Читать книгу Нейлоновые хомуты - Ильдар Рахибзянович Низаев, Ильдар Низаев - Страница 5

Этот холод сковывал всё тело, ступни были как ледяные, и сколько их ни три, они не желали согреваться. Наступила зима, а вместе с ней суровая окопная жизнь без тепла, без печки, без горячих лучей солнца. Костёр был неосуществимой мечтой: разведённый, он сразу же стал бы подобен красной тряпке для быка, только здесь вместо разъярённого животного была вражеская артиллерия или ещё что-то вроде неё. Невольно начинаешь считать ночи, пережитые в холоде. Вот и Мир, проснувшись настоящим мороженым куском и выбравшись из блиндажа, принялся интенсивно бегать, приседать в окопе на одном месте, разминая суставы и разгоняя кровь, пока наконец-то ступни-ледышки не согрелись. В небе то и дело появлялись жужжи; вот одна из них зависла рядом, всматриваясь вниз. Услышав её характерный звук, который ни с чем нельзя было спутать, Мир спрятался в укрытии стрелкового наблюдательного поста, где дежурил боец с позывным «Кубик-рубик».

– Ну что, измёрз, суслик, жужжа не дала согреться? – с улыбкой спросил тот.

– Да нет, успел. Когда же эта грёбаная зима-то кончится? Холодно, чёрт подери! – ответил Мир.

– Хм, это что-то новенькое. Обычно грёбаная война у тебя была! – усмехнулся «Кубик-рубик».

– Здесь всё грёбаным становится, и времена года тоже! И пост этот грёбаный – стоять на нём опять, мёрзнуть, киборгов этих грёбаных высматривать, жужжи эти грёбаные и миномёты! Посрать даже толком не дадут, когда захочется. Про сырость эту грёбаную вообще молчу…

– Ну ты и разошёлся, Мир!

После того как погиб Алекс, Мир изменился. Боевые товарищи, конечно, у него были, но друга, такого как Алекс, быть уже не могло. Ему сильно его не хватало. Так искренне общаться он мог только с ним. Вроде ничего толком ему и не рассказывая, он наслаждался теми чистосердечием и душевным теплом, что исходили от Алекса. За долгие годы дружбы и общения Мир к этому сильно привык, на войне же он ещё больше в этом стал нуждаться. Наблюдая за тем, что происходит вокруг, и размышляя над этим, он всё больше склонялся к человеконенавистничеству – философии мизантропии, всё меньше и меньше находя добродетели вокруг себя. Характер Мира стал более сварливым и раздражительным.

– Опять эта гадская жужжа – не вылезешь! – недовольно проворчал он.

– Что, по нужде захотел?

– Я поражён вашей дедукцией, сэр! – ответил Мир. Что-что, а вот чувство юмора, порой довольно циничного, по-прежнему не покидало его даже в сложных ситуациях.

Послышался свист, сопровождающий миномётные прилёты. Мины хаотично разрывались перед окопами и позади них. Разлетаясь, осколки срезали ветки деревьев или оставляли глубокие ссадины на стволах, а те, что побольше, косили целые стволы. Зимние позиции постоянно передвигающегося подразделения Мира располагались в лесном массиве, на территории которого деревья в большинстве своём были ещё живыми.

– Вот и жужжа, сволочь такая, не зря, видимо, висит, раз миномёты ожили!

– Вот и сходил! – снова проворчал Мир, приседая на посту. В выемку обзора он приметил на ближайшем дереве дятла, долбящего ствол дерева. Тот спустился совсем близко к земле и абсолютно никак не реагировал на близкие миномётные разрывы.

– Закон подлости, что поделаешь!

– Зато на дятла посмотри! Ему нет никакого дела до войны, какой-то несчастной войны: тук-тук себе да тук-тук, весь в поисках пропитания. Главное, чтоб было ему где тук-тук делать, пока деревья остались. Вот и задумаешься тут, кто из нас больше дятел долбящий: птица или мы, люди, неустанно долбящие себе подобных, потому что не можем договориться, ужиться друг с другом. Или кому так надо, чтоб мы долбили друг друга?! Во все века мы самые настоящие долбодятлы, уничтожающие всё вокруг! Так что как раз именно люди – дятлы, вот мой вывод. А это – просто «тук-тук-птичка»!

– Тук-тук-птичка? Смешно! Ну ты и философ! Прям как «Философ» был, друг твой погибший!

– Станешь тут философом не по своему хотению! – ответил Мир, невольно вспомнив Алекса.

