Читать книгу С Райкой - Илья Либман - Страница 10

Райки не было дома. Он оставил ей записку, что уехал в Нью-Йорк и приедет вечером. Они так никогда и не вернулись к разговору об инструкциях чистки русского оружия, поэтому Малыш не описывал цель своей поездки.

Когда он вошел в читальный зал публички, то сразу заметил мисс Луцки. Она сидела недалеко от входа и рассматривала журнал мод. Малыш узнал ее по прическе. Такие, по его мнению, носили сельские учительницы и провинциальные драматические актриссы в начале века. Он подошел к ее столику и сел на свободный стул. Мисс Луцки прошипела ему приветствие, не поднимая головы от журнала. Малыш рассказал ей о своих опасениях по поводу работы в их издательстве и с надеждой в голосе спросил: «Это не так?»

Мисс Луцки побледнела и ответила, что ничего не знает толком, потому что работает там всего второй месяц, продолжая, что если он, Малыш, не собирается работать с ними, то тогда зачем они сегодня секретно встречаются.

Малыш не спешил с ответом. Главным образом, потому, что не знал этого и сам.

– Я думаю, что все вы знаете: в такую точку не посадят человека с улицы. Мне было интересно посмотреть на вашу реакцию, когда кто-то посторонний узнает вашу тайну.

Мисс Луцки подняла голову. Ее лицо теперь было пурпурно красным. Она слабо отвечала: «Вы просто негодяй.»

Малыш театрально ответил: «Зачем вы так? Ведь я хочу вам только добра.»

Мисс Луцки неслась к выходу как шхуна, поймавшая ветер сразу всеми парусами.

Малыш не торопился уходить. Он подошел к столам, на которых лежали сегодняшние газеты всех стран мира. Среди прочих лежала и питерская «Смена» Малыш ходил из отдела в отдел пока не набрел на стеллажи с русскоязычной литературой. Большинство книг было не советских изданий. Среди русской периодики Малыш выбрал журнал под названием «Филин» с артисткой Соловей на обложке, открыл его наобум и прочитал название статьи «Анальный секс: мифы и правда». Текст в статье был явно переводным из какого-нибудь иностранного женского журнала. Перевод был скучным и неудачно-подстрочным. Журнал издавали в Берлине.

На улице уже смеркалось, когда Малыш вышел из библиотеки. Он решил пройти по диагонали через Брайнт парк на 42 улицу и посмотреть хоть краем глаза на вечернюю жизнь блудливого города. На скамейках сидели групки людей и курили траву. Весь парк благоухал марихуаной. Малыш заулыбался неизвестно чему. На перекрестке аллей к нему подошла тень и предложила купить косяк. Он только затряс головой и бодро шел к выходу из парка.

42 улица в районе 5 Авеню выглядела абсолютно так же как и в передаче «Клуб кинопутешествий» с ведущим Сенкевичем: маленькие порно шопы с яркой, но безвкусной световой рекламой, павильончики с кабинками для подсматривания за 25 центов и пункты проката порно фильмов. Кроме того перед магазинами прогуливались женщины-проститутки, и в стороне от них толкались их агенты-пимпы. И те и другие были одеты, как опереточные актеры – ярко и броско. На Малыше был замшевый пиджак, купленный у польской торговки по случаю в Каунасе. Замшевым его можно было назвать только нарицательно, потому что он скорее был похож на жесткий футляр, мудрено скроенный из чьей-то одной самостоятельной шкуры. Таких пиджаков на 42 улице еще никто не видел, и поэтому Малышу оказано было особое внимание. Но не проститутками, а их пимпами. Один из них очень дружественно взял Малыша под локоть и предложил ему не «уличный товар», а кое-что получше. Малыш ему понимающе улыбнулся и сказал, что спешит на автобус в Филадельфию. Пипм не отставал, а начал спрашивать про Филадельфию, мол что у него там за дела. Малыш по сути дела первый раз в жизни столкнулся с реальным уличным человеком и не мог так просто и невежливо прервать разговор. К тому же он почти что принимал интерес пимпа за чистую монету и отвечал, что у него там молодая жена, которая наверняка уже заждалась его. Навряд ли пипм был достойным семьянином, но чистосердечность слов и помыслов Малыша понял на раз и сказал, что у него в Филях тоже есть жена, но иронией судьбы и натуры его деятельности они разделены и видятся только 2 раза в месяц. Малыш понимающе покачал головой, а пипм продолжал, что если уж счастливый случай свел их так неожиданно, то не сделает Малыш ли для него, пимпа, маленькую и вовсе не бесплатную услугу – передаст любимой пимповой жене белье для стирки в Филадельфии. Малыш нерешительно раскачивал головой, а пимп нежно настаивал: «Тебе ничего не надо делать: войдешь в автобус, поставишь мешок с грязным бельем рядом с автобусным ведром для отходов и забудь обо всем до конечной остановки. Моя жена тебя встретит и отблагодарит вдвойне». При этих словах он буквально впихнул в Малышову руку $50.

