Читать книгу Это(а) твоя жизнь - Ильсядар Моккокус - Страница 3

Когда, наконец, капитан дал команду присмотреть за ситуацией в городе, Грего еле смог удержаться, чтобы не побежать. Со своей кровожадной улыбкой и нетерпением в глазах он отправился в город.

Грего старался, чтобы все шло по плану, ему нравилось претворять в жизнь замыслы капитана, которого он очень любил и уважал. Самое большое удовольствие заключалось в наблюдении процесса формирования результата. После запуска плана, как большая мозаика начинали происходить, собираться и сливаться события, и в конце этого сложного процесса ждала большая награда.

Лишь один раз за все время Грего ошибся, и план был нарушен. Это было еще в самом начале его работы с капитаном, когда Грего только учился, но последствия этой ошибки были ужасны, и чувство вины за содеянное до сих пор не давало ему покоя.

Грего часто вспоминал день, когда Хуан Карлос первый раз появился в его жизни. Он был тогда мальчишкой четырнадцати лет, отданный на воспитание в семью каменщика. Своих родителей он и помнил, точного года рождения не знал, но считал его 1705м. Смутно помнил, что жил в церковном приюте какое-то время, и никому там не нравился потому, что не желал выполнять указания церковников, учиться, петь псалмы, но постоянно дрался с другими мальчишками. А потом, когда он подрос, пастор, больно и зло, сжав его руку, повел куда-то, ругая всю дорогу, читая нотации и не скрывая радости, что "это отродье", наконец покидает их "святую обитель".

Грего был отправлен подмастерьем к каменщику – злому, всегда пьяному человеку, который вечно жаловался на свою никудышную жизнь и отсутствие денег, и вымещал свое недовольство на жене – тихой и молчаливой женщине, покорно сносившей тяжелый характер мужа. В новой семье было трое детей – два мальчика, чуть старше Грего, и девочка на год его младше. Девочку звали Инэс – такая же тихая, как мать, с длинными светлыми волосами, – она сразу понравилась Грего.

Каменщик считал, что ему навязали нахлебника и лентяя, поэтому заставлял работать своего нового подмастерье больше, чем работал сам. При этом постоянно попрекая Грего в том, что он не окупает себе ни жилье, так любезно ему предоставленное, ни даже отвратительную похлебку. Жили они на окраине небольшого городка, в старом, когда-то побеленном, домике, покрытым по углам плесенью с заросшим сорняками садиком. Каменщик брал заказы в городе, но последнее время ничего стоящего не попадалось – в основном сараи и свинарники, в лучшем случае, небольшие пристройки. Пока была хоть какая-то работа, и хозяин дома был занят, в семье было более-менее спокойно, но когда работы не было, он отправлял сыновей и Грего в город на мелкие подработки, – заработанные гроши пропивал, а когда они возвращались без денег – ругался, бил мальчиков и жену. Бывало, что сыновья силой отнимали у Грего заработанные деньги, дрались с ним, а потом жаловались и врали отцу, за что тот, бывало, лишал несчастного ужина.

Жизнь для всех становилась все невыносимее, и каменщик решил уехать из города, чтобы искать работу в других местах. Продав за бесценок жалкую лачугу, и купив на вырученные деньги фургон со старой клячей, семья покинула эти места навсегда. Так начались скитания по стране. Переезжая из города в город, каменщик нанимался на работу в основном в бригаду. Иногда попадались хорошие заказы по строительству добротных домов, и в семье появлялась неплохая еда, а изредка гостинцы в виде леденцов. Но это никак не изменяло отношения каменщика к Грего – он всегда оставался чужим и "нахлебником". Грего часто подумывал бежать, но его удерживала дружба с Инэс. Он жалел ее, потому, что она, жалея мать, часто выполняла за нее тяжелую работу, ведь отец считал, что работа по дому – это женская участь, а мужчине достаточно того, что он приносит заработок, и матери приходилось делать то, что обычно в доме делают мужчины.

Во время переездов Грего и Инэс часто теплыми вечерами выбирались на открытое место, под большой и черный купол звездного неба, когда вокруг замирали все звуки, и даже ветер ложился передохнуть, садились на траву и долго шептались, мечтая о какой-то другой, сказочной жизни, где много хороших людей, нет голода и все ходят в красивых одеждах, и везде растут большие зеленые деревья, с висящими на ветках необыкновенными плодами.

