Читать книгу Петербургский сыск. 1873 год, декабрь - Игорь Владимирович Москвин - Страница 6

Изучение Путилиным печатного слова прервалось на середине следующей статьи. Да и Бог с ней, невелико счастье узнавать очередную новость, что не пригодится даже с кем—нибудь поделиться. Довольно таки тихий, но в тоже время настойчивый стук нарушил добровольное заключение.

Не успел открыть рта, как поначалу в кабинет заглянула голова с нечёсаной кипой волос, а вслед за ней, как вода сквозь сито, просочился помощник Миша Жуков.

Как водится, Иван Дмитриевич изобразил на лице не очень приветливое выражение, чтобы с первой минуты дать понять – настроение желает быть более покладистым, но к великому сожалению таковым не является.

– Иван Дмитрич. – быстрым шагом он пересёк кабинет и без моего позволения плюхнулся на стул. В таких случаях становится очевидным, что Михаил Силантич Жуков прибыли—с с важными вестями и желательно его поскорее выслушать, ведь нельзя бить по рукам, не то можно отбить всякое желание думать головой.

– Я уделю тебе пять минут, только пять минут, так что докладывай кратко и саму суть.

– Мне удалось след, чтобы выяснить личность зарезанного, – он выдавил на одном вздохе.

– Как? – искренне удивился начальник сыска, недоумевая как он мог это выяснить, ведь с минуты убийства прошло всего—то четыре—пять часов и к тому же в Лиговском Миши не присутствовал. Только потом осенило. Две недели тому у Обводного обнаружили убитого, тоже зарезанного ножом, но по отзывам врача, делавшего вскрытие, самым обычным ножом с односторонней заточкой. Найден он был около семи часов утра в рабочей одежде, в которой одета половина рабочего люда. Ни одной бумажки в карманах, ни какого намёка на личность убитого, ни одной мало—мальски пригодной ниточки, и никаких заявлений о пропаже. Становилось ясно, что обнаруженный – это приезжий без отметки в участке и становилось понятным, что выяснить его имя не представиться возможным, хотя, как полагается, он был фотографирован: вдруг когда-нибудь представится случай найти человека, что его опознает. Но Миша упорный, Иван Дмитриевич отдавал должное голове помощника, сел и сопоставил протоколы обнаружения тела и вскрытия. Оказалось, что в желудке убитого непереваренный картофель. Жуков поехал к врачу, который пояснил, что убитый ел не просто варёный картофель, а в похлёбке и не когда—нибудь вечером, а за час до своей гибели. Мише пришла мысль, что убитый каждое утро заходил в одно и тоже заведение, чтобы перед работой набраться сил. Он установил несколько харчевен, постоялых дворов и съестных лавок, в которых бедному рабочему люду подавали такую похлёбку и вот уже почти две недели по утрам посещает их, разыскивая пропавшего земляка, что, мол, вместе пришли в город, а приятель взял да сгинул, будто нашёл занятие поденежней. Переодевается в кургузый неопределённого цвета пиджачок, брюки с вытянутыми коленями и до боли в ушах скрипучими сапогами, что считается непременной частью завершающего штриха. Путилин понимал, что помощника мутит от похлёбки, но настойчивость брала своё.

– В одной харчевне сказали мне, что захаживал мужичек, схожий по описанию, даже сказали, что у него одна из пуговиц на пиджаке больше остальных была, как у нашего убитого. За другими подробностями посоветовали обратиться к Фадейке Косому, – он хитрющими глазами посмотрел на меня.

– К Фадейке? – повторил Иван Дмитриевич. – К Косому?

– Так точно.

– Нашёл ты мне занятие, – пробурчал начальник, кивая головой. – Придётся самому навестить его. За что он у нас посажен?

– За кражу.

