Читать книгу Культ ничтожеств. Преступление без наказания - Игорь Зудов - Страница 9

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь;

Почему ж он заседает?

Потому что <ж…а> есть.

А. С. Пушкин

При слове университет редкий человек не испытает благоговения перед средоточием высокого интеллекта. И если кто-то в запале произносит «университетов мы не кончали», он, признавая свою ущербность «де-факто», пытается иными достоинствами, вымышленными или имеющимися, как бы уравнять себя с теми, кто носит университетскую мантию.

О, эти мантии и университетские шапочки! Даже они не в силах скрыть «выдающиеся достоинства» ученых мужей, нахально выпирающие в самых неудобных местах дородных фигур. А конфедератки (головные уборы) таинственно скрывающие сверкающие лысины – порой единственный неоспоримый признак статуса «блестящих» деятелей науки.

Набравшись смелости, рискнем вступить в alma mater, как называют свою обитель и седовласые патриархи, и строгие элегантные женщины, и безусые юнцы, и, конечно, вездесущие, энергичные девушки. Их половодье в университете с неизбежностью подтверждает постулат о наступлении матриархата в наш век робких и застенчивых мужчин. Но вовремя остановимся, дабы не возбудить женскую неприязнь.

Попробуем разгадать один из парадоксов нашего времени. Чем ниже опускается интеллектуальный уровень жителей России, да и других стран (пока примем утверждение как гипотезу, которую будем доказывать по ходу изложения) тем больше в ней появляется разного рода академий. Каких только организаций не наплодили резвые соискатели научных степеней и званий. Тут академия пожарников, там академия телевизионных болтунов. И каждый самозванец пыжится изобразить из себя нечто выдающееся, хотя порой двух слов связать не может.

Мне доводилось общаться с некоторыми доморощенными «академиками». Никакого научного багажа, кроме спеси и напыщенности, не обнаружил. «Плывут» как двоечники от простейшего вопроса. Стыд, да и только. Тем не менее, растущие словно сорняки на неухоженном огороде организации никому не мешают.

А по поводу Российской академии наук правительственные чиновники, которые, смею предположить, мало что понимают в процессах производства знаний «заявили, что РАН вообще не способна правильно управлять имуществом и не может руководить научным поиском. Завершилась эта кампания подписанием 27 сентября 2013 года президентом Владимиром Путиным закона, по которому Российская академия наук, созданная 8 февраля (28 января по ст. ст.) 1724 года указом Петра I, прекращала свое существование как научная и организационная структура…

Решение было принято втайне. Проект закона не предложили предварительно обсудить не только ученым, но даже членам правительства.

Огласил этот проект министр образования и науки Дмитрий Ливанов. Он начал свой доклад словами: «Ключевым вопросом… является разделение функций по проведению научных исследований и… административно-хозяйственных функций по управлению имуществом». Итак, ключевой вопрос для создателей законопроекта заключался в том, чтобы лишить управления имуществом ученых, взять в свои руки финансы, завладеть землей, зданиями, научной аппаратурой и результатами, полученными в ходе научных исследований» (В. Сойфер, Россия без РАН, 08 марта 2016 года. Троицкий вестник, №199).

Против необдуманных действий возражали академики, и, что уж почти неправдоподобно для единодушной вертикали власти, даже некоторые члены правительства: «Ключевые министры – обороны, внутренних дел, сельского хозяйства и иностранных дел – выразили несогласие с этим. … Озабоченность министра обороны понятна, ведь от развития науки зависит и судьба прикладных институтов и заводов, работающих на армию и флот. Понятно и то, почему министра внутренних дел обеспокоил возможный взрыв негодования среди ста тысяч сотрудников РАН. „Я заранее чувствую, что будет такой всплеск эмоций, который может быть просто запредельным…“ И в самом деле, тысячи ученых вышли в тот год на митинги протестов, накал страстей оказался нешуточным. С Шойгу и Колокольцевым солидаризировались министр сельского хозяйства Фёдоров (теперь уже бывший – прим. авт.) и министр иностранных дел Лавров. Проект поддержали лишь министр экономического развития Улюкаев, министр культуры Мединский и вице-премьеры Дворкович и Голодец» (там же).

К сожалению, ученым не удалось выстроить надежную оборону. Во-первых, протест не был достаточно массовым и эффективным, несмотря на интеллектуальную мощь бунтующих. Видимо, поэтому и не был «услышан» властями, в иных случаях чутко реагирующих на общественные настроения, как например, при выступлениях против монетизации льгот, когда пришлось пойти на значительные уступки.

Во-вторых, правительство попыталось подкупить академиков, назначив им ежемесячные «стипендии» в размере 50 тысяч рублей. Как бы то ни было, накал страстей, как чаще всего бывает в России, утих и академией начали управлять «эффективные менеджеры», чьи потуги на руководящую роль пока сдерживает президент В. Путин. Но как долго это будет продолжаться, никому не известно.

