Читать книгу Остановиться, оглянуться… (Поэтический дневник). Том 2 - Илья Ицков - Страница 27

В научной библиотеке ВТО во время учёбы мы проводили достаточно много времени. Здесь мы подбирали монографии по истории театра, иногда перечитывали пьесы, иногда точечно готовились к экзамену, или к зачёту, иногда целыми днями просиживали за курсовой. Рядом был наш базовый театр Станиславского, чуть поодаль – легендарный ресторан ВТО, где собирались великие и начинающие актёры и режиссёры, фарцовщики и товароведы. Стопка водки проникала в глубины твоего эго и делала тебя стабильней, сильней. Да что там стопка! Мы были молоды и могли выпить достаточно много. Это был один из лучших ресторанов Москвы, а их тогда в нашей столице было совсем немного.

Однажды, расположившись в библиотеке, я стал готовиться к зачёту по истории советского театра. Я и так знал этот предмет, обожал Хорена Абрамяна из Ереванского театра, наблюдал за Мегвинтецухеси в театре Марджанишвили, был восхищён «Кавказским меловым кругом» Роберта Стуруа в театре имени Шота Руставелли. Мы ждали гастролей в Москве, шли на театральные события.

Там же, в замечательной библиотеке ВТО, со мной произошёл казус. Я выходил с книгами. Библиотекарь посмотрела на меня загадочно. Сначала на меня, а потом на студенческий билет. Оказывается, передо мной здесь был Ицков И. (Игорь) – лауреат Ленинской премии. Он получил её за сценарий фильма «Великая Отечественная».

Недавно я пересматривал это кино. Обнаружил потрясающие вещи. Какое единение было у нас с американцами! Фрагмент, где читается монолог Александра Невского из фильма Эйзенштейна в студии американского радио, омыт слезами. Как мы умудрились всё растерять, перечеркнуть?

Библиотека ВТО – место удивительных встреч, словно мимолётный взгляд в советскую эпоху и рука, протянутая в неведомую новую жизнь. Но надо было повторить историю, начитать новые факты.

Мои человеческие отношения с племянником Станислава Ростоцкого не могли ограничиваться стандартным набором.

Ровно через час к моему столу подошёл мой сокурсник Матвей Шнеур и сказал: «У Бори две хороших бутылки водки» (Боря – танцор, солист ансамбля «Берёзка»). Через два часа я, оставив книги на столе, двигался к празднику. Нас узнавали, садили за лучший стол. Мы совершили там обряд гурманства: заказывали лучшие блюда и закуски под тёплый московский вечер. Книги из библиотеки ВТО я забрал очень поздно.

После ресторана мы продолжили путешествие этого вечера. Борис пригласил нас в неведомый тогда город Красногорск, где жила его семья. Именно он был автором нашей репетиционной репризы. «Эврибоди, хлопцы!» – что означало ещё один прогон то ли спектакля, то ли эпизода. Нам было всё равно. Наши педагоги искали лучшие варианты, лучшие решения. А на зачёт и экзамены нашего курса собиралась огромная аудитория.

В семь утра, изнемождённые наукой и радостью жизни, мы сели в машину и поехали на зачёт. Как Штирлицы заснули, как Штирлицы проснулись.

Сдавал я один, ребята кивали сзади. Иосиф Болеславович расписался у всех. После мы пошли вместе в «Арагви». Зачёт был сдан, а армянский коньяк никто не отменял.

Иосиф Болеславович Ростоцкий был уникальным театроведом: много знающим, обильно читающим, обильно пьющим. В его компании мы были равны, не стеснялись выражать свои мысли, давать оценки и казались себе значимыми.

В «Арагви» под коньячок случилось чудо откровения. Педагог читал на английском «Бесприданницу» Островского. Это звучало поразительно. Первый и последний раз в жизни.