А утром вся семья забиралась в фургон и Грего с Инэс, усевшись сзади и свесив ноги наружу, любовались просторами, тянувшимися от края до края земли, насколько хватало глаз. Гораздо больше, чем душные города, им нравились эти цветные поля, по которым гуляет ветер, перебирая колосья и выводя призрачные узоры. Оливковые сады, со старыми кряжистыми деревьями, виноградники, спускавшиеся с холмов прямо к дороге, и это бесконечное голубое небо! Весь мир был перед ними – мир свободы и счастья, и они забывали и не видели за своей спиной грубого отца-каменщика, драчливых братьев и тесных городов, к которым их везли. Грего уговаривал Инэс бежать с ним, но она не решалась оставить мать одну, да и он, взрослея, начинал понимать, что пока не может позаботиться о ней, – самому бы придумать, как выжить в мире людей, в котором тебя никто не любит и ты никому не нужен.

Со временем Грего все больше ненавидел свою работу – тяжелый и грязный труд, отсутствие творчества, постоянное недовольство и побои хозяина. Грего всегда мечтал создавать что-то прекрасное, был готов вырезать из камня фигурки или делать в домах необычные конструкции, арки, лестницы, перемычки. Но все его предложения прерывались руганью о том, что он "должен знать свое место и трудиться, чтобы оправдать свое никчемное существование, а не витать в облаках". Тогда он нашел занятие: смастерил себе ножичек из кусочка, заточенного о камень металла, и этим ножичком начал вырезать фигурки из дерева. Найдя подходящую щепку или кусок толстой ветки, он старательно и умело, будто всегда этим занимался, вырезал разных человечков или животных: лошадок, воинов, монахов, детей и взрослых. И такие они у него получались забавные, а главное, натуральные, что, казалось, вот-вот оживут, и сразу займутся своими делами. Всадники будут скакать, детишки бегать и смеяться, воины сражаться крохотными мечами, а простые людишки встанут вокруг и начнут пищать тоненькими голосами, подбадривая смелых рыцарей.

Однажды каменщик пришел домой совершенно пьяный и не в духе, он увидел, что Инэс играет, подаренными ей, деревянными фигурками, рассердился, отобрал их у дочки и бросил в огонь под котелок, с кипевшей водой. Потом позвал Грего и поколотил его, приговаривая, что он бездельник и тратит время на игрушки, когда в семье есть нечего. Инэс плакала, а Грего еще больше возненавидел каменщика, и теперь по вечерам, когда все уже ложились спать, тихонько подходил к Инэс, которая только этого и ждала, и они вместе отходили подальше от места ночлега и, расставляя на земле в свете луны замечательные фигурки, устраивали представление. Дети попадали в тот мир, о котором мечтали, создавая его и управляя им. Чудесный мир детских грез и фантазий, где Грего и Инэс были добрыми хозяевами.

В один из обычных, ничем не примечательных дней, в семье началась суета. Отец принес из города весть, что не так далеко отсюда, на побережье, срочно нужны рабочие руки. Ходили слухи, что там строилась крепость, а при ней небольшой городок, и те, кто начал стройку, проворовались и сбежали, кого-то даже поймали и казнили. Но крепость надо было достраивать, и вот, желающие потянулись на заработки. Ехать надо было быстрее потому, что рабочих мест на всех могло не хватить. Наскоро собравшись, побросали в фургон нехитрые пожитки и двинулись к побережью. Каменщик еще ни разу не работал в городах, на берегах Средиземного моря, и ни Грего, ни Инэс тоже никогда в жизни не видели моря, хотя не раз слышали рассказы о нем от взрослых.

Весь путь занял не больше трех дней. Путешественники приближались к морю. Сначала Грего заметил, как начали меняться запахи, воздух становился все более влажным, потом стали попадаться травы и цветы, которых не встретишь внутри страны. И вот, наконец, фургон, спустившись по горному серпантину, въехал в небольшую долину, окруженную с трех сторон невысокими горами. Посредине лентой вилась небольшая речушка, убегавшая вперед. Склоны по левую руку были покрыты лесом, переходящим в долине в стройные ряды виноградников. Справа, среди редких плодовых деревьев и торчащих скал, ютились дома крестьян и лачуги бедняков, ближе к морю они переходили в строящийся город и крепость. Даже отсюда были видны недостроенные части стены и сторожевые башни, в паутине строительных лесов. Туда и направил каменщик свою лошадку.