Однако можно констатировать, что: «Разрушение исторически сложившейся за три века русской модели Академии наук, на мой взгляд, – пагубное для будущего России решение. Оно только для вида представлено мерой по улучшению работы ученых, поскольку уже начался разгром и грабеж многих научных школ и отдельных учреждений. К тому же резко снижен бюджет на науку. Руководитель ФАНО (Федеральное агентство научных организаций) Михаил Котюков 25 ноября 2015 года сообщил, что в бюджете России на 2016 год предусмотрено 85,5 млрд руб., или 1,221 млрд долл. Ни в одной развитой стране мира столь низких затрат на науку нет. В США в 2015 году правительство выделило на развитие науки и новых технологий 135,4 млрд долл.…

На этом фоне не удивляет пугающая своими размерами эмиграция молодых ученых из России: недавно авторитетная газета The Wall Street Journal сообщила, что только с января по август 2014 года из России эмигрировали 204 тыс. человек, главным образом лучших специалистов.

Такое отношение государственных властей России к науке неминуемо отбросит некогда передовую научную державу на позиции четверостепенных стран, похоронит надежды «встать с колен». Без науки будет потерян прогресс в образовании, в развитии всех областей экономики страны» (там же).

Напомню, в СССР один академик АН СССР приходился на миллион жителей и за редким исключением это были действительно выдающиеся ученые. Теперь же, при нынешнем обилии академий химерических наук, численности людей с высшим образованием скоро не хватит для их пополнения. Ну что ж пережили девальвацию национального достоинства, переживем и девальвацию престижа когда-то уважаемых институтов общества. И невдомек людям, добывающим недостойными способами ученые степени и звания, что их носители порождают презрение, вызывают насмешки, другие негативные эмоции, все кроме уважения.

Громкие титулы, высокие посты сами по себе не гарантируют авторитета. Если бы потраченные на их получение деньги, как правило, наворованные, были бы пущены на благотворительность, то они принесли бы больше почета своим обладателям. Недаром народная память почитает даже разбойников, вроде Робин Гуда и ему подобных, которые стремились хоть как-то перераспределить неправедно нажитое богатство в пользу бедных.

Большинству новых русских богачей, как правило, не доступен кодекс чести «благородных разбойников». Они будут сорить деньгами по любому поводу, но только не на помощь больным, убогим и сирым. Тщетны ваши усилия, господа, потешить свое тщеславие. Придумайте что-нибудь другое. Или посоветуйтесь с настоящими учеными. Они порекомендуют, куда вложить деньги и с выгодой, и с почетом.

Модное влечение к звонким титулам охватило и российские вузы. Многие из них правдами и неправдами стали бороться за право называться университетами. Число последних по сравнению с советскими временами возросло, несмотря на сокращение населения страны. Даже захудалые учебные заведение стремятся обзавестись высоким статусом. Если раньше почетное звание вузы получали за выдающиеся научные достижения, то теперь его, за счет не безвозмездных усилий всякого рода лоббистов, присваивают оптом и в розницу. И столько развелось университетов, что, наконец, наплодившие их чиновники от образования сами схватились за голову.

Как же отличить действительно авторитетное учреждение от совсем уж слабого, производящего недоученных недорослей? Начали сортировать. Появились федеральные, национальные, исследовательские и тому подобные университеты. Несмотря на кипучую деятельность, уровень подготовки выпускников, по мнению подавляющего большинства специалистов, неуклонно снижается. И невдомек реформаторам, что таким заведениям, как Оксфорд, Кембридж, Сорбонна, Гарвард, Принстон никаких приставок, уточняющих статус, не требуется.

Конечно, и у нас остались достойные высшие учебные заведения, но большинство влачат жалкое существование. И эта констатация относится не только к материальному положению. Скорее касается уровня проводимых научных исследований, качества подготовки подавляющего числа выпускников. Но, к сожалению, и над ними нависла беда.

По утверждению цитированного выше эксперта «Уже объявлено, что грядёт сокращение вузов. … Останутся только те вузы, которые встраиваются в систему «Глобального образования». … работает проект «5—100—20», по которому к 2020 году пять российских институтов и университетов должны войти в сотню лучших мировых «вышек». … Сейчас в проекте уже участвует 21 вуз. Это ключевые стратегические высшие учебные заведения, которые, в частности, ковали кадры для нашего ВПК. Управляется проект Советом по повышению конкурентоспособности – международным совещательным органом, куда входят шесть человек от России (в том числе Греф и Ливанов) и семь иностранцев, в частности Э. Кроули, глава Сколтеха и член консультативного комитета NASA, профессор Массачусетского технологического института (МТИ).

