Читать книгу Суждено выжить - Илья Александрович Земцов - Страница 1

Наш пехотный полк размещался в небольшом уральском городе Белорецк, который был расположен в долине, окаймленной со всех сторон горами. По горным склонам росла редкая сосна. Она поднималась до самых вершин гор. Прикрытые зеленым сарафаном, хаотически разбросанные валуны и разрушенные действием солнца, ветра и дождя целые громады горного камня. Если смотреть из города на горы, то поросшие сосной склоны создавали приятный ландшафт. Оценить его красоту мог не только художник, но и простой смертный. Здесь, в этих горах, берет свое начало река Белая.

За полтора года солдатской жизни мы привыкли и даже полюбили этот маленький город. С его замечательным искусственным озером, созданным руками человека на Белой. По центральной улице мы проходили ежедневно два раза, так как полк размещался в двух казармах в разных концах города. Солдатская столовая находилась в центре. По военному уставу, созданному маршалом Тимошенко, наш солдатский день был хорошо утрамбован. Мы ежедневно занимались военными науками и играми по 12 часов в сутки, исключая часы приема пищи и вечерней переклички. Зимой, в сорокаградусные морозы, мы уходили в горы, делали шалаши, оборудовали огневые точки. Приближенно к фронтовым условиям две недели не пользовались живительным теплом огня. Нас закаляли по всем пунктам устава, вырабатывали выносливость, из нас делали настоящих солдат, подготовленных к боям в любых условиях. За две зимы, 1939-40 и 1940-41 годов, мы облазили на животах, по-пластунски все близлежащие горы. Ходили пешком через горные хребты до Магнитогорска, до станции Запрудовка и измаранного цементной пылью города Катав-Ивановск. Закалка и выносливость не всем прививались хорошо. Многие болели, лечились и снова закалялись.

В начале апреля 1940 года к нам в пополнение прибыли участники Финской войны, в основном младшие и средние командиры. Многие из них были награждены медалями и орденами. Мы с детской завистью смотрели на них. Война в нашем представлении походила на тактические занятия и маневры. Участники войны держались с нами свысока и называли нас "салажата".

За все трудное, но нужное я полюбил суровые с дикой природой горы и долины Южного Урала. Летом нас увозили в чудесный военный лагерь "Алкино", который находился в роще из вековых дубов в степной части Башкирии. Мощные трехсотлетние дубы с громадными кронами защищали наши палатки от знойного солнца, ветра и непогоды. С большим трудом объемистое расписание занятий полковой школы укладывалось в продолжительный летний день. Применительно к боевой обстановке устраивались состязания по многоборью между ротами, батальонами и полковой школой. Выявлялись выносливые, физически крепкие красноармейцы и младшие командиры. Из них командование полка организовало специальный взвод для участия в соревнованиях по многоборью в дивизии. Я тоже был занесен в этот список. Со всего полка набралось 30 ребят. Начались тренировки. Мы ежедневно за два часа проходили 25 километров в полной боевой выкладке с преодолением препятствий: переправа через реку с изготовлением плотов из подручных материалов; преодоление двухметрового забора, рва шириной 2 метра; проход по восьмиметровому бревну на высоте 1,8 метра от земли; колотье чучела и фехтование с живым врагом. Последнее – стрельба в движущуюся мишень на расстоянии 200 метров пятью патронами. В период тренировок ребята из батальонов освобождались от занятий. Нам, курсантам полковой школы, после каждого комплекса тренировок был положен отдых до обеда, на что затрачивалось около трех часов. Затем мы шли на занятия в полковую школу. Нашему взводу многоборья пророчили большое будущее. На пятнадцатый день мы укладывались в положенное время. В последние дни перед состязанием выполняли весь комплекс многоборья с небольшим опережением.

Настал долгожданный день соревнований. Взвод выстроили перед штабом полка. С напутственной речью перед нами выступил командир полка полковник Волков. Комиссар и начальник штаба говорили с каждым в отдельности. Мы искренне заверили, что не посрамим полк, и первое место в дивизии будет нашим. Вышли на стартовую площадку, на которой было выстроено четыре взвода. От каждого полка по взводу. Наш взвод пустили первым. Через 10 минут за нами пошел следующий. Маршрут был установлен один для всех. Мы шли первые, отдавая все силы. Нас никто не обгонял, а пришли последние. Начальство полка долго спорило, разбиралось. Мы были обмануты, прошли лишние 3 километра. Солдат есть солдат, в спорах участия не принимаем.

Медленно шли солдатские дни. После соревнований начались маневры. На две недели наш полк по тревоге в два часа ночи покинул лагерь, оставив одни караулы. Мы шли трое суток, делая короткие десятиминутные привалы. Спали по три часа в сутки. Преодолевали водные препятствия. Через Белую переправлялись четыре раза. Все шло хорошо, по разработанному плану.

При переправе через реку в четвертый раз в нашей роте утопили станковый пулемет. Командир полковой школы полковник Голубев приказал любыми средствами, любыми жертвами найти и вытащить его. В роте объявили чрезвычайное положение. Командир роты ругался и грозил: «Если не найдете пулемет, всех отдам под суд военного трибунала. Всех под арест на гауптвахту». Я в шутку сказал командиру отделения: «Неплохо бы сейчас отдохнуть на гауптвахте». Он тут же доложил командиру взвода. Через пять минут я вытянувшись стоял перед командиром роты. «Так, Котриков! – глубоко затянувшись дымом папиросы, сказал он. – Ты хочешь отдохнуть на гауптвахте. Я тебе обещаю и не только обещаю, а дарю трое суток ареста». «За что, товарищ старший лейтенант?» – невольно вырвалось у меня. «Ах, ты еще вступаешь со мной в пререкания, добавляю двое суток. Старшина, сюда», – крикнул он. Юркий старшина подбежал, приготовился доложить что-то важное. Старший лейтенант его опередил: «Возьмите у Котрикова ремень и обмотки. Отведите его под арест». Не отошли мы и десяти шагов, как он крикнул: «Отставить, старшина. Пошлите Котрикова на поиски и спасение пулемета. Найдет – значит искупит свою вину». «Какую вину, – крикнул я, – пулемета я не топил. Кто утопил, пусть тот и ищет». «Продолжаешь пререкаться! – закричал командир роты, выведенный моими словами из себя. – Я тебя с грязью смешаю. Я тебя под суд отдам. Выполняйте, ищите пулемет». Старшина прошептал: «Не пререкайся, говори "есть выполнить". Он сегодня не в духе». «Есть искать пулемет», – выдавил я из себя. «Идите, Котриков».

Мы со старшиной прошли расположение полковой школы. Старшина отдал мне обмотки и ремень. «Ты хорошо плаваешь?» – спросил он. «Отлично», – ответил я. «Вот это здорово! – заулыбался старшина. – Мы сейчас пойдем с тобой искать пулемет. Я только захвачу с собой веревку. Ты пока стой здесь». Он быстро сбегал и притащил полный вещевой мешок тонкой веревки. «Пойдем, покажем ребятам». «Пойдем», – ответил я.

Ребята во главе с командиром взвода находились на плоту на середине реки. С плота ныряли и лезли обратно. «Ты, Котриков, обвязывайся одним концом веревки и плыви по направлению к плоту. Я зайду в воду по пояс, чтобы в случае надобности тебя вытащить. Как найдешь пулемет, привяжи к нему веревку». Я разделся, взял конец веревки в руку. Прошел от берега около 50 метров, пока позволяла глубина, затем поплыл. До плота оставалось 18-20 метров. Командир взвода крикнул: «Нырни». Я опустился в воду, с трудом достиг дна. Ногами встал прямо на пулемет. Вода с громадной силой тащила меня прочь от него. С большим трудом мне удалось ухватиться за станину. Но дышать больше не мог. Нужно было сделать еще одно усилие. Я знал: если упустить момент, всплыть наверх и вдохнуть в себя воздух, то пулемета больше не найти. Я зацепил веревку за колесо и завязал ее.

