Читать книгу Реквием по вернувшимся - Игорь Вереснев - Страница 4

Экспедиция начиналась в полном соответствии с полетным заданием. «Христофор Колумб», корабльразведчик класса МГ7, вышел в исходную точку Маневра Перехода. Собственно, никакой определенной «точки» для этого не требовалось. Проколоть 3-брану[2] можно в любом месте, где ее кривизна больше пороговой. Другое дело, погрешность при определении координат точки выхода была обратно пропорциональна кубу этой самой кривизны. Но и вплотную к Солнцу не подойдешь, – ресурсы бортовой защиты корабля не безграничны. «Точка» определялась разумным балансом между возможностями корабля и способностями навигатора: точность прыжка зависела от его мозгов в такой же мере, как и от электронной начинки навигационного оборудования. Навигатор «Христофора Колумба» считал вполне достаточным расстояние в ноль две астрономические единицы от центра масс локального пространства G00000001, то бишь от Солнца. Потому командир Круминь уже объявил двух часовую готовность начала Маневра.

Елена еще раз обвела взглядом химотсек. Двухчасовая готовность предписывала проверить закрепленные служебное и личное помещения и занять место согласно распорядку. В служебном помещении, закрепленном за космонавтом-разведчиком первого класса, химиком-планетологом Еленой Коцюбой, – корабельной экспресс-лаборатории, – проверять было нечего. Все проверено-перепроверено три дня назад, в орбитальном доке. Место космонавта-разведчика согласно распорядку – в стасис-капсуле, обязанности на время Маневра – спать сладким сном (или не сладким, это уж кому как на роду написано). Так что на ближайшие полтора часа Елена была свободна и собиралась отправиться в «личное помещение», – в каюту под номером пять, вторую от края в левом крыле жилой палубы. И заняться полным, абсолютным бездельем. Этот гиперпереход будет девятнадцатым в ее жизни – обыденность. Конечно, первые два можно не считать, первые два – это еще в академии. Или наоборот, именно их и стоило считать? Потому что их Елена провела осмысленно, в отличие от всех последующих, когда она путешествовала к звездам и обратно чурбачком с заторможенными чуть ли не в ноль процессами жизнедеятельности. Дурных снов в стасис-капсуле ей не снилось ни разу, но все равно Елена не отказалась бы вновь испытать подзабытые за пять лет ощущения гиперперехода, жуткие и сладостные одновременно. Да только навигатором «Колумба», а значит полновластным хозяином на время Маневра, был господин Буланов, и этим все сказывалось. Педант и зануда, Буланов жизнь сверял по уставам и должностным инструкциям. И раз членам экипажа, не занятым Маневром, предписано находиться в стасис-капсулах, – во избежание! – значит, там они и будут находиться.

Елена собиралась выйти из лаборатории, когда дверь за спиной, тихо зашелестев, растворилась. Кого там принесло? Она обернулась, удивленно приподняла брови. Степка? В дверном проеме, радостно лыбясь, стоял бортинженер.

– Тебе чего? – спросила.

– Да вот зашел узнать, помощь не требуется?

Он сделал шаг вперед, позволяя двери захлопнуться. Высокий голубоглазый блондин, Маслов прямо-таки лучился уверенностью в своей неотразимости. Даже едва заметная родинка на мочке его левого уха, казалось, самодовольно пыжилась: «погляди на меня – я тоже самая красивая, самая обаятельная и привлекательная».

Елена в который раз подивилась, насколько разношерстный экипаж у них подобрался. Ничуть не странно, что разбегаются кто куда, как только турникет космовокзала остается за спиной. Наоборот, удивительно, как психологическая служба космофлота на такую «разношерстность» сквозь пальцы смотрит. Все из-за командира, он на особом счету и у руководства, и у психологов. Непонятно как, но Круминь умудрялся на время экспедиции превращать их в команду, и неплохую команду, в общем-то. Да, команда хорошая, профессиональная, слаженная, но каждый по отдельности…

Навигатор Буланов – человек не то что в футляре, в трех футлярах вместе взятых. Пять лет в одной команде, и за все это время Елена от него десятка слов не слышала, которые бы работы не касались. А жадина, – не приведи господи, над каждым рублем трясется. В общем, пренеприятнейший тип. Но профессионал, этого не отнять.

Степка Маслов – полная противоположность навигатору. Нет, профессионал он хороший, спорить с этим трудно. Но в остальном он тоже «профессионал». О таких говорят: «в каждую задницу без масла влезет». В любой компании этот красавчик мгновенно оказывался в центре внимания. И затмевал ее, Елену Коцюбу, своим… Называть эту черту характера обаянием ей не хотелось, предпочитала употреблять слово «наглость». Елена иногда злилась на бортинженера, но Степка был таким пронырой, что и рассердиться по-настоящему на него не получалось.