Корр. – Наши студенты будут напрямую работать на МТИ, который готовит кадры для Пентагона и АНБ (Агенства национальной безопасности, США)?

– Совершенно верно. По условиям участия в проекте «5—100—20» необходима фундаментальная трансформация в соответствии с международными стандартами, должен быть определённый процент иностранных специалистов, преподавателей и студентов, треть программ должна быть на иностранном языке, аспиранты должны публиковать свои работы на английском языке в международных журналах! И это в учебных заведениях, где проводятся совершенно секретные работы в интересах обороноспособности страны.

Российские мозги уже могут не утекать на Запад, а думать, исследовать здесь, за российские же деньги, но по направлениям и в интересах бывшего потенциального противника. Дешевле выйдет. Яркий пример – Сколковский центр. Там просто всё открыто и прозрачно уходит за рубеж. Все интеллектуальные разработки, прикладные технологии, разработанные за средства российского бюджета». (Аргументы недели, №3, 2016, Демонтаж суверенитета).

Уже приводились смехотворные цифры финансирования науки в нашей стране. Их критикуют даже члены Совета Федерации: «Вопрос о сущих копейках, выделенных на науку на 2016 год поднял на пленарном заседании СФ… сенатор от Бурятии Арнольд Тулохонов. Член – корреспондент РАН, директор Байкальского института природопользования СО РАН» сообщил «Развитые страны тратят на развитие фундаментальной науки в среднем по 4 процента ВВП. А нас… даже не знаю, с какой страной сравнить. Наверное, с Конго, Браззавилем, Афганистаном…

Сенат аплодировал Тулохонову. Но какой толк от этих аплодисментов? «Если в стране вкладывают меньше 1 процента ВВП в науку, ее можно вообще закрывать», – сказал на прощание улетевший в Бурятию ученый» (Н. Веденеева, МК, 29.10.15).

Судя по овациям немало государственных людей понимают остроту поднятой проблемы, но донести ее до сведения первого лица, а тем более отстоять свою позицию смелости не хватает. А кому же как не Совету Федерации и Государственной Думе отстаивать интересы государства? Что ж подобное поведение блестяще описал еще М. Салтыков-Щедрин: «Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. … Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и другую стороны».

Те, кто привык «пилить» государственные средства, не брезгуют даже теми крохами, что выделяются на науку. По данным республиканского НИИ интеллектуальной собственности (РНИИИС) «до 40% средств уходит на откаты чиновникам», распределяющим в той или иной форме эту… сумму. Но и оставшаяся существенная доля в значительной мере превращается в бумажные отчеты, а не в реальные разработки».

Технология отработана до совершенства. К примеру, одна из государственных корпораций объявляет тендер на очень актуальную тему и на немалую сумму в размере 34 млн. рублей, т.е. почти млн. долларов (в 2012 г. – прим. авт.).

Соответствующий закон строго регламентирует проведение тендера на конкурсной основе. Но он легко обходится с помощью создания исходных требований к конечным результатам. Если заданные условия сформулированы так, чтобы итогом исследований стали разработка теоретических предпосылок и проведение математического моделирования по интересующей проблеме, то будь у вас даже действующий прибор для ее решения, а все предварительные проработки уже сделаны, тендер все равно будет проигран.

Он объявлялся под близкого к корпорации специалиста, т.е. результат заранее предрешен. Да предложите идею, достойную присуждения Нобелевской премии, все равно конкурс в «объективной» системе распределения грантов выиграть не сможете. В чем собственно и убедились наивные провинциалы, выдвинувшие в качестве альтернативы реально работающую аппаратуру (это не домыслы автора, а действительная ситуация, свидетелем которой он был). Смельчакам вежливо объяснили, что вначале нужно разработать теорию вопроса, а потом уже приступать к дальнейшим действиям.

Ученые, имеющие конкретные результаты, явно не вписывались в схему, придуманную чиновниками для «надежного» распределения государственных средств. С обслугой выбранного заранее победителя уже и процент отката согласован. А как договариваться с незнакомыми претендентами? Возможно, они и правил игры не знают.

Подкрепим сказанное мнением академика Ж. Алферова: «С моей точки зрения, у нас произошло бесконечное увлечение грантами и проектами в ущерб базовому финансированию научных исследований и научных организаций. Появились специалисты по грантам, которые знают, как их писать, и зарабатывают на этом гораздо больше, чем реальные сотрудники, выполняющие эти исследования» (Ж. И. Алферов. Власть без мозгов. Отделение науки от государства. М. Алгоритм. 2013, 320 с.).

Конечно, провинциальные университеты в таких конкурсах чаще всего проигрывают. Несмотря на то, что присваивают себе без стеснения звание форпостов науки в самых актуальных направлениях. Присвоить, как известно, можно все, что плохо лежит. Но почетный статус нужно подтверждать эффективными показателями. Легко ли достигать их в нынешних университетах?