– Ах да! – Сделал вид, что вспомнил малого с косой саженью в плечах, не от сюда ли его прозвище? Глаза у него голубые, как небесный свод весенней порой, и нет в них каких—то изъянов. А взяли его по случайности, если можно так сказать. Фадейку я знаю лет пять, как он только в столице объявился Фаддеем Кондратьевым. Несмотря на высокий рост и богатырскую крепость, он ловок, как самая хитрая кошка. Компания приехавших из деревни крестьян продали с хорошим наваром свои товары, а вечером с туго набитыми деньгами кожаными поясами пришли в гостиницу и остались ночевать все в большой комнате. Утром оказалось, что почти все пояса с деньгами исчезли. Вором мог быть только кто—нибудь из самих торговцев, дверь была заперта на задвижку, а окна – с решётками, и, кроме того, они с прибытка решили устроить маленький пир, перед окнами стоял большой стол, заставленный посудой, бутылками и через который в темноте невозможно было перелезть, не произведя сильного шума, ведь вор не мог видеть в темноте. Заподозрили одного из менее надёжных сельчан. Обыск продолжался очень долго. В конце концов оказалось, что к ним подкатывал Фадейка, но они грубо ответили, чарку не налили, а он человек злопамятный и нрава мстительного. Он проник через решётку, не производя ни шума, отогнул её и два раза перелез через стол, не производя ни малейшего шума. Отогнутые прутья вернул на место, но следы на них оставил, вернее на рубахе от ржавого железа, видимо напружился, когда протискивался сквозь неподобающую его стати щель. Он не дал деру с добычей, а так и остался в гостинице, наблюдая со стороны как односельчане выплёскивают друг на друга накопившуюся желчь. А так, как он давно находился под пристальным вниманием, помощник пристава решил его проверить и… в карманах оказалась вся добыча, Фадейка не соизволил даже выбросить кожаные пояса, в которых находились похищенные деньги. Да и отпираться он не стал, только посмеивался добродушной улыбкой, словно отомстил неразумным обидчикам. Сразу же взят под стражу и посажен в холодную. – Так, так…

– Иван Дмитрич! А может я сам, – он стушевался и умолк.

– Нет, Миша, Фадейка – тёртый калач, его голыми руками не возьмёшь, от тебя он запросто отделается прибаутками, – Путилин видел перед собою крайне недовольное выражение лица помощника, словно он проглотил живую лягушку, – ты не обессудь, но опыта допросного у тебя маловато.

– Я согласен с вашими словами, – и его голос дрогнул, выдавая желание довести дело до конца, ведь столько он потратил сил, выискивая по крупицам нужное для следствия. – Кондратьев больше Вам по зубам.

Уел, Михаил, уел, правда, этого в слух Путилин не произнёс, а сделал вид, что задумался, взвешивая на весах некие соображения.

– Не буду тебя разочаровывать, но найден второй труп, тоже зарезан, хорошо одет, но, к сожалению, без единого документа и похищенным бумажником.

– Где? – только и сумел выдохнуть Жуков.

– В Невском переулке.

– Это тот, что на Лиговский канал выходит?

– Совершенно верно.

– А нож?

– Остался в спине найденного. Хорошо, Миша, поезжай—ка, – озвучил своё решение начальник, – а где Фадейка прохлаждается?

– В Выборгской части.

– Там смотрителем господин Терентьев?

– Так точно, титулярный советник Терентьев.

– Езжай, допроси Кондратьева, надеюсь орешек окажется по твоим зубам. Так что ступай, жду с хорошими известиями.

Жуков вскочил, подброшенный со стула невидимой пружиной.

– Я мигом.

– Миша, – осадил его пыл, – в нашем деле спешка вредна. Допрос веди не кабы как, а так как я тебя учил: учтиво, сдержано, чтобы допрашиваемый открылся перед тобою, а не спрятался за стеною «не видел, не знаю, моя хата с краю».

– Иван Дмитрич, – на лице читалось с какой серьёзностью, мой помощник отнёсся к поручению, – я не намерен подводить Вас, – вот слова не мальчика, а мужа. Дай Бог, тебе, Михаил удачи!

– Ступай, – махнул рукой и, когда он повернулся, добавил ему в спину, – позови дежурного чиновника.

Дверь, тихонько скрипнув, затворилась, скрыв от моих глаз молодого помощника, с перспективной будущностью.

Сегодня дежурным по сыскному отделению состоял коллежский асессор Иван Андреевич Волков, состоящий одним из трёх чиновников для поручений, я приказал разослать посыльных для вызова штабс—капитана Орлова, находящегося постоянно при 1 участке Коломенской части, и надворного советника Ивана Ивановича Соловьёва, имеющего местопребывание на Большой Подъяческой. Сам же разложил на столе карту столицы и начал размышлять об улицах, на которых предстоит проверить заведения на предмет присутствия в них вчерашним вечером нашего убитого, хотя рано дую на воду, надобно получить бы протокол вскрытия и фотографии неизвестного, которые в обычном порядке делаются для предъявления родственникам, знакомым и иным личностям для опознания.

– Иван Андреевич, – обратился Путилин вновь к дежурному чиновнику, – попрошу Вас, как только прибудет первый из посыльных, отошлите его на Васильевский за протоколом вскрытия.