Пилот Медведева в чем-то такая же. Тоже умеет ко всем подмазаться, к любому в душу влезет. Только у нее это по-другому выходит, незаметно и ненавязчиво. Всегда в сторонке, всегда исподтишка действует. А иногда такое выдаст, что задумаешься: все ли у пилота с головой в порядке?

Хотя Вероника, к примеру, в нормальности Медведевой не сомневалась, слушала ее сентенции, чуть ли рот не раскрывала. Но Вероника не показатель. Она и сама… нет, подругой Пристинская была замечательной, но сами посудите: сначала человек заканчивает Академию Космофлота, однако вместо того, чтобы работать по специальности, выскакивает замуж за первого встречного, рожает ребенка. Ладно, любовь-морковь, то-се, каждому свое, как говорится. Но не проходит трех лет, – и все побоку! С мужем разошлась, дочку – бабушке с дедушкой на воспитание, сама – фьють! – в косморазведку. А ведь это ей нафиг не нужно, каждый же видит. Скучать начинает по своему Мышонку, стоит кораблю из орбитального дока выйти. Нормальная, да?

Кто там остался? Витя-кибернетик? Этот вообще ходячее недоразумение. Не человек, а придаток к бортовому компьютеру. Целыми днями сидит у себя в отсеке, шлем нейротранслятора с головы не снимает. В прошлую экспедицию, когда Коновалец у них в экипаже объявился, Елена пробовала с ним пофлиртовать. Не то чтобы он ей понравился, – как может нравиться парень с козлиной бородкой, редкими усиками и лоснящимися волосами до плеч, завязанными в какой-то невнятный хвостик? – скуки ради подразнить захотелось. Тем более что природа наградила ее весьма впечатляющими «дразнилками», на которые мужики ловились, что окуни на блесну. Кибернетик не повелся. Не понял даже, что это безобидный флирт, шарахаться начал, будто Елена нимфоманка натуральная. Как тут не усомниться: а мужчина ли он или мальчик-девственник в свои двадцать девять?

Итак, получалось, что на весь их экипаж единственный нормальный, адекватный человек – она, Елена Коцюба. Ну и командир Круминь. Но Круминь – это разговор особый.

…Маслов по-прежнему торчал у дверей лаборатории, загораживая проход. Елена постаралась ответить, не добавляя язвительности в голос:

– Степа, спасибо за предложение, но мне помощь не нужна. Шел бы ты к себе в машинное отделение, проверил, как там и что.

Улыбка бортинженера сделалась еще шире и обворожительнее.

– В машинное отделение я всегда успею. А пока – дай, думаю, к девушкам загляну. Если не помощь, то, может, поддержка потребуется. Моральная и… всякая-разная.

Маслов просто улыбался, но казалось, что на последней фразе он подмигнул весьма двусмысленно.

– Это ты на что намекаешь? – сразу подобралась Елена.

– Так ведь к гиперперемещению готовимся.

– Подумаешь! У меня это уже девятнадцатый переход.

– У меня – тридцать пятый, что из того? Статистика тут значения не имеет. Представь – нас превратят в хромоплазму и затрамбуют в черт знает какие измерения. А когда в нормальное пространство вернемся, то это ведь будем абсолютно другие мы! От этих нас не то что молекулы, ни одного протончика не уцелеет. Нынешним нашим телам существовать осталось чуть больше часа. А им ведь хочется напоследок и нежности, и ласки…

– Степа, ты меня с Вероникой не спутал? – перебила его Коцюба. – Это на ее ушах подобная лапша очень хорошо повисает.

– Вероника занята, – развел руками Маслов. – Стасис-установку готовит.

– Тогда не повезло твоему телу. Ничего ему в этой жизни не обломится.

– Да? А в прошлую экспедицию…

Елена почувствовала, как щеки полыхнули огнем. Вот гад! Обещал ведь забыть ту ее минутную слабость.

– Прекрати! Это случайность была!

– Случайность? А говорят, что три раза – это даже не совпадение, а закономерность.

Щеки продолжали полыхать. Елена шагнула к двери:

– Разговор закончен. Дай пройти!

– Пожалуйста.

Бортинженер посторонился, предупредительно открыл дверь. Но сам не вышел. И повернулся так, чтобы проем частично перегораживать. Кто другой – та же Ника – прошмыгнул бы в оставшуюся щель без труда. Но Елена наверняка ткнется «выдающейся» частью своей фигуры прямо в живот этому дылде. Не дождется!

Стараясь собрать в голосе весь металл, на который была способна, она скомандовала:

– Бортинженер, покиньте помещение экспресс-лаборатории. Немедленно!

Маслов помедлил немного – прикидывал, есть ли какие-то варианты продолжения разговора. Затем, не оборачиваясь, вперед спиной, шагнул в коридор.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя повелительница! До встречи в новой жизни!