Читать книгу Поймать и приспособить! Полусказка - Илья Тамигин - Страница 9

– Давным давно, когда в небе ещё плавало две луны, людей было мало, не то, что нынче. Они кочевали по бескрайним равнинам и лесам, и жили в землянках, пещерах и шалашах. Одно небольшое племя долго шло на север, преследуя огромные стада зубров. Иногда охотникам удавалось убить отставшего зубра, и тогда все пировали целую неделю, а из шкуры шили тёплую одежду тем, кто больше всех в ней нуждались. Однако могучие зубры – тяжёлая добыча! Если охотники приближались к стаду, то самцы вставали в круг и угрожающе опускали рога. Очень было трудно к ним подобраться, чтобы поразить копьём! Самые могучие охотники могли метать тяжелое копьё на пятьдесят и даже на шестьдесят шагов, но шкуру зубров можно было пробить только шагов с десяти-пятнадцати, а так близко подступить не удавалось, ибо могучие звери бросались в атаку и норовили забодать или растоптать охотников. Шаман племени, Мамонт, получивший своё имя за огромную силу и выдающуюся мудрость, много лун придумывал оружие, которое могло бы поражать дичь с безопасного расстояния. И после долгих медитаций он изобрёл лук и стрелы! Лук бросал стрелу на двести шагов, а после усовершенствований (композитные материалы, обратная изогнутость плеч) и на триста! Но стрела намного легче копья и, даже сделанная из твёрдого дерева, обожженного для прочности острия, пробить шкуру может с трудом. С наконечником из кости дело пошло немного лучше, он вполне годился для мелкой дичи. Тем не менее, нужен был принципиально новый материал, присадистый, острый и тяжелый.

В конце весны племя пришло в долину, лежащую между невысоких гор. Камень, камень, кругом камень… Камень! Мамонт взял один и ударил о другой. Камень раскололся, и край получился острый! Долго, целых две луны шаман испытывал разные камни, пока не нашел нужный: он раскалывался на пластинки из которых получались отличные острые и тяжелые наконечники для стрел и копий! Шаман назвал камень Кремнем, ибо пробивная сила оружия увеличилась многократно! Теперь охотники с безопасного расстояния в пятьдесят и даже в восемьдесят шагов поражали зубров, пронзая стрелами их сердца. Наступило изобилие! Мяса, жира и шкур хватало на всех, люди ели досыта, толстели и славили Мамонта. Из избытка шкур они научились строить переносные шатры-чумы, натягивая их на каркас из жердей. Кстати, рубить деревья каменными топорами оказалось совсем легко (раньше, чтобы свалить дерево, даже не очень толстое, приходилось его резать острой костью много дней или пережигать).

Прошло много лун, снова наступило лето. Мамонт, обстукивая молоточком очередной кремень, задумался: при ударе часто рождались искры, совсем такие же, как вылетающие из пламени костра. А что, если…? Он положил рядом с кремнем трут. Удар, ещё удар! Две искры упали на трут и он затлел! Шаман приложил бересту, осторожно подул – и родился огонь! Быстро! А раньше, для того, чтобы добыть огонь, нужно было тереть две сухие палки с полудня до заката! Вечером он продемонстрировал новое умение всему племени. Люди славили Мамонта и пили в его честь напиток из мухоморов, веселящий сердца.

А ночью Мамонту приснился странный сон: стоит захотеть – и изо рта у него вырывается язык пламени! А ещё у него лапы с когтями и крылья! Он взмахивает этими крыльями и поднимается в воздух, летит! Всё выше и выше, сквозь облака, которые оказались простыми клочьями тумана. Ой, не стукнуться бы о небесный свