, я уставился на него так, словно увидел впервые. И лишь спустя несколько секунд дисплей вспыхнул всеми цветами радуги, а царившую в фотостудии тишину разорвала залихватская мелодия. Конечно, я уже знал, кто именно мне звонит в столь неурочный час, и, распираемый праведным негодованием, честно хотел нажать «отбой». Но, понимая, что для звонившего это не преграда, я все же решил не усугублять и не оттягивать неизбежное. Так как на другом конце виртуального провода был мой шеф, Драгомыслов, занудный, но в целом нормальный мужик.

– Да, Геннадий Петрович, слушаю вас.

– Степан, прости, что отрываю тебя от… – собеседник деликатно откашлялся, – от пятничного жертвоприношения Дионису… хотя нет, ты же больше пиво уважаешь, а не вино, так что логичнее будет предположить, что Бахусу, но того потребовали срочные обстоятельства.

– Ничего страшного. – Я постарался сделать так, чтобы мой голос звучал как можно жизнерадостней, при этом мысленно прощаясь как с пивом, так и с планами разобрать накопившиеся за месяц необработанные фотоснимки. – Что-то случилось?

– Пока ничего. – Голос Драгомыслова звучал глухо, словно он разговаривал, стоя в подземелье или бункере. Скорее всего шеф звонил из архива, располагавшегося на минус первом этаже нашего офиса. – Но скоро может и случиться. У тебя на завтра нет планов?

Конечно, планы у меня были. И Геннадий Петрович об этом прекрасно знал, для этого не нужно обладать способностями Иного. Вопрос он задал чисто из вежливости, так как старался поддерживать среди подчиненных иллюзию неприкосновенности личной жизни. Но ни для кого из немногочисленных сотрудников петербургского Ночного Дозора не было секретом, что шеф в курсе наших дел и мыслей, даже тех, что мы порою и сами не осознаем.

Скорчив мину своему отражению в экране компьютерного монитора, я обреченно ответил:

– Нет, ничего такого не планировал. В принципе я завтра весь день свободен.

В который уже раз за последнее время я задумываюсь над тем, что мне следует научиться отстаивать свое мнение перед начальством. Когда-нибудь, Балабанов, мысленно отвечаю я себе, когда-нибудь ты это сделаешь.

– Добро. – Я услышал, как на другом конце виртуального провода кто-то отчетливо хлопнул в ладоши. – Тогда не мог бы ты выполнить одну мою маленькую просьбу? Кстати, Степан, ты футбол любишь?

– Если честно – не фанат, – искренне ответил я, – исключения делаю лишь для чемпионатов мира или Европы, да и то если играет сборная Германии, а в остальном…

– А почему именно Германия? – В голосе Драгомыслова послышалось неподдельное удивление. – Почему не за нашу сборную болеешь? Как-то это не патриотично, Степа, и не в духе времени. К тому же у немцев на воротах Темный Иной стоит! Впрочем, дело хозяйское. Я хотел попросить тебя завтра сходить на Петровский, на матч «Зенита».

– Зачем? – На этот раз настал мой черед удивляться.

– Как зачем? Ты же у нас вроде как фотографией увлекаешься. – Геннадий Петрович не спрашивал, а утверждал. – Вот и сходи на матч, пофотографируешь там в свое удовольствие. Если вдруг что-то необычное заметишь – сразу же сообщи мне.

– А что там может быть необычного? – Если честно, то меня уже стали утомлять эти загадки и недомолвки. Какого черта я не только должен в свой законный выходной переться на переполненный стадион и толкаться там среди шумной толпы футбольных болельщиков, но еще и искать там неизвестно что?

– Степан, не кипятись, – успокаивающе проговорил Геннадий Петрович, словно прочитал мои мысли. Хотя скорее всего именно что прочитал, я не удивлюсь. – За это ты можешь не выходить на работу в понедельник.

Понимая, что иного варианта у меня нет, я сдался.

– Конечно, Геннадий Петрович, без проблем.

– Ты же сейчас в своей фотостудии, да? Тогда завтра днем в пятнадцать ноль-ноль к тебе приедет Павел, передаст пропуск на стадион и удостоверение фотокорреспондента… – Голос шефа на несколько мгновений стал едва слышен, похоже, он отдавал кому-то соответствующие распоряжения. – Степан, ты слушаешь?

– Да.

– Завтра после матча наберешь меня и расскажешь, как все прошло.