Послышался свист ответных миномётных прилётов по врагу. А дятел всё тук-тук, тук-тук – только уже перелетев на другое дерево.

– Обмен любезностями прошёл! Жизнь продолжается! – заметил Мир, как только поутихла канонада с обеих сторон.

– Вот теперь и сходить можно по делам своим! И жужжи нет! – посоветовал «Кубик-рубик».

– Чем непременно и надо воспользоваться!

Где-то вдали слышались разрывы, эхом разносясь по лесу и поглощая тишину. А ещё где-то раздавались всевозможные залпы артиллерийских установок, каждая из которых пронизывала воздух своей неповторимой интонацией. Круглосуточный звук войны периодически вставал на короткую паузу, и наступала просто тишина, купаясь в которой ты не мог знать, в какой близи услышишь вновь умолкнувшие было звуки.

– О, с облегчением вас, господин Мир! – поздравил «Кубик-рубик» боевого товарища, как только тот вернулся.

– Спасибо! И вам я советую сходить облегчить душу и не только!

– Всенепременно схожу. Вот только давай чайку попьём, позавтракаем – я тут водички вскипятил! – предложил «Кубик-рубик», разливая кипяток по кружкам.

– Чай – это хорошо, спасибо тебе, милый человек!

Бойцы стали завтракать тем, что нашли в своём провианте. Запивая сухомятку чаем, время от времени они посматривали в сторону врага.

– Война закончится – чем будешь заниматься, Мир?

– Не думал. Вообще-то до этого на стройке работал!

– Ну и как, нравилась работа?

– Вроде да! Нравится что-нибудь делать своими руками и видеть результат своей работы!

– Так, может, вернёшься опять на стройку?

– Возможно. Как-то ещё не думал: дожить до конца войны для начала надо, а там посмотрим! А ты, «Кубик-рубик», чем занимался?

– Кубики Рубика собирал – вот этими руками! – ответил боец, ухмыльнувшись.

– То, что ты кубик Рубика за считаные секунды собираешь, – я это и так знаю! Наслышан! Работал-то кем, если серьёзно говорить?

– Охранником на заводе работал. Ничего интересного! Вот там, чтобы время убить, я кубик Рубика и научился собирать, ну и кроссворды гадал. А ещё у меня были нунчаки на работе, и я ими крутил всяко-разно: какая-никакая разминка, чтоб задницу не отсидеть.

Вот так незатейливо и жил. Дом, работа. Семьёй обзавестись не успел!

Мир представил себе такую картину из жизни «Кубика-рубика» на заводе: одной рукой тот собирает кубик, а другой быстро отгадывает кроссворд. Покончив с этим, надевает соломенную шляпу мастера кунг-фу и берёт в руки нунчаки, благодаря которым ловко разделывается с несколькими ворами, что вытащили с завода нечто ценное.

– Сенсей, – обратился он к парню, – вы меня просто обязаны обучить искусству владения столь опасным оружием, как нунчаки!

– Подтруниваешь? Да я бы научил, тут главное – лоб себе не расшибить!

– Я в каске, не страшно! Я так тебя и представил мысленно в соломенной шляпе мастера кунг-фу! Там, на заводе, где ты работал! – усмехнулся Мир.

– Вот ты смеёшься, а я в детстве мечтал стать мастером боевых искусств, чтобы потом сниматься в боевиках! Ну, об этом, поди, все мальчишки когда-то мечтали.

– Да, была такая дурость в голове! Ну что, мечта сбылась: теперь ты в боевике, чего ещё надо? – сыронизировал Мир.

– Мечта-то сбылась… Вот только как остановить это ужасное кино? Актёр устал и хочет домой!

– А это длинный-предлинный сериал! И роль твоя с длинным-предлинным сценарным текстом!

– Да, Мир, умеешь ты утешить!

– Так я тоже застрял в этом кино! Не самым лучшим актёром, конечно, – где-то в массовке!

– Так мы здесь все массовка!

– В общем, кубик Рубика, я так понимаю, на заводе пригодился. А нунчаки твои, огрел ими кого? – спросил Мир, скорее всего, даже не из интереса, а чтоб найти новый повод для шутки. Времени вполне хватало для порой пустых и бесконечных разговоров на любую тему, порой доходивших до абсурда.

Товарищ задумался, вспоминая:

– Однажды да!

– Я так и думал! Это были два-три вора, которых ты обезвредил, и к тому же на голове в тот момент у тебя обязательно должна была быть соломенная шляпа?! – шутил Мир.