– Хорошо, Иван Дмитриевич, – произнёс Волков, – я распоряжусь. Могу быть свободным?

– Да, – тем и отличается военный человек от статского, штабс—капитан ответил только бы «так точно» и, чётко повернувшись, щёлкнул бы каблуками, направился исполнять приказание.

Ночью Иван Дмитриевич обратил внимание на руки убитого незнакомца, тогда показалось, а потом просто выросла в уверенность, что найденный чиновник одного из присутственных мест, ведь у военного на правой руке остаются места натёртостей, которые не проходят со временем, если даже он уходит в отставку. Кстати рабочий люд так не одевается, остаётся ещё один вариант, но довольно таки сомнительный, что убитый может быть мошенником или приехавшим из провинции молодым загулявшим человеком. Вопросы, вопросы, вопросы…

– Итак, господа, – обратился начальник к сидевшим чиновникам для поручений, – основным является установление личности убитого. Какие будут соображения?

Минутная тишина показала, что в головах зреют решения.

– Иван Дмитриевич, – первым нарушил невольное молчание Иван Иванович Соловьёв, находящийся четыре последних года в должности чиновника по поручениям. Его я выделил из сыскных агентов после формирования нашего отделения. Головой он не обижен и на его счёту не одна сотня раскрытых преступлений, кроме всего прочего надворный советник обзавёлся целым штатом осведомителей, которые серьёзно помогали в розысках. – Я согласен с Вашими соображениями, но я думаю стоит проверять не только заведения, но и дома, Вы говорите, что фотографии будут готовы, это облегчит нам поиски, – он склонился над картой, – я предлагаю начать с Владимирской площади, я с агентами направлюсь к Невскому и по Литейному к Малой Итальянской, далее к Надеждинской и по ней, – он показывал пальцем.

– Хорошо, – перебил своего сотрудника начальник, – а Ваше мнение, Василий Михайлович?

Штабс—капитан Орлов все не мог приспособиться к статской жизни, военная выучка – это на всю жизнь. Он пожевал длинный ус, что—то прикидывая в голове.

– Как я понял, найденный одет в дорогое партикулярное платье, выпил ли лишнего пока не известно, так?

– Так.

– Убит здесь, – Василий Михайлович показал указательным пальцем на карте, – в Невском переулке, значит… Как он лежал? – неожиданно спросил штабс—капитан, посмотрев мне в глаза. Поначалу Путилин не понял вопроса.

– Головой к каналу, выражение лица спокойное, будто не ожидал смертельного удара. В карманах пусто, но на ограбление не похоже, тем более, что заколот тонким лезвием с ручкой от трости, которая валялась рядом. Убийца не стал забирать с собой столь важную улику.

– Может он заранее готовился и трость похищена у другого человека?

– Вполне может быть.

– Далее, – продолжил Орлов, – предположим, незнакомец шёл к Лиговскому каналу, не вполне спокойному месту, изобилующему опасными личностями. Если он здесь живёт, то наверняка приехал на санях, а если пешком, то может быть здесь живёт дама, которую он навещает и не хочет, чтобы об их связи знали посторонние?

– Или он находился недалеко в заведении и решил пройтись, – дополнил Иван Иванович.

– Но как бы там ни было, неизвестный мог идти сюда, – Василий Михайлович указал на карте на дома, стоящие по правую сторону вдоль канала до Владимирского моста.

– А почему эти? – спросил Соловьёв.

Путилину стали понятны рассуждения бывшего военного, он посмотрел на начальника, который кивнул, чтобы он продолжил.

– Я думаю, что если бы ему нужны вот эти дома, он провёл пальцем по карте к Невскому проспекту, – то наш найденный прошёл бы до Знаменской площади и свернул на канал, но не стал так делать, значит ему нужно было в те дома, на которые я указал ранее. А по Новому он шёл из—за того, что он лучше освещён и на нем несут службу городовые.

– Понятно.

– Василий Михайлович, тогда я попрошу Вас начать проверку с указанных Вами домов, а Вы, – посмотрел на Соловьёва, – начните с Владимирского. Если соображения верны, то незнакомец мог следовать из заведения господина Палкина, – указал на карте на пересечение Невского проспекта и начало Литейного, – из ресторации господин Давыдова, Чванова, Дюре, – палец проехал по Владимирскому проспекту, – и далее либо по Кузнечному, Свечному или Стремянной на Николаевский и на Новый.