Нетерпение Грего все возрастало. Еще издалека услышав незнакомый монотонный и приятный шум, он готов был выпрыгнуть из фургона и добежать оставшиеся сотни метров, чтобы скорее увидеть море, но боялся новых побоев и сдерживал себя. Не доезжая до берега, фургон остановился, и каменщик пошел к крепости узнавать про работу.

Грего спрыгнул на землю, и осторожно, будто проверяя, не сон ли это, пошел к морю по желтому и теплому песку. Инэс шла за ним, не столько любопытствуя морем, сколько поведением Грего, настолько он сейчас вел себя необычно. А он, дойдя до кромки воды, остановился и замер. Спокойно, полной грудью втянул воздух, шагнул в воду по щиколотку и закрыл глаза. Небольшая волна накатывала на выгнувшийся от края до края долины желтый песчаный полумесяц берега, ласкала его, нежно трогая редкие камушки, и убегая, оставляла за собой нежную пену, таящую на глазах. Грего чувствовал эту нежность и ласку, на лице его застыла блаженная улыбка. Он слушал мерный шелест волн и понимал голос моря. Оно звало его к себе, рассказывало о своих просторах и свободе! Грего совсем не таким представлял себе море. Все оказалось намного лучше. Он не знал, что море такое огромное, так приятно пахнет и разговаривает. Теперь же он слышал и чувствовал его, понимая, что море живое!

Каменщик смог получить хорошую работу для себя и мальчишек, и, чтобы не потерять ее, стал еще пуще придираться и ругаться, заставляя детей работать больше, чем обычно. Деньги платили хорошие и, наконец, за долгое время в доме стала появляться нормальная еда, а мать смогла купить грубой ткани, чтобы обновить что-нибудь из одежды. Жилье сначала снимали временное, а потом смогли построить и себе небольшой домик, состоящий всего из одной комнаты, но, главное, что стены защищали от ветра, а крыша над головой от дождя. Каменщик стал реже бывать пьяным, и в семье стало спокойнее.

Теперь любимым занятием в вечернее время у Грего и Инэс стало сбегать из дому, забираться повыше на какой-нибудь укромный утес, обрывающийся отвесно в море, и слушать музыку моря. Шелест и шепот волн в штиль или их мощные удары в шторм, сотрясающие скалы. Луна расстилала на воде серебристую дорожку, приглашая на романтическую прогулку под черным небесным бархатом, усеянным бриллиантами звезд. Последнее время у Грего стали появляться новые чувства к Инэс. Он пока еще не мог разобраться в них, но ощущал, внутри себя больше, чем просто дружбу и общие интересы с ней. Инэс стала для него объектом обожания, она подросла и очень похорошела – в свои тринадцать лет начала терять детские черты, превращаясь в красивую девушку. Грего готов был просто любоваться ею, слушать звонкий голосок. Ему нравилось, как она ходит, улыбается, смеется. Его восхищало каждое ее действие – он влюбился!

Однажды в город приехала ярмарка, на строительных работах объявили выходной день, и отец отпустил детей посмотреть на торговлю. Своих денег у детей не было, так как покупать им было нечего и негде, поэтому он дал каждому по мелкой монете на леденцы.

Ярмарка расположилась на открытом пространстве перед крепостью, замощенной камнем. Всего около тридцати фургонов, но для такого маленького городка этого было вполне достаточно. Площадку забросали сухой соломой, фургоны поставили кругом, образовав площадь, на которой начали возводить импровизированную сцену. Среди торговцев-перекупщиков были и мастера-ремесленники, и все они с раннего утра начали раскладывать свои товары. Народ с нетерпением ждал, когда они закончат и откроют ярмарку. И вот, на сцену взбежал молодой человек в цветных лохмотьях, разрисованным лицом и бубенчиками на смешной шляпе. Он приложил к губам маленькую медную трубу, задорно протрубил смешную мелодию, а затем закричал зычным веселым голосом.