– Ха! Почти угадал! Был поздний вечер уже, и на заводе почти никого. Я достаю инструмент – и давай им крутить, разминаться, как только умею…

– «Киай! Киай!» приговаривая! – улыбаясь, добавил Мир.

– Естественно! – невозмутимо ответил «Кубик-рубик», доставая сигаретку и прикуривая. Сделав затяжку, он продолжил: – И произведя очередной выпад, к чертям собачьим раскалываю врага вдребезги!

На лице Мира застыл немой вопрос. После продолжительного молчания рассказчик выдал:

– А врагом была кружка напарника с вечно недопитым в ней кофе, вечно грязная, чумазая и брошенная где попало! Я её убил – случайно, конечно, – а она мне испачкала, намочила стопку документации на посту. Замаялись потом оттирать и сушить!

– Замаялись?

– Напарник в туалете был в этот момент. Вместе убирались, как появился. Он мне всю плешь за свою кружку потом проел. Знал бы, как сильно я его тогда хотел отмутузить нунчакой, чтоб к порядку приучить! Он вечно с похмелья на работу приходил, сам по себе к тому же грязнуля. Сколько я его прикрывал! Синяк ещё тот – пьяница, лодырь, не дай бог такого напарника! Да и бесполезно всё это – от такого порядка ждать! Я вот порой думаю: может, мы так и будем самыми большими врагами самим себе, пока порядка у нас не будет? – по-стариковски ворчал «Кубик-рубик», вспоминая свои какие-то давние обиды, отчего и понесло его куда-то не туда. Впрочем, тут одно на другое накладывалось, и разговор из одной плоскости легко мог перейти в другую, лишь только кого-то из собеседников захлёстывала вдруг какая-то эмоция, уводящая в воспоминания или ещё куда-то.

– Порядок! – повторил Мир, вспоминая о кавардаке, беспределе, пьянстве, грязи, хаосе и многих других отвратительных вещах, безусловно присутствующих в этом мире, которые война тем более спишет. – Порядок нам только может сниться, но помечтать о нём, конечно, мы можем!

– Это точно! Если свинтусом был, им и останешься – сколько мусора от таких! Всю жизнь свою гадили, пили и будут гадить! – завёлся «Кубик-рубик», ворча всё о своём.

Перфекционисту по натуре своей, «Кубику-рубику» со многими вещами было тяжело смириться. Он многое хотел бы изменить, но это было не в его силах, и он понимал это – как и то, что люди никогда не изменятся, если сами этого не захотят, а хотят они этого крайне редко. Поэтому желчь критика вся и всех в столь тяжёлых жизненных обстоятельствах проявлялась в нём всё более явственно.

Мир молча согласился с товарищем. И тут вдруг как бабахнет! Прилетевший из миномёта снаряд разорвался практически над их головами. Всё кругом затряслось, картинка перед глазами поплыла, слух на время пропал, виски пронзила пульсирующая боль. Сердце сначала словно сжалось, а потом заколотилось с бешеной скоростью; голова закружилась, к горлу подступила тошнота.

– Как ты, «Кубик-рубик», брат?

– Это была плохая серия в этом порнофильме! – ответил тот, массируя виски и смеясь. – Подконтузило!

Где-то подальше произошёл ещё один разрыв миномётного снаряда.

– Вот же твари! Сам-то ты, Мир, как? Цел?

– Соглашусь, что это грёбаная роль, очень вредная, нужно было бы по новой обсудить сценарий с режиссёром! Как же башка теперь трещит! Гудит, словно паровоз внутри, с бешеным машинистом внутри, который постоянно гудит! – пожаловался Мир.

– Размечтался! К режиссёру нам, обычной массовке, не попасть, а сценаристов я бы уволил, была бы моя воля, к чертям собачьим!

– Ты бы ещё, наверное, и продюсеров уволил, а, «Кубик-рубик»?

– Боюсь, эта гидра слишком непростая. Если уж продолжать эту тему, то думаю так: отрубишь одну голову – появятся новые две, отрубишь эти две – появятся новые четыре!

– Ну вот, а ещё меня философом обзывал! – оценил умозаключения товарища Мир.

– А что здесь ещё делать? Только и остаётся, что думать, хоть с ума сойди от мыслей! От нас, фантазёров, мало что зависит! Как башка, Мир? До сих пор машинист там гудит?

– Да ничего, в норме! Фильм с моим участием продолжается!

– Я рад, напарник, что меня не оставляешь, будем и дальше в этом кино сниматься! – подбодрил товарища «Кубик-рубик».

– Гонорар обсудим?

– Ну, это ты к продюсерам!

