Читать книгу Исход - Илья Букреев - Страница 3

Исход пятого часа утра, в Алекроме накрапывал дождь. К площади Собрания, так не переименованной в Александровскую, по пяти проспектам торжественно шествовали многолюдные колонны. В первой шли военные, во второй фермеры, в третьей городские рабочие, в четвертой, старшей, находились партийные работники. Последняя, в которой шел Константин, состояла из молодежи. Каждую колонну возглавлял один из пяти председательствующих комиссаров, первых сподвижников Александра Романова.

Раздалась барабанная дробь и колонны остановились. Комиссары пошли навстречу друг другу по белому граниту громадной совершенно безлюдной площади. Поприветствовав друг друга, они начали восхождение на сцену. К тому моменту их фигуры было сложно различать, поэтому действо транслировали на огромный экран, установленный за сценой, и проецировали изображения на четыре обелиска по периметру площади. За спинами комиссаров ступени опускались к уровню земли. Затем милиция впустила народ. Были организованы логистические пути подсвеченных змеек-проходов, чтобы скомпоновать многие тысячи людей без стресса и жертв.

На авансцену вышла маленькая девчушка со вьющимися крупными кольцами локонов, одетая в пышное платьице. Сказочными глазищами она оглядела толпу, посмотрела на себя в проецируемых изображениях на обелисках и от смятения поклонилась в пояс. Затем затянула государственный гимн. Пронзительный голос раздавался из динамиков, спрятанных по площади. Константин не поверил бы, что девочка поет вживую, если бы не фальшивые нотки, вызванные дождем, что попадал на лицо. Военный комиссар сбежал с трибуны президиума и раскрыл над девочкой зонт. Растроганный народ с подпевал. Когда последняя строчка закончилась, комиссар сел на корточки, и девчушка, повернувшись к нему, обняла и поцеловала бородатую щеку. Комиссар вручил ей зонт и с улыбкой отправил к родителям, ждавшим у края сцены.

– Это ведь ты написал? – обратился он к одному из четырех комиссаров (на каждом был микрофон, разговор транслировался на площадь).

– Нет, Петь, моя лишь музыка, слова выбирал он сам, – ответил резонирующий голос комиссара просвещения.

Четверо комиссаров сошли к военному. С общего одобрения заговорил главный партийный организатор, на нем был черный строгий костюм и пальто, а обязательным красным элементом послужил платок, вложенный в нагрудный карман. Парторг утер намокшее лицо, не снимая перчаток.

– Товарищи, сподвижники и собратья, сегодня мне выпала честь открыть церемонию, священный ритуал, ради которого мы ежегодно собираемся на этом месте. Эта площадь оправдывает свое название, я вижу великое множество людей, кто, как и мы скорбит об утрате, которая постигла страну три года назад. День праздника стал еще днем памяти. К радости торжества добавилась боль. Я помню тот страшный день, помню людей в апатии. Говорили, что все пропало, что нам не выстоять без Романова. Я сам был готов расплакаться, но меня сдерживала ответственность за людей в час испытания. Поэтому я крепко брал за плечи отчаявшихся и говорил: «Колосс, созданный Романовым на прочных ногах, он выстоит. Посмотрите, я не боюсь взирать вперед. Не думайте, что мной движет вера, лидер готовил нас к дню его возможной гибели, партии известно, что делать, давайте работать». Нам не престало скорбеть о прошлом, мы должны с благодарностью воздавать должное Александру Романову и продолжать его дело. Он так хотел.

Меж комиссарами забрезжило сияние, и они расступились, давая путь сгустку света. Из яркой точки вышел силуэт. Царской поступью ступая, в тяжеловесном одеянии фигура остановилась на краю сцены. С площади был виден лишь размытый образ. Сияющий силуэт только прочистил горло, а по толпе побежало ликование.

– Когда мне вручили ответственность за страну, я знал, что придется отдать все, даже себя самого. Жизнь – это миг для истории, когда я обращусь в ничто, вам нести стан отечества.

Горожане вспомнили эту речь, которую произнес Александр Романов незадолго до смерти. Следом разразились три удара в барабан, которые символизировали три выстрела, сделанных убийцей в роковой день. Образ Александра Романова вырвал из груди пульсирующий комок света и выпустил из рук. Затем иллюминация на площади погасла, исчез силуэт, и только сияние пульсирующего шара, парившего над площадью, удерживало внимание народа.

– Запомните! – продолжал голос, – я не совершал жертв ради вас, мною двигали любовь и воля. После меня останется ваша воля – воля народа, которой решать: попрать идеалы партии, низвергнуть государство обратно в тиранию или помочь России выстоять до времен конца истории.

В кармане Константина завибрировала палочка, выданная устроителями перед началом мероприятия. На ней высветилась надпись: «Вытяни над головой и прокрути». Проделав манипуляции, Константин увидел, что палочка извергла светящийся пузырь, который тотчас устремился наверх, равно тысячи шариков вокруг. Константин завороженно наблюдал картину, как под аплодисменты бесчисленные пузыри летели в небо к сгустку света Романова. Затем разразился такой неистовой красоты и размаха салют, что по коже Константина пробежали мурашки. «С ума сойти! Почему она не пошла в этот раз?» – подумал он и, замерев, наблюдал фейерверк.

Катрина решила всерьез посвятить целый месяц самокопанию или, как она это называла, «конструированию личности». Для этого она взяла отпуск в баре, а с пропуском учебы проблем не возникало. Запершись в комнате общежития, Катрина обложилась пустыми тетрадями и предметами, значение которых ей одной было ведомо, составила особый плейлист и, распластавшись на полу, окунулась в собственное «я». Соседка по комнате Тоня, привыкшая к подобным странностям, избрала удел невмешательства – поменьше бывать дома и не задавать вопросов.

Отоспавшись после Ночи памяти, ближе к полудню Константин собрался навестить Катрину. Они не виделись целый месяц, Константин признавал за старой подругой право побыть в одиночестве, что бы она там не творила со своим разумом. Однако, проснувшись утром он понял, что больше не в силах изображать бесстрастность, тем более, когда он заполучил формальный повод нарушить покой беспокойством – Катрина не пошла на ежегодную Ночь памяти, которая много значила в их отношениях и которую они неизменно посещали вдвоем.

Катрина встретила Константина довольно приветливо и, проводив в комнату, усадила его на кровать и без предварявшего вопроса начала рассказывать о постигнутом долгими днями и ночами. Иному могло показаться, что Катрина только и ждала его появления, однако, Константин гнал порочащие мысли, довольный близостью он растворился в потоке ее мыслей о том, как любое разумное существо мучится дилеммой о смысле сущего.

– Если путь конечен, то жизненно важно ответить на вопрос: «Зачем проделывать путь?» – говорила Катрина. – Взять: богатство, любовь, положение в обществе, рождение детей, познание… Перечисленное не имеет пределов – всех денег не получить, любовь, которую часто путают со страстью, нельзя получить сполна, ее всегда хочется больше, а взрослые дети живут собственными устремлениями и их тяготит родитель, который требует возврата заботы. Выходит, это абсурдно назначать за цели. Конечно, за исключением людей, чья мания в стремлении разбогатеть, обладать, обожать или домогаться власти. Тут скорее болезнь, которая приносит терзания, нежели экзистенциальное удовлетворение.

– Религия? – вставил Константин. – Вера заранее полагает объявленный смысл земного существования. После смерти добрый человек получает в награду рай, воссоединение с родными, нирвану, вечное успокоение или ответы на вопросы. Грешники же отправятся в ад.

– Ты не задумывался, что уж больно это просто? Чтобы кто-то всю жизнь наблюдал и оценивал миллиарды жизней с их глупыми проступками. – спросила Катрина. – Я живу в мире, где никому нет дела другого, пока на нем нельзя навариться. Ты живешь в другом? Верующие не согласятся со мной. Что ж, они счастливцы в хрустальном замке. Я не способна верить.

Больше Константин перебивать не решался.

– Родители говорят, нужно работать и заботиться о благе других. Хороший вариант. Можно трудиться, как творцы-мастера. Однако, если созданием великого увенчан жизненный путь творцов, если творение самоцель, значит по завершению пулю в лоб, ведь цели достигнуты? Да и потомки пылью забвения покроют творения, а то и порушат. Похоже, что сама идея вселенской цели изначально лжива.

Наконец, Катрина раскрыла итог месяцев поиска, рассказав, что «Смысл сущего» суть категория идеальная, некая абсолютная величина, такая же, как истина, справедливость и благо. Идеальное не может быть реальным, так как не способно присутствовать в жизни. Иными словами, любой идеал является химерой интеллекта. Надлежит избавится от лжи идеалов, и обратиться к реальности. Череда рождений, жизней и смертей составляет цикличный процесс. Само существование в пространном смысле является процессом – вещи движутся, растут или гибнут, ничто во вселенной не прибывает в статике. Сознательное существование есть постановка и реализация сменяющих друг друга целей, но это не то же самое, что чаемая многими единственная и всеобщая цель жизни. Только отвергнув учение о главной цели, возможно прийти к пониманию процесса. Процесс прост и гениален, а самое главное подлинен. Со смертью он не кончается, процесс идет, только погибшее сознание впредь не способно наблюдать его течение. Звезда рождается из тумана старой звезды, планеты оборачиваются вокруг светил, пока оно их не поглотит, или они не отправятся в одинокое странствие, когда звезда потухнет. Люди на Земле воспринимают процесс одним образом, для иных созданий он видится по-другому, есть стороны процесса, которые люди не способны понимать в силу их физиологии, как существо трехмерное не поймет других измерений. Наблюдения за деревьями, облаками, машинами, людьми, птицами приводили Катрину в трепет. Она восторгалась неумолимым процессом, хоть он представлялся ей холодно безразличным к ней, как к наблюдателю.

– Только с пониманием, что сердце в груди бьется оттого, что встроено в механизм вселенной, ты обретешь свободу от предрассудков, небылиц и шаблонов, что людишки насочиняли за тысячи лет, и в рабстве которых живут.

Опускались сумерки. Катрина в свете настольной лампы показывала наброски рисунков, записи в тетрадях, объясняя, что значит тот или иной элемент. Незаметно для обоих, она уже полулежала на коленях Константина, описывая смысл одной композиции. Так же невзначай он обнял и потянулся к ее губам. Через мгновение Константин лежал на обрывках души, пока Катрина осыпала его тело поцелуями. Когда все кончилось, Катрина глубоко уснула, душой и телом отдав себя без остатка. Ночной свет играл тенями листьев по ее белой коже, и Константин осознал, что произошедшее между ними было чем-то далеким от тривиальной похоти. Оголив напряженные провода души в фимиаме чувств и эмоций, тело Катрины лишь последовало в унисон. Константин вообразил неловкость, которая последует за их совместным пробуждением. Он оделся и вышел.