– Высокочтимые сеньоры и сеньориты! Добро пожаловать к нам на чудесную ярмарку! Заходите богачи-толстосумы, раскошеливайтесь, у нас есть, что вам показать! Заходите скряги и жадины, у нас столько интересного, что вы не удержитесь и что-нибудь все равно купите! Заходите бедняки – за пару реалов и вы найдете себе безделушку! Заходите и те, у кого за душой нет ни гроша – просто поглазеть!

Ожидавшие люди шумной толпой поспешили к фургонам, переделанным в торговые лавки. Все галдели, выстраивались в очереди, загораживая другим вид, и тогда те, кого оттеснили, работая локтями, протискивались обратно вперед, чтобы успеть все посмотреть. Слышался смех и ругательства. Торговцы зазывали покупателей, красочно расписывая достоинства своих товаров. И чего тут только не было!

Гончары выставили свои работы, как простую глиняную посуду, так и расписные тарелки, горшки и кувшины. Стеклодувы предлагали разные емкости: маленькие пузырьки, стаканчики, большие бутыли и всякую всячину из кусочков цветного стекла. Виноделы и сыровары приглашали попробовать и купить свою продукцию. На других прилавках лежали ткани, от самой грубой и дешевой до дорогой и цветной парчи. Кованые ножи, гвозди, подковы, медные тарелки с чеканным узором заполнили лавки кузнецов и чеканщиков. Сапожники развесили на верёвках и разложили на полках сандалии, эспарденьи и деревянные суэко из бука, ореха, тополя и каштана. Другая лавка была уставлена прекрасной керамикой, украшенной изображениями животных и птиц в желтых, синих и фиолетовых оттенках. Тут были изразцы, блюда, сосуды, чашки, миски, да всего и не счесть.

Запахи из съестных лавок хватали посетителей за нос и тащили в свою сторону, заставляя бурлить пустые желудки. Острый специфический аромат исходил от прилавка с сырами. Его шары-головы, похожие на пушечные ядра, были настолько тверды, что приходилось отрубать кусочки чуть ли не топором. Амфоры с оливковым маслом путались с бутылками вина. Овощи, фрукты, зелень, оливки, разложенные в корзинах, добавляли красок. Что-то аппетитно булькало в больших котлах. На вертелах крутились куски жареного мяса, и с них на угли стекали капли жира, которые вспыхивая, тут же гасли и дымились, распространяя своеобразный аромат, соперничающий с плотным и сытным запахом свежеиспеченного хлеба.

Посреди площади на помосте началось представление. Все тот же шут с бубенчиками на шляпе, вооружившись деревянным мечом, вступал в бой со страшным колдуном, превосходившим веселого смельчака в росте на целую голову.

Люди столпились и у кукольного театра, где любимый герой Дон Пульчинелла удивлял зрителей своей ловкостью, хитростью и умом. Он отправлялся в морские путешествия, сражался с рыцарями и великанами, встречался с ведьмами и всегда выходил сухим из воды, забавляя публику.

Грего, Инэс и двое ее братьев переходили от одной лавки к другой, протискиваясь, как и другая ребятня, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Инэс задержалась у прилавка с украшениями. Изготовленные из меди, стекла, керамики, серебра, кожи, здесь лежали бусы, сережки, браслеты, кулоны, броши в богатом ассортименте, и никакая женщина не смогла бы пройти мимо, чтобы не взглянуть, а у Инэс никогда не было украшений, и она с таким интересом теперь рассматривала их, боясь даже дотронуться. Особенно ей понравились широкие атласные ленты, висящие пучком и развевающиеся на ветру. Легко шелестя, они отливали на солнце разными цветами. Грего видел, как его возлюбленная смотрела на ленты, потом решилась и потрогала ярко-красную, проведя пальцами по гладкой ткани, нежно перебирая тонкими пальчиками. Грего очень захотелось, чтобы у Инэс была именно такая красная лента, и он представил, как она вплетет ее в длинные светлые волосы и ему это уже заранее нравилось. Но денег, чтобы купить ленту у него не было и, где их взять Грего не знал. Ответ пришел сам собой. Ребята натолкнулись на резчика по дереву. Его доски с изображением библейских сюжетов, были искусно изготовлены, а деревянная посуда украшена филигранным орнаментом. Все было сделано с большим мастерством. Грего залюбовался работами резчика, ведь он сам обожал заниматься этим делом, а тут было что посмотреть и чему поучиться. И вдруг, ему пришла в голову чудесная мысль – ведь он и сам может продать свои фигурки на ярмарке, а значит заработать немного денег и купить Инэс красную ленту!