– Не надо исключать и Невский до Нового, – дополнил штабс—капитан.

Путилин кивнул головой.

– Надеюсь сегодняшние пути поисков определены.

Дробный стук раздался в дверь.

– Разрешите, – на пороге показался нынешний дежурный чиновник Волков. – Прибыл посыльный с протоколом вскрытия и фотографическими карточками, – сделал несколько шагов к столу протянул начальнику большой серый конверт и завёрнутую в льняную ткань трость.

– Благодарю, Иван Андреевич, – Путилин поднялся, принимая принесённое.

– Иван Дмитриевич, к четырём часам Вас просил прибыть помощник градоначальника господин Козлов.

– Хорошо, – невольно тяжело засопел, не взирая на воскресный день, Александр Александрович уже в присутствии и теперь начнётся незримый контроль за ведением следствия. – так, – протянул чиновникам по поручениям фотографические карточки, – вот вам для опознания, а это посмотрите орудие убийства, – подал Орлову трость, сам же пробежал глазами протокол, потом сел за стол и начал заново перечитывать, присланный из анатомического театра документ:

«1873 года, декабря 15 и. д. судебного следователя 1 участка Московской части г. Санкт—Петербурга С. Терещенко в анатомическом театре Императорского университета в присутствии понятых, через санкт—петербургского городского врача Н. Карпинского произвёл судебно—медицинское вскрытие трупа неизвестного, при чем оказалось:

Наружный осмотр. Труп лежит в секционном зале судебно—медицинского кабинета на столе, на спине, одетый в чёрный шевиотовый пиджак, такого же материала жилетку, застёгнутую на все пуговицы, в белой шёлковой рубашке с расстёгнутой верхней пуговицей на вороте и ослабленном красном галстухе, брюки опоясаны кожаным ремнём с серебряной пряжкой, на которой изображена голова тигра с раскрытой пастью, кожаные ботинки зашнурованы и завязаны аккуратными узлами. На вид покойнику около 30 лет, длина трупа 2 аршина 8 вершков, телосложения среднего. трупное окоченение исчезло, трупных пятен почти нет, волосы на голове около полувершка. Соединительная оболочка век и глаз бескровна, роговица тусклая, зрачки равномерно расширены, уши и нос целы, наружные слуховые проходы, ноздри и губы чистые.

Повреждения: после того, как осмотрены мягкие покровы головы под волосами, ранения не обнаружены.

На левой стороне спины по лопаточной линии между четвертым и пятым ребром прокол шириной в половину вершка. Больше повреждений не обнаружено.

Внутренний осмотр. Подкожная клетчатка бедна жиром, мускулатура красного цвета.

Органы шеи и полость рта. Правая сонная артерия не повреждена, слизистые оболочки пищевода и дыхательных путей также не повреждены и без кровоизлияний, хрящи гортани и подъязычная кость целы, полость рта чиста, язык не повреждён, слизистая оболочка губ синего цвета.

Грудная полость. На поверхности сердца с задней стороны имеется прокол, который соединяется зондом с проколом на левой стороне спины между четвертым и пятым ребром, длина прокола 4 вершка.

Брюшная полость. Левая и правая почки не повреждены, корковый слой бледно—

вишнёвого цвета, фиброзная капсула снимается легко. Желудок умеренно расширен, в полости его около двух стаканов жидкости, содержимое бурого цвета, в котором имеются непереваренные куски мяса, сыра. Кишечник болезненных измерений не представляет. Мочевой пузырь пуст.

Черепная полость. Внутренняя поверхность мягких покровов черепа не повреждена.

Позвоночник вскрытием не повреждён. Левая сторона грудной клетки, сердце с частью лёгкого взяты в музей при судебно—медицинском кабинете, а пиджак, жилетка, рубашка и предмет с двуострым лезвием и деревянной ручкой коричневого цвета, явившимся орудием убийства, приобщены к делу в качестве вещественных доказательств.

Орудие убийства приложено в качестве вещественного доказательства.

И.д. судебного следователя С. Терещенко

Городской врач Н. Карпинский»

Чтобы не тратить время на чтение каждым из чиновников присланного протокола Путилин прочёл его вслух, тем самым более внимательно отнёсся к последней части.

– Каковы будут предположения?

– Иван Дмитриевич, о том же мы разговаривали некоторое время назад. Наш убитый был пьян, – Соловьёв смотрел в карту, – Василий Михайлович прав, нужно искать и в ресторациях, хотя если убитый не постоянный посетитель, то может ничего не дать.