Вода быстро вытолкнула меня на поверхность. Лежа на спине, я дышал. С плота мне что-то кричали, но доносилось невнятно, так как мои уши были погружены в воду. Тащило течением от плота. Перевернулся на живот и крикнул старшине: «Зацепил пулемет, тащи». Старшина натянул веревку. Пулемет крепко держался за дно. У старшины не хватало силы. Тогда я поплыл к нему. С плота кричали: «Не тяните за веревку. Она может оборваться. Ждите нас». Плот неуклюже подплыл к нам. Старшина отдал веревку тем, кто был на нем. Уцепившись за плот, мы тащились по воде, ближе к пулемету. Старшина меня хвалил: «Котриков, какой ты молодец. Им ни за что бы ни найти. Они не там искали». Я молчал и думал, что это чистая случайность. Просто повезло.

Вот плот достиг пулемета. Ребята, как заправские моряки, вместо якоря бросили на дно чугунное колесо от привода молотилки. Веревка быстро натянулась как струна. Плот остановился. Начали нырять, держась за веревку. Первый вынырнул, крикнул: «Страшная глубина, не достал дна». Второй достал дно, но другую веревку не привязал, задохнулся. Нырнул командир взвода, тоже безрезультатно. На меня смотрели с надеждой. «Котриков, давай, – сказал старшина, – привяжи еще одну веревку к утопленнику "Максиму", и, может, вытащим».

На этот раз уже значительно труднее достиг дна, так как, держась за веревку, погружался медленнее. Казалось, все, одна секунда, не удержусь, буду дышать водой. Но престиж брал свое. Я привязал за второе колесо другую веревку. На всякий случай осталось связать ствол со станиной. Вода выбросила меня наверх. Я залез на плот, наслаждался, дышал. Снова нырнул командир взвода. Казалось, он утонул – так долго был под водой. Вынырнул и крикнул: «Готово».

«Котриков, в воду, помоги оторвать от дна. Мы потянем». Я снова нырнул. Достиг дна, уцепился за пулемет, пытаясь его поднять. Вместе с ним стал подниматься на поверхность. Когда "Максим" показался, в него вцепились пять пар сильных рук и поставили на плот. Командир взвода помог мне залезть и стал щупать мои мышцы. «Откуда у тебя сила?» – он схватил меня за плечи и попытался столкнуть с плота. Я оттолкнул его от себя, высвободил руки, схватил его за талию, невзирая на его угрозы, поднял над головой на вытянутых руках и бросил в воду. Он поплыл на берег, обещая предать меня военному трибуналу. Пока плыл, пыл его охладел.

О моем подвиге доложили командиру полковой школы и командиру полка. Я был на седьмом небе от счастья. Командир полковой школы полковник Голубев перед строем объявил мне благодарность и подарил личный портсигар. Для меня это была настоящая награда.

Маневры окончились. Мы возвратились в лагерь в давно обжитые палатки. Какое счастье жить в палатке! Как в родном доме под крылом отца и матери. «Котрикова к командиру полковой школы», – крикнул дневальный. Полковник Голубев с командиром нашей роты стояли у пирамиды с винтовками. Я подошел к ним и доложил: «Товарищ полковник, по вашему приказанию прибыл». «Вот что, Котриков, – перебил меня тот, – с сегодняшнего дня ты будешь моим связным. Иди к командиру хозвзвода, он тебе покажет лошадей и познакомит тебя с обязанностями связного». Знакомство с лошадьми состоялось. Стройный серый рысак – полковника, мне достался чалый жеребец невысокого роста. В мои обязанности входила утренняя чистка лошадей и подача на квартиру оседланного рысака.