Теперь остальная ярмарка была Грего уже не интересна, и он с нетерпением хотел ее скорее покинуть. Наконец, найдя подходящий предлог, что дома есть дела по хозяйству и матери нужно помочь, он побежал домой. Каменщика с женой дома не оказалось. Вероятно, они тоже были где-то на ярмарке, и Грего, отойдя на несколько метров от дома, отвалил небольшой камень, достал из тайника мешочек со своими поделками, заготовками и ножичком, и принялся скорее вырезать новые фигурки. Однажды, он видел у одного почтенного синьора шахматную доску с фигурками, замечательно вырезанными из дерева. Это было, когда они с семьей работали у него, делая хозяйственную постройку. Отчим еще тогда рассказал Грего, что это за игра и, отвечая на вопросы мальчика, мечтательно вспомнил, как когда-то умел в нее играть. Потом он, увидев в глазах Грего живой интерес, оборвал свои воспоминания и доходчиво объяснил, чтобы тот не забивал себе голову играми, тем более, что "на такие вещи Бог ума ему не дал!"

Но Грего достаточно было оглядеть доску всего за минуту, пока она стояла в саду на столике, с расставленными фигурами, ожидая хозяина дома и его гостя, чтобы запомнить количество фигур и их изображения. Он даже сообразил, как еще лучше изобразить некоторые художественные детали. Впоследствии, Грего вырезал несколько фигур и заготовок, но довести работу до конца не торопился, не придумав, что с ними делать после. И вот, сейчас Грего вспомнил о шахматах, и принялся вновь вырезать деревянные фигурки. Когда домой вернулся каменщик с женой и дети, работу пришлось прервать, а ночью на улице, при свете лучины, Грего старательно воплощал в жизнь задуманное. В ближайшее время еще одного выходного дня он не получит, но ярмарка пробудет в городе еще с неделю, а у Грего уже был нехитрый план, как получить желаемое.

Через три ночи все тридцать две шахматные фигуры были готовы. Они выглядели волшебно! И не было среди них одной похожей на другую. Чтобы разделить их на темные и светлые, Грего подбирал кусочки дерева разных пород и структуры. Черный король стоял в длинной мантии, поверх железных доспехов, с открытой головой, увенчанной короной, держал в правой руке обнаженный короткий меч, направленный на врага, а в левой длинных посох. Белый король был одет в кольчугу, охваченную широким дорогим поясом, меч его висел на поясе в ножнах слева, и на его эфес возложена правая рука. Рядом с ним, на воткнутом в землю высоком древке, полоскался на ветру флаг. Королевы были более воинственными. Белая на коне, вставшим на дыбы, в свободном развивающимся платье, направляла кончик своего длинного меча вперед. На аккуратной головке, красовалась маленькая корона, из-под которой выбивались светлые локоны. Черная королева в легком кожаном боевом костюме, держала в руках взведенный арбалет, за ее спиной висел колчан со стрелами, а голову украшал венец с тремя зубцами. У ног ее скалил зубы большой черный волк. Боевые слоны с огромными бивнями, несли на своей спине индусов-погонщиков, в корзинах. Кони, замершие в галопе, были закованы в латы и оседланы рыцарями, наклонившимися к гривам, держа копья параллельно земле. Туры выглядели, как небольшие крепостные башни с зубцами и бойницами, и даже можно было различить крохотные ружья, торчащие из отверстий. Так и хотелось заглянуть внутрь туры, чтобы узнать, сколько там прячется защитников. Пешки – настоящие пехотинцы в кольчугах и шлемах, держали в руках копья, алебарды и щиты. Они стояли напружинясь, готовые смело ринуться в бой и умереть за своего короля!

Грего никогда не видел королей, рыцарей и, слонов, и делал фигуры по памяти «срисовывая» с тех шахмат в саду, дополняя собственными фантазиями, тем, что видел в церковных храмах, и тем, что слышал от разных людей, рассказывающих обычно всяческие небылицы.