– Подождите, Геннадий Петрович! – От волнения я слегка повысил голос. – Так что именно мне завтра искать на Петровском?

– Что-нибудь необычное. Я не исключаю и такой вариант, что матч пройдет без происшествий. По крайней мере без происшествий, подпадающих под нашу юрисдикцию. Возможно, у меня просто разыгралось воображение. Но проверить не помешает.

– Хорошо, я все сделаю. – Поняв, что подробностей мне из Драгомыслова не вытянуть, я решил покориться судьбе и просто выполнить его поручение. Хотя все указывало на то, что ничего не будет так просто. Да и всегда, если честно, не любил большие скопления людей.

– Договорились. – Драгомыслов повесил трубку, оставив меня наедине с моими мыслями, которые, словно дурные щенки, наскакивали друг на друга, сбивались в кучу-малу и не хотели вести себя прилично. Мне бы прикрикнуть на них, успокоить. Но мои отношения с собаками не заладились с самого детства. Чего уж тут ждать от управления собственными мыслительными процессами?

Поняв, что ничего путного мне сейчас в голову не придет, я решил все же потратить несколько часов на то, ради чего приехал сегодня в студию. Пригубив наконец пиво, я щелкнул «мышкой» на папку с фотографиями.

Фотография, конечно, великое изобретение. Мы ей доверяем, пожалуй, самое главное, что есть у каждого человека, – свои воспоминания. И с момента, как нас на мгновение ослепляет яркий свет фотографического аппарата, мы начинаем жить другой, иной жизнью, на листах пропитанной растворителем плотной фотобумаги, словно отдавая ей частичку своей души.

И даже когда мы с естественным бегом времени неизменно старимся и умираем, наша история продолжает жить в многочисленных снимках. Веселая или грустная. Важная или не очень. Знакомые лица родных и близких, любимых и друзей, домашние питомцы, пейзажи запомнившихся путешествий.

Не это ли есть бессмертие?

Говорят, я неплохой фотограф. Хотя основной моей работой является должность штатного сотрудника петербургского Ночного Дозора. Но я все же умудряюсь выкроить немного времени между дежурствами и снимаю свадьбы, дружеские посиделки, красивых моделей на портфолио в одежде или без, да и вообще просто что нравится.

Работа в Дозоре наложила специфический отпечаток на мое творчество. Экспериментируя, я пробовал фотографировать на первом слое Сумрака, но почему-то, кроме привычного синего мха, живущего на нескольких верхних уровнях и питающегося человеческими эмоциями, на пленку не хотело ничего ложиться.

Любопытно, что на черно-белом снимке мох получался цветным. Этот феномен я не могу понять до сих пор. Изучая эту особенность, я сделал особую серию снимков в местах больших скоплений людей, где уровень человеческих эмоций достигал предела. Проспекты, церкви, свадьбы, похороны, больницы. Несколько неплохих зарисовок со мхом все-таки получилось, и ради забавы я как-то вечерком сторговал их на Невском. За что впоследствии получил нагоняй от Драгомыслова, вкрадчиво и с расстановкой объяснившего, что играть с такими вещами не стоит. Нечего простым людям лишний раз напоминать о себе. Люди ведь чувствуют магию, а кошки так и вообще способны видеть на всех слоях Сумрака.

На мои расспросы о странном фотоэффекте старшие и более опытные Иные лишь разводили руками в недоумении. Даже Драгомыслов не смог (или не захотел, что тоже весьма вероятно) дать ответ на мой вопрос, посоветовав не забивать голову всякой чепухой, а работать.

Кстати, о работе. Взглянув на часы в углу компьютерного монитора, я привычно обнаружил там повторяющиеся цифры: 06:06.

– Все, Балабанов, – обратился я к самому себе, – пора баиньки.

После чего сладко зевнул, сохранил последние изменения и выключил компьютер. Не нужно быть Иным, чтобы предугадать тот факт, что завтра меня ждет тяжелый день.

* * *

Внезапно хлынул дождь, капли устремились за воротник, моментально промочив насквозь пиджак и рубашку. Руководствуясь скорее инстинктами, нежели здравой логикой, я попытался укрыться от ненастья под крыльцом ближайшей парадной и лишь несколько секунд спустя понял, что вновь оказался рядом с тем самым зданием.