– Кроме того, – мягко перебил его штабс—капитан, – что был ли он в одиночестве или с кем—то в компании.

– Убедительный довод, – согласился Иван Иванович, – но предположение о Лиговском канале более предпочтительно.

– Согласен, что Вы скажете о трости?

– Забавная вещица, – сжал губы Орлов, рассматривая рукоять трости. Нажал на выступ на торце и пружина вытолкнула клинок, который он едва поймал. – Оригинально, – улыбнулся он, – в случае опасности держишь за рукоять, ударяешь потайной кнопкой о твёрдую поверхность, можно о самого себя, и оружие готово либо к обороне, либо нападению.

– Вам не встречалось подобное?

– Всякие видел, но такую впервые.

– Тогда прошу заняться розысками.

– Так точно, – резко встал Василий Михайлович, военный – есть военный, приказ не может быть обсуждаем, сколько лет в сыскной полиции, а характер, заложенный в армейской среде, проходит красной нитью по жизни. Вслед за ним в задумчивости поднялся Соловьёв, как происходит с ним всегда, когда он погружается в новое дело.

Предупредив дежурного чиновника об отъезде, Путилин направился в 1 участок Московской части, где узнал, что господин Афендик продолжает болеть. Ночной выезд только добавил здоровью проблем, но начальника сыска радушно встретил его помощник Григорий Михайлович Андреев. Когда ему доложили о приходе, ротмистр встретил Путилина у двери кабинета.

– Здравия желаю, Иван Дмитриевич! Рад видеть Вас в нашем участке. Прошу— распахнул перед ним дверь, – Василий Иванович предупредил меня о Вашем визите.

– Да, – произнёс Иван Дмитриевич, – так только скорбные события способствуют редким встречам.

– Вы правы, – поправил он рукою усы, – живём, живём, а встречаемся только по поводу расследований.

Григорий Михайлович прав, одним по одним улицам, бываем в одних и тех же заведениях, театрах, но видимся крайне редко и то по поводу, как нынешний, кровавы.

– Как самочувствие? – Путилин без приглашения сел на стул.

– Благодарю, пока не жалюсь.

– И то хорошо, – протянул помощнику пристава большой конверт с приготовленными бумагами и фотографией для городовых и околоточных.

– Разрешите? – Григорий Михайлович взял конверт.

– Для этого и привезён.

Ротмистр Андреев взял протянутое и с интересом углубился в чтение протокола.

– Любопытно, – произнёс он, хотя сказанное слово частенько употребляет не к месту, ныне Путилин не понял его высказывания и взлетевших вверх бровей.

Не стал нарушать его раздумий, Григорий Михайлович долго смотрел на фотографическую карточку убитого, словно пытался что—то вспомнить.

– Лицо мне кажется знакомым, но, увы, не в состоянии вспомнить, где я мог его встречать? – Андреев отвёл взгляд от фотографической карточки, но спустя минуту вновь обратился к ней. – Досадно, к моему сожалению, не помню, – покачал головою.

– Сотрудники по поручениям расспрашивают на Вашем участке об этом господине, – указал пальцем на карточку.

– Иван Дмитриевич, какое нужно содействие от нас?

– Если мои сотрудники не сумеют опознать убитого, тогда я буду вынужден обратиться к Вам. В первую очередь могу предположить, что на Вашем участке проживает дама нашего незнакомца и поэтому пока ведём розыск здесь.

– Может быть городовые, дворники…

– Григорий Михайлович, не беспокойтесь. Я Вас буду оповещать обо всем, что мы сможем узнать.

– Распоряжусь околоточным, чтобы занялись розысками. Вы позволите оставить фотографию.

– Да, но протокол я вынужден забрать с собою.

– Давно на участке не бывало кровавых преступлений, – посетовал помощник пристава, – мордобой, грабёж, воровство каждый божий день.

– Слишком много на Вашем участке дешёвых трактиров, харчевен, где собираются опасные люди, а и тянет в столицу, словно мёдом намазано.

– Иван Дмитриевич, сколько не делаем проверок, меньше их не становится.

– Город растёт, вместе с тем едут сюда искать счастья со всей России, но не каждому оно даётся в руки, а жить хотят все, притом хорошо жить.

– Возразить невозможно.

– И не нужно, – Путилин поднялся со стула, – Григорий Михайлович, если появится что—то новое по дело об убийстве, пришлите посыльного. Буду благодарен за всякое содействие.

– Непременно.