Теперь уже Малышу было отказаться невозможно. Пока он глотал неизвестно откуда взявшуюся слюну, появился злосчастный мешок с нечистым пимповым бельем. От мешка серьезно попахивало, и Малыш подумал, как это такой элегантный мужчина может так занашивать одежду – эх нет на него Сверхкондиционной.

В автобус Малыш садился одним из первых. Он сразу определил мешок на нужное место и сел по диагонали у окна. 50 долларов не выглядели фальшивыми в автобусном полумраке. Малыш решил не думать о пимпе хотя бы на короткое время, а подумал про насыщенность его американской жизни: он не прожил в штатах еще и неделю, а успел и перепробовал так много. А ведь он еще даже и не работает, не говоря уже о гражданстве. Прямо хоть рассказ пиши. Здесь мысль его перенеслась на людей, которые писали рассказы частично и полностью основанные на опыте собственной жизни. Это были Миша Веллер и Джек Лондон.

Постепенно автобус заполнился людьми. Рядом с Малышом села женщина с маленькой собакой в сумке. Собака подозрительно выглядывала наружу, а ее хозяйка уверяла Малыша, что собака не кусается, чтобы он не волновался. Но Малыш волновался вовсе не об укусах собаки, а о запахе из мешка. Собака и в самом деле водила носом. Хозяйка дала ей немного сухого корма, и та затихла.

Автобус был экспрессом и не должен был делать никаких остановок до самой Филадельфии. Малыш подумал, что сейчас они переедут под рекой, и он сможет вздремнуть. Однако при выезде из туннеля автобус остановился. Водитель разговаривал с кем-то через открытое окно. В конце концов двери зашипели и открылись. В автобус вошли двое полицейских. Женщина с собакой почему-то напряглась и вдруг спросила Малыша – мог бы он подержать ее собаку – у нее сильно схватило живот. И не дожидаясь ответа поставила сумку на Малышовы колени, а сама спустилась в туалет под лестницей. Полицейские медленно шли к концу автобуса. Она рассматривали багаж и лица пассажиров. Малыш почувствовал собачий мокрый нос и робкий шершавый язык на своей руке и по-русски сказал: «Хорошая собака, хорошая собака». Полицейские говорили друг с другом и кроме того получали какие-то инструкции, как с Марса, через свои ультракоротковолновые радио.

Чтобы не пялиться на полицейских Малыш заговорил с собакой. Он сказал ей, что как только они приедут домой, собака получит двойную порцию своих вкусных сухариков в награду за примерное поведение в общественном транспорте.

Один из полицейских подергал закрытую дверь туалета, но ничего не сказал. Другой полицейский наклонился над автобусным ведром, но сразу отшатнулся и поспешил к выходу. В конце концов автобус тронулся. Женщина вышла из туалета и забрала свою собаку с Малышовых колен.

До Филадельфии они добрались вовремя – водитель авобуса нагнал потеряное время.

Как только Малыш вышел с мешком из автобуса, к нему подошла черная женщина исключительной красоты, ткнулась носом к нему в щеку и взяла его под руку. Малыш следовал всем ее незримым сигналам: они медленно пошли в сторону центра города. Женщина молчала. Пройдя два блока они остановились около шикарной машины. Она спросила мужским голосом, куда его подвезти, а в машине отдала ему $100, и они поехали.

Райка и Хилари сидели на кухне, когда он открыл входную дверь своим ключом.

Райка вскочила, как ужаленная, и бросилась с объятиями к нему на грудь как-будто он вернулся не из Нью Йорка, а с Вьетнамской войны или из плена. Малышу показалось, что она плакала.

Потом она делала ему какой-то многоярусный сандвич и ругала за самоволку.

Малыш налил себе вина из уже уполовининой бутылки и достал из кармана $150.

Хилари стояла в своей дежурной позе у окна, как памятник конспиратору, и курила.

Увидев деньги, она взяла 100-долларовую купюру с лысым Бенжиамином Франклином на одной стороне и сказала в сторону Райки: «Каждая женщина любит 6 дюймов с большой головкой».