Два симметричных двухъярусных эркера украшают фасад, облицованный гранитом. Овальные медальоны с женскими фигурами из белого мрамора, гирлянды, венки, маски, рога изобилия размещены на фасаде. Над въездом во двор – изображение саламандры.

В памяти услужливо всплыли лекции профессора Лемешева, которые я посещал в первые месяцы стажировки в московском отделении Ночного Дозора: саламандра не боится огня, так как способна потушить его холодом своего тела. Похоже, это единственное из того, что я запомнил наизусть на занятиях старого мага, обучившего на своем веку не одно поколение Светлых Иных. И что теперь прикажете делать с этим знанием?

И как в предыдущие разы, под моим взглядом тело каменной саламандры зашевелилось. Хвост вильнул из стороны в сторону, обрушив при этом немало гранитной крошки на мостовую. Глаза вспыхнули красным, а из пасти вырвался султан пламени.

Не в силах пошевелиться, я стоял под упругими струями проливного дождя и с ужасом смотрел на то, как каменная голова мифической рептилии поворачивается в мою сторону, красные глаза, на дне которых беснуются огоньки адского пламени, буквально прожигают меня потоками бушующей в них силы. Затем, как всегда, она произносит слова, и вырывающееся из ее пасти пламя окутывает меня с ног до головы.

– Он придет за тобой с юго-востока…

И тогда я кричу от боли, точнее, пытаюсь закричать, но ничего не получается, рот беззвучно открывается, так и не проронив ни звука.

Мой разум окутан паникой, а тело – огнем. Из последних сил я пытаюсь нащупать свою тень, нырнуть в спасительную прохладу Сумрака, но мне это не удается.

Саламандра произносит еще одну фразу, но я ее уже не слышу. В ушах моих бьет набатом пульсирующая от жара кровь, а боль пронизывает каждую клеточку моего бедного тела.

Еще пара мгновений – и от меня останется лишь горсть пепла.

Но вместо того чтобы обратиться в прах, я просыпаюсь.

* * *

Я просыпаюсь. В панике ощупываю свое тело. Горячее, липкое от пота, но, слава Сумраку, целое. Никаких ожогов или кусков паленого мяса. Лишь через несколько секунд я понимаю, что это был всего лишь сон. Ночной кошмар, мучающий меня вот уже несколько дней подряд. И что самое неприятное – каждый раз сюжет повторяется в точности до мельчайшей детали. Хорошо, что я не предсказатель и не пророк, а простой Светлый маг четвертого уровня. Иначе все эти сны могли обернуться весьма неприятным геморроем.

Возможно, мне следует поговорить об этом с шефом? Но стоило только представить, какими словами меня приласкает Геннадий Петрович за то, что я беспокою его по подобным пустячным поводам, всякое желание даже заикнуться об этом как рукой сняло. В конце концов, я уже взрослый мальчик, сам могу с ночными буками разобраться.

Немного придя в себя, я не глядя нашарил рукой на тумбе рядом с диваном мобильный и взглянул на время. До появления курьера оставалось еще два часа. Как раз успею принять душ и позавтракать.

Арендованный мной несколько лет назад подвальчик можно было условно разделить на два сектора: жилой, в котором располагались крохотная кухня и спальня, и рабочий, где я обрабатывал, проявлял и хранил фотографии. Небольшая фотолаборатория, места вроде и немного, но мне хватало. Хотя, по большому счету, для создания фотографий мне не были нужны ни бумага, ни прочее оборудование. Но, даже будучи магом, я все равно всегда печатал и проявлял вручную, просто потому, что до безумия любил это дело. Мне нравился сам процесс. Нравилось некое таинство, когда на бумаге, опущенной в раствор, начинали медленно проступать очертания города или чьи-то лица. Рождался свой особый, маленький мир.

Дядя Саша, глава нашего оперативного отдела Ночного Дозора, рассказывал мне в свое время не то байку, не то быль о том, что одним из первых фотографов если не в мире, то в России-то точно был Светлый Иной. Именно Светлый маг показал Прокудину-Горскому чертежи фотоаппарата собственной конструкции, опираясь на которые он создал свои первые цветные фотоснимки[1].

Сергею Михайловичу нравилось обращать внимание на всякие мелочи, что-то необычное или на первый взгляд незначительное, что простому обывателю показалось бы пустяком. Например – цвет. Когда он одним из первых увидел цветные фотоснимки таинственного Иного, то буквально потребовал поделиться с ним технологией получения подобных снимков. Не мог же маг тогда объяснить ему, простому человеку, а не Иному, что синие леса на фотографии – это не морские водоросли, а сумеречный мох! Но, по словам дяди Саши, Светлый нашел выход из сложившейся ситуации. Взяв за основу фотоаппарат системы немецкого химика Мите, сконструировал свой и подарил чертежи Прокудину-Горскому.