– Ловко ты меня на хрен послал!

– А то! Именно этому здесь учишься лучше всего!

Зашумела рация: голос командира требовал с каждого поста доклад об обстановке. «Кубик-рубик» быстро нажал на кнопку и доложил, что всё в порядке.

– Ну что, парни, этой ночью нас наконец-то заменят, и мы на отдых! Будьте бдительны, враг не дремлет! Жду доклада каждый час! – прозвучала в ответ хорошая новость от командира.

– Вот и дожили! Помоемся, постираемся, поспим нормально, вонять, как боевые бомжи, перестанем! – размечтался «Кубик-рубик».

– Иди уже отдохни, боевой бомж, моя очередь на посту стоять!

– Это точно: актёр работал, актёр устал! А бомж – это временная роль, надеюсь, не образ жизни! – пробурчал «Кубик-рубик» и боевым бомжом залез в конуру – блиндаж.

Мир остался наедине со своими мыслями, всматриваясь в сторону вражеской территории. После гибели Алекса у него поменялось много напарников, все люди были разные: с кем-то было тяжело найти общий язык, для кого-то характер Мира был просто несносным, а вот с «Кубиком-рубиком» у них как-то сладилось. Можно сказать, появились зачатки дружбы. Настоящей дружбы в представлении недоверчивого Мира.

Наблюдая за природой вокруг, за деревьями, редкими птицами в небе, Мир вспоминал дом, родные края, детство. В лесу постепенно холодало, становилось зябко. Память услужливо подкинула картинку того, как однажды на новогодние праздники они с Алексом и ещё с какой-то соседской детворой забрались на крышу здания на заброшенной стройке. Там нашли где-то пустую бочку, поставили её в центре и развели в ней костёр, испытывая страх оттого, что делают что-то незаконное, и одновременно свойственную детям эйфорию от созерцания большого огня, да ещё и на высоте. Сколько же было радости в их глазах! Огонь в бочке горел, как факел; в «топку» закидывали всё, что только попадалось под руку. И вдруг как бабахнет! Искры посыпались во все стороны, бочку аж разорвало: кто же знал, что внутри могло оказаться?! Шпана-детвора – врассыпную, а один уголёк прилетел по заднице убегающего Мира, прожёг штанину, оставив ожог на пятой точке. Алекс был рядом: быстро сориентировавшись, он снял свою куртку и предотвратил наихудший исход событий. Под крики боли, издаваемые Миром, они покидали стройку, унося ноги от орущего, бегущего за ними старика-сторожа, который после того фейерверка, что случился на объекте, просто не мог не заметить нарушителей. Влипло потом обоим. Поскольку мама Мира была на смене, попу ему лечила бабушка, ругая за испорченные штаны и, конечно же, не забывая при этом нелестно отзываться о его друге Алексе, с которым, мол, нечего шастать: хорошему не научит. Алексу же сильно досталось дома за прожжённую и испорченную куртку…

В лесу начинало темнеть. А сколько сияющих огоньков бывает в городе на праздниках! Горят разноцветные гирлянды на ёлках, иллюминация кругом. Взрываются фейерверки – слышно сразу несколько залпов. В небе – огромное светящееся яйцо Фаберже… Только откуда, к чёрту, в небе взялось яйцо Фаберже?! С трудом выбравшись из дебрей воспоминаний и вновь окунувшись в реальность, Мир схватил рацию и начал кричать:

– В небе фосфор, всем в укрытие!

– Всем спрятаться в боковые углубления в блиндажах, дышать через мокрую тряпку. Кто может, убегайте из зоны поражения; главное, оставайтесь на связи! – проинструктировал командир.

Яйцо Фаберже стало распадаться в небе на яркие белые светящиеся куски, которые полетели вниз. Мир схватил автомат, бутылку с полузамёрзшей водой и шмыгнул в блиндаж к «Кубику-рубику», сорвав при этом тряпку на входе, служившую слабой защитой от холода и света.

– Что случилось, ты как, зачем? – сонный «Кубик-рубик» не понимал, что происходит.

Подсвечивая себе в темноте фонариком, Мир разорвал тряпку надвое и, полив обе половины мёрзлой водой, одну подкинул товарищу:

– На! Если что, дышать так будешь! И прижмись к стенке!

– Что за нафиг!