Не была готова только шахматная доска, у Грего не было подходящего материала – куска широкой доски, да и инструментов, которыми его обработать. Но он считал, что для его дела и этого будет достаточно. Последнюю ночь Грего потратил на доведение шахматных фигур до совершенства, дорабатывая мелкие детали: складки на одеждах; рисунки индийских ковров на спинах слонов; чалмы индусам; изображения орлов, львов и носорогов на щитах пехотинцев; довырезал развивающиеся гривы и хвосты коней, перья на шлемах рыцарей.

А на утро Грего заболел. Он метался в жару, кашлял, глаза его слезились и были красны. Отчим долго ругался на лентяя, но на работу брать его не стал, оставив на попечение жены. Инэс уже несколько месяцев с раннего утра уходила с соседскими девушками работать на виноградниках, поэтому ее тоже не было дома. Грего был совсем плох, бредил и забывался. Но, как только отец с сыновьями ушли, он вдруг перестал кашлять, вынул из-под себя завернутый в тряпки большой горячий камень, и рассказал мачехе, зачем он все это сделал. Она не сердилась на Грего, а лишь улыбалась. Бедная женщина, никогда не знавшая любви и семейного счастья со своим грубым мужем, последнее время с радостью наблюдала за дочерью и Грего, и их нежные отношения согревали ей сердце. Она желала детям добра и лучшей жизни, чем та, которой жила сама, поэтому приняла обман пасынка и обещала не раскрывать его секрет.

Грего вымыл лицо и руки, обильно натертые луком, собрал шахматы и побежал на ярмарку. Он расположился рядом с лавкой краснодеревщика, расстелил на земле тряпки, на одну сел сам, а на второй расставил фигурки. Хозяин лавки сначала хотел было ругаться и прогнать мальчишку, но потом, увидев издали его поделки, снисходительно махнул рукой, сплюнул на землю и забыл про него. Такой "конкурент" был ему не страшен. Что может противопоставить полунищий ребенок против настоящего мастера?

Проходили часы, солнце поднималось все выше, люди прятались в тени, уходили с улиц в дома. Наступало самое жаркое время дня, а к Грего так никто и не подошел, даже не взглянул в его сторону. Грустный, упавший духом, голодный и прожаренный на палящем солнце, он к вечеру вернулся домой, ненамного опередив отчима и братьев. Забрался в свой угол и понял, что ему теперь действительно плохо. Наступило истощение организма – бессонные ночи, недоедание, упадок духа и тепловой удар сделали свое дело. Всю ночь он промаялся в бреду, голова раскалывалась от боли, жар ломил кости. Но утром каменщик поднял Грего из постели, он не мог ему позволить проводить в безделье еще один день. Сопровождаемый тычками, подзатыльниками и бранью теперь уже настоящий больной, потащился на работы. Грего с трудом соображал, но машинально прихватил мешочек с шахматными фигурами.

Работал Грего сегодня очень плохо – спотыкался, опрокидывал ведра с водой и раствором, камни выпадали из рук, он тяжело дышал, прислоняясь к холодным стенам, чтобы передохнуть. Все это вызывало недовольство отчима и окружающих, у людей не было и капли сочувствия к несчастному, они видели лишь бездельника.

Неожиданно, работы были прекращены. Все, кто был в крепости, остановились и, задрав головы, слушали человека, стоявшего на недостроенной башне. Он что-то кричал сверху, показывая в сторону моря. Люди, оставив стройку, поспешили из крепости на берег. Грего не понял, что спасло его, но было ясно, работать сегодня больше не придется, и он потихоньку, придерживаясь за стены, начал продвигаться за остальными.

Город имел прямой выход к морю, и, конечно, к нему часто подходили суда, в основном рыболовецкие барки, чтобы продать рыбу, но бывали и небольшие военные шлюпы, пополнявшие запасы воды и провизии, совсем редко заходили торговые шнявы, привозившие обычные хозяйственные товары. Сегодняшний день оказался необычным. На рейде встал белоснежный фрегат. Он тихо подошел на широко натянутых парусах, спустил их и бросил якорь. Такого корабля-красавца в этих местах не видели никогда, поэтому не удивительно, что все население небольшого города высыпало на берег, бросив свои занятия.