Малыш ел и пил, а девушки смотрели на него в ожидании рассказа. После стакана красного он почувствовал себя достаточно расслабленным, чтобы составить рассказ по-английски. Было видно, что Райка понимает его лучше, чем Хилари.

Ее руки впились друг в друга, как при просмотре остросюжетного кино.

Когда он закончил свою историю и взялся за недопитый стакан, Хилари посмотрела на Райку, и та начала тараторить, как из пулемета, его рассказ по-английски. Хилари осела на стул и безудержно хохотала, время от времени хлопая ладонью по столу. Малыш был озадачен – он не рассказал ничего смешного. Сразу вспомнил своего мальчика-с-пальчика, от которого смеялась Райка. Должно быть что-то серьезно неправильно с ним, если его действия вызывают такие противоречивые от задуманного реакции. Может быть, он не готов к жизни в штатах. Хилари встала со стула и подошла к нему. Она смотрела сверху на Малышову растрепанную от путешествий голову и не удержалась – запустила в нее рука и сказала: «you are real no-goodnik», что значило – ты настоящий негодник.

Райка сказала, что она измождена и хочет идти спать. Малыш не любил уходить на отдых, пока алкогольное опьянение не оставляло его тело и разум около полосы получения удовольствия от выпитого – он вовсе не был готов ко сну и сказал об этом. Райка заныла, что после всей этой встряски она не заснет одна. Малыш не обратил на это внимания и сказал, что в штатах заработать деньги можно легче, чем он думал раньше: живи он здесь изначально, то никогда бы не был инженером, а лучше бы работал на радио по утрам, а потом бы целый день был свободен.

Райка почти синхронно переводила его слова для Хилари. Они обе теперь ждали, что он скажет еще. Малыш продолжал: «Страна неограниченных возможностей: в центре города переводят инструкции к использованию легкого стрелкового оружия для его дальнейшей продажи, в 2 шагах от публичной библиотеки можно купить любую дурь для головы и радость для плоти. Людям здесь просто и не стоит работать постоянно, когда существуют постоянно-переменные способы добычи денег. Поэтому официальная безработица так высока.»

Было видно, что Райка расстроилась от услышанного хотя и понимала, что Малыш немного пьян и был напуган историей с пимпом, несмотря на то, что все обошлось.

Чтобы пригасить его энтузиазм на счет легких заработков, она спросила: «Тебя тот трансвестит, надеюсь, не довез до самого дома. Потому что если до самого дома довез, то они тебя вполне в оборот могут взять. И будешь, глупый ты Малыш, возить им вонючее белье в стирку и из стирки, пока полиция не нарушит ваше сотрудничество.»

Малыш знал, что это может произойти и сам, но гнал от себя такую мысль, потому что так рассуждать он научился от Сверхкондиционной. Мысли такие вязали его всю их совместную жизнь и не давали парить. Оказывается, Райка была ее тенью. Ему сразу же стало грустно и трезво. Пришла усталость от замороченного дня, и он пошел чистить зубы.

Малыш проснулся от дыхания в спину и еще чего-то дотоле незнакомого. Райка нависла над ним, спящим, как скала, и ее слезы сбегали со щек Малышу на лопатки. Но Малыш понял это позже, когда Райка нежно перевернула его на спину и коснулась теплой грудью. Он не был сердит за прерванный сон, но не хотел вести и душеспасительные разговоры – думал, что уехал от них по крайней мере на пол года. Райка просила его, чтобы он потерпел еще три недельки, пока у нее не кончатся занятия в универе. Чтобы он не предпринимал ничего радикального в смысле поисков работы или новых друзей без нее. Малыш возразил ей полушутя, если бы его захомутали, то с американским судопроизводством он бы здесь задержался не на полгода, а на подольше. Райка отвечала ему в тон, что она с ним бы мгновенно развелась – у них есть такое положение: на другой день после его ареста он стал бы ей никто, но ему нечего на этот счет волноваться: в общей камере он сам бы стал женой ни одного человека, а целого товарищества.

Малыш оценил шутку, но прочитал и между строк про суровую правду жизни. Он обнял ее и стал уговаривать не бросать его на произвол судьбы в чужой стране, давал ей клятвенные заверения, пересыпанные диковинными ее ушам словами, о своем полном подчинении ее воле. Но не дольше, чем на три недели.

Она улыбалась в темноте и предложила поспать, потому что уже была глубокая ночь, и ей скоро вставать.