Показался первый светящийся кусочек от яйца Фаберже, упав подле входа в блиндаж. Мир закрыл лицо мокрой тряпкой, то же самое проделал и «Кубик-рубик», вмиг проснувшись и наконец-то поняв, что происходит. В районе их поста и блиндажа упало несколько фосфорных кусочков. Они удачно приземлились на песок, немного поискрили и потухли, выделяя ядовитый дым. А впереди окопов на небольшом участке загорелся лес. Миру и его товарищу повезло: фосфорная агония лишь краешком задела их. Где-то вдали послышались истошные крики боли, вот там кому-то сильно не подфартило, агония пала на них…

Через какое-то время послышалась автоматная перестрелка. Мир убрал тряпку с лица: воздух вроде был нормальным. То же самое проделал и «Кубик-рубик».

Быстро выбравшись из блиндажа, бойцы стали всматриваться в сторону врага: недалеко от них на лесном участке затухал пожар, оставляя за собой шлейф дыма.

– Всем к бою, быть предельно внимательными: киборги пытаются прорваться! Всем доложить обстановку! – прозвучал по рации голос командира.

– Командир, я «Мир»! Обстановка стабильная, киборгов не наблюдаем! Перед нами затухает пожар!

– Я вижу киборгов пару штук вроде – там, впереди, за прогалком! – сказал «Кубик-рубик», присмотревшись в ночной прицел, и открыл огонь по цели.

– Снял? – спросил Мир, кашляя от дыма, что временами шёл в их сторону. Вглядываясь в свой прицел, он не наблюдал ничего подозрительного.

– Не знаю, больше никого не видел. Может, зверь был?

– Что у вас там, «Мир»? – раздались слова командира.

– Ложная тревога: зайцы бегают! – ответил Мир.

– Нас менять-то будут? – донеслось по рации от кого-то.

– Парни, стоим, держимся ночь – утром, возможно, замена. Слава богу, что нас фосфором почти не задело: у соседнего подразделения много пострадавших, есть погибшие! – ответил командир.

– Им помощь нужна?

– Нет, стоим на месте. К ним выдвинулось подкрепление! – пояснил командир.

Ночь выдалась спокойной, но очень холодной. Обоюдные разговоры «Кубика-рубика» и Мира не грели: нужно было больше двигать ногами. Они ходили по окопам туда-сюда, поглядывая в сторону врага. Встречаясь в очередной раз и немного пошептавшись, вновь расходились – и так всю ночь. Утром подошла смена, о которой говорил командир. Их подразделение заменили полностью, оставалось только выйти небольшими группками в относительно безопасный тыл, а там бы их забрала техника. Путь в тыл проходил через позиции подразделения, сильно пострадавшего от фосфорной атаки. Здесь до сих пор было дымно, лес местами продолжал тлеть, в цветовой гамме преобладал угольно-чёрный оттенок. Некоторые блиндажи сгорели дотла. Выжившие бойцы – чумазые, перепачканные сажей, в обгоревшей форме, пережившие этой ночью настоящий ад, – потухшими глазами смотрели на всё отстранённо. Бойцы, прибывшие к ним на замену, помогали вытаскивать обгоревшие трупы, складируя их вдоль тропинки, которая вела в тыл.

– Парни, не тормозим, шире шаг, нельзя медлить! – торопил командир.

– Эта грёбаная, ублюдская война! – громко выпалил «Кубик-рубик», всматриваясь в изуродованные тела товарищей.

Мир, обернувшись в его сторону, скривил гримасу согласия и ускорил шаг, как наказывал командир. В копилку картинок под названием «Ужасы войны», хранимых его памятью, добавилась ещё одна. В небе с обеих сторон зашумела артиллерия: как же без этих звуков войны! Нужно было спешить. Вскоре их подразделение уже увозили грузовики подальше в тыл – на отдых, на восстановление…

* * *

Приближалась весна. За зиму подразделение Мира поменяло ещё не одну позицию. Были потери, были прорывы, были победы. И вот поставлена новая задача – взять посёлок Светлый, в котором закрепились киборги, удерживая в заложниках мирное население. Стояла ясная, довольно тёплая для ранней весны погода. Группами с разных сторон по лесным тропинкам бойцы приближались к посёлку. Враг обнаружил их, и над головами начали свистеть пули. Отступать команды не было, только вперёд!

– Парни, не прекращая огня, заходим в посёлок. Всё как на учениях: обязательно держим связь и прикрываем свою двойку! Всё, парни, с богом! – напутствовал командир.

Группа стала пробиваться в посёлок. В двойке Мира его парой был «Кубик-рубик». Успешно, без потерь группа заняла два крайних дома и закрепилась там. Пули киборгов продолжали свистеть, разбивая стёкла в окнах и вонзаясь в стены домов.