Читать книгу АГЕНТ ПО ПРОДАЖАМ ВСЕГО. Как я стал представителем двадцати иностранных компаний и продавал на миллиарды рублей - Игорь Вережан - Страница 7

 Если читатель прочитал в моей биографии, что я ещё в детстве решил стать журналистом-международником и жить за границей, то у него сразу возникает вопрос: «Почему я продолжаю жить и работать в России?»

 Однозначно не ответишь. Точно не потому, что у меня не было возможности. И не потому, что у меня обострённое чувство патриотизма. Одну из причин можно описать шуткой моего товарища Мишки, с которым мы как-то в девяностых получали туристическую визу в американском посольстве в Москве, где Мишка (занимавшийся на родине боксом и не совсем легальными делами) на каверзный вопрос работника посольства, не захочет ли он остаться в США, усмехнулся и ответил: «Меня и здесь неплохо кормят».

 Есть и другие причины, которые так или иначе описаны в этой книге.

 Я работал журналистом в лучших газетах страны; некоторые мои материалы перепечатывали за границей; я учился за границей, и даже наша свадьба была за границей – на Сицилии в замке Castello degli Schiavi2. Кстати, в этом замке сыграл свою свадьбу Майкл Корлеоне в фильме «Крёстный отец» (его играл Аль Пачино), там же погибла жена Майкла Апполиния, и там он умер сам, сидя на стуле перед замком в полном в одиночестве, если не считать собачки у ног. Аналогичную фотографию на стуле перед замком сделал и я, правда без собачки и трагического конца, а с нашим сицилийским другом Тони Пиццоло, который сыграл роль помощника дона, делая вид, что целует мне руку. Ну а роль посажёных родителей на нашей свадьбе исполняли барон и баронесса Платания – представители знатной сицилийской семьи, владеющей этим замком с шестнадцатого века, а с двадцатого подрабатывающей на русских туристах.

Замок Кастелло дели Скьяви

 Учитывая всё вышеперечисленное, я сказал себе, что достиг цели, которую поставил перед собой в детстве. За исключением двух маленьких «но»: мне разонравилась журналистика, и я совсем не рвался остаться жить за границей!

 Относительно первого – я как-то пережил журналистику. Для меня она стала казаться этаким способом самолюбования своей умной болтовнёй. И я имею в виду не только себя, но и всех журналистов вообще. При этом многие мои статьи вызывали определённый общественный резонанс – их вешали на стену или цитировали в соцсетях. Но я больше не видел в этом смысла и перестал писать.

Репост моей статьи в запрещённой газете (до того, как она была запрещена) на страничке главы запрещённой экстремистской организации в запрещённой соцсети, к которым я не имею никакого отношения

 А что касается жизни за границей… В каких-то странах мне нравилось, в каких-то не очень, но везде у меня возникало чувство неполноценности… неполноценности их жизни там по сравнению с моей тут. Я увидел, что всюду – и в вылизанной до блеска Вене, и в заваленном мусором Нью-Дели – люди пять дней в неделю (или чаще) ходят на работу, чтобы оплачивать страховку, коммунальные услуги и кормить семью. И везде жалуются на одно и то же: маленькую зарплату, продажных политиков и непослушных детей. И мечтают об одном и том же: о любви, высокой зарплате и детях, которые воплотили в жизнь мечты родителей. Поэтому моё отношение к загранице несколько трансформировалось по сравнению с тем, что я думал об этом в третьем классе.

 Я помню одно яркое впечатление во время очередной деловой поездки в Европу в начале 2000-х. Я вышел рано утром из отеля в маленьком австрийском городке и как-то по-особенному обратил внимание на свежий предальпийский воздух, пение птиц и совсем не городскую тишину. Рядом с отелем журчала небольшая речушка. Азиатской наружности дворник размеренно подметал тротуар. Женщина с ребёнком переходила дорогу, торопясь в садик. Чистенькая маленькая иномарка бесшумно остановилась, чтобы их пропустить, хотя они переходили дорогу не на пешеходном переходе.

 Я представил аналогичную картину на родине: хмурые лица спешащих на работу людей, усталый дворник борется с окурками и похмельем, визг тормозов и небритая морда водителя, кричащего на пешеходов чем-то нечленораздельным и непечатным, и хмурое небо над головой, которое становится хмурым даже в солнечный день, отражаясь от лиц людей. И я подумал: «Почему мои дети не живут как в Австрии?» Но я не хотел, чтобы они жили в Австрии, – по мне так там скучно, – я хотел, чтобы они жили как в Австрии, то есть в