Эта история и натолкнула меня на мысль попробовать сделать фотоснимки в Сумраке. И как я выяснил на практике, часть этой истории действительно оказалась правдивой. В руках Иного фототехника послушно фиксировала наросты сумеречного паразита.

Взглянув на самые удачные снимки синего мха, укрытые от посторонних глаз на стенах моей кухни, куда я никого из обычных гостей не пускаю, я сварил себе кофе и приготовил пару бутербродов.

Помимо снимков сумеречного паразита на кухне были еще две, особые для меня фотографии. На первый взгляд в них не было ничего сверхординарного. На одной черно-белый снимок мужчины и девушки. Но это была одна из фотографий в серии постановочных портретов для самих Гесера и Ольги, сделанных во время открытия нового штаба Ночного Дозора Санкт-Петербурга в две тысячи шестом.

Польщенный тем, что Великие маги обратились именно ко мне, я старался как мог и создал серию натурных снимков на фоне закованной в мрамор Невы, которые сразу же показывал высоким гостям.

Одобрительно кивавший Гесер попросил оставить изображения черно-белыми.

– А что, для колориту, – обнимая за плечи улыбающуюся Ольгу, добродушно хмыкнул он.

Следом Великий совсем удивил, в благодарность угостив меня пивом с восхитительным копченым астраханским лещом, который появился из портфеля в промасленной газетной бумаге «Ведомостей».

По-простому, в небольшой тесной пивнушке на Петроградской, которую держал армянин-Иной Григор Вельдикян, инициированный накануне революции семнадцатого года. Его облюбовавшие это заведение местные Светлые дозорные для краткости звали просто Валик.

Заведение называлось не особо замысловато «Коньяк», но если взглянуть на вывеску в Сумраке, то неоновые буквы превращались в массивную, висящую на двух чугунных цепях широкую доску, на которой были высечены столкнувшиеся лбами светлый конь и темный як. Ирония армянина дозорным нравилась. Да и коньяк, признаться, у Вельдикяна был превосходный.

Гесер метко шутил, непринужденно расспрашивал о городе, говорил о том, какая интересная перспектива ждет Дозор на Неве, об обычных житейских и будничных новостях. Помню, что это поразило меня больше всего. Тогда я на собственном опыте убедился в мудрости начальника, который подобно римскому полководцу мог вот так, без высокомерия и жеманства, запросто найти язык с любым из своих сотрудников. Не магически, а по-человечески.

Это вдохновило меня на новые подвиги. Конечно, приятно, когда твою работу хвалят, а уж тем более Великие.

На второй фотографии в простенькой деревянной рамке был я. Не очень хорошо сделанная – но что-то в ней все-таки было. На ней были изображены сияющие половины разведенного Троицкого моста. В Сумраке похожие то ли на загадочные конечности, то ли на стволы причудливых деревьев, они словно готовились обхватить мою высокую и худую фигуру, почти терявшуюся на фоне черного ночного неба. Снимок когда-то на мой «Зенит» сделал коллега, маг-перевертыш Миша Гранкин по прозвищу Бизон. Друг и соратник. Пожалуй, единственный в Дозоре, с которым я всегда мог поговорить по душам и на которого мог во всем положиться.

Но хватит грезить о прошлом.

Пока готовил завтрак, я параллельно боролся с искушением открыть одну из многочисленных банок пива. Но все же чувства долга и ответственности взяли вверх. Остановившись напротив тусклого зеркала, висевшего на стене над раковиной, я погрозил своему отражению пальцем.

– После матча.

Понурив голову, мой зеркальный двойник печально кивнул. Длинный, вечно взъерошенный, с острыми чертами лица. Многие с улыбкой говорили, что я куда больше напоминал какого-нибудь поэта или художника, чем дозорного Светлого мага и уж тем более борца со всякой нечистью.

– Так-то, бездельник.

Улыбаясь глупой победе над самим собой, я приступил к завтраку. Если судить по времени на часах, курьер должен прибыть через час, а если опираться на мои предчувствия, то он опоздает на десять минут. Как раз успею допить кофе и съесть бутерброды.