Вскоре от фрегата отделились три шлюпки, и через несколько минут одна из них причалила, уткнувшись носом в желтый песок. На берег выпрыгнули матросы, достали из лодки деревянные ступеньки и маленький трап. Они услужливо приставили их к борту второй шлюпки, которая как раз подошла. Шлюпка была необычная, как игрушечная ладья, с фигурным высоким форштевнем, обитая по борту металлической полосой. На корме развивался небольшой голубой флаг с черным, окаймленным золотой нитью, гербом, внутри которого была изображена парящая хищная белая птица. Посредине шлюпки, на ярком ковре, стояло резное кресло из белого дерева с высокой спинкой. С него поднялся и сошел по трапу на берег, важный синьор в богатых одеждах. Белоснежный камзол, обувь и шляпа, были расшиты золотом. Черная, аккуратная борода украшала лицо господина, в левой руке он нес миниатюрный, но дорогой сундучок. Четыре телохранителя со шпагами и пистолетами, сопровождали его.

Встречать синьора выбежал местный управляющий Яго Лопес. По всему было видно, что новость о прибытии важного лица стала для него неожиданностью. Этот толстый и ленивый мерзавец, оставленный своим господином присматривать за строительством крепости, обладал всеми необходимыми качествами маленького человека, вдруг, получившего немного власти. Жадный и надменный ко всем, чье положение было ниже его, этот пройдоха пресмыкался перед большей властью и деньгами.

Сейчас он был рассержен на своих слуг, ругая их на чем свет стоит за то, что его не разбудили раньше, а ведь они попросту боялись это сделать. Яго семенил короткими ножками от своего дома к берегу, поднимая пыль, за ним еле поспевали напуганные слуги. Не дойдя до скопившейся толпы любопытных несколько метров, Яго остановился, подождал, когда его подчиненные встанут спереди, и, под крики: «Разойдись! Дорогу господину Яго!» – степенно зашагал через образовавшийся проход, стряхивая со штанов пыль и пытаясь застегнуть на огромном животе пуговицы.

Телохранители не подпустили управляющего к синьору в белом, угрожающе шагнув навстречу, и Яго был вынужден унизительно надрывать голос, чтобы начать разговор с расстояния метров в десять. Поклонившись, он начал свою речь.

– Приветствую уважаемого синьора на земле дона Дамиана Гоито! Я управляющий Яго Лопес, и от его имени приглашаю в свой скромный дом. Счел бы за честь узнать имя благородного синьора и о цели посещения нашего скромного уголка.

В ответ синьор не пошевелил даже бровью, не удостоив Яго взглядом. Вперед вышел человек, прибывший вместе с матросами на первой лодке.

– Приветствую тебя, Яго, слуга своего господина! Синьор не считает нужным сообщать свое имя, а если кто-нибудь спросит, кто посетил вас, то отвечайте Белый Сокол! Имейте в виду, что Синьор оказал вам честь, пожелав сойти на берег, чтобы осмотреть ваш город. Также вам будет предоставлен список продуктов и всего необходимого для пополнения запасов на корабле. Все расходы будут щедро оплачены!

Как только представитель Белого Сокола закончил речь, хозяин медленно двинулся вперед, грозные телохранители следовали рядом, образовав широкий периметр, и народ, расступался в поклоне, пятясь так, что чуть не затоптали Яго, про которого и думать забыли. А Яго был взбешен. Он, конечно, заметил, что синьор сам не захотел с ним разговаривать, но приветствовал его слуга от своего имени, а не от имени своего господина. Мало того, имя Дамиана Гоито – господина самого Яго вообще не было произнесено, хотя это были его земли! Да и просьбы о пополнении запасов провизии звучали как ультиматум. Такого унижения Яго не испытывал никогда, его просто смешали с грязью на глазах у всех! Но Яго был не глупым человеком, и прекрасно понимал, что с Белым Соколом нужно быть предельно осторожным. Загадочный человек, скрывающий свое имя, владеющий боевым кораблем, с не менее, чем шестьюдесятью пушками, был опасен. Яго ничего не мог ему противопоставить. Десяток солдат и одна маленькая пушка были остановлены доном Дамианом исключительно, чтобы держать в страхе местное население, но никак не для сражения. Поэтому Яго, получив от слуг Белого Сокола список, распорядился выполнить все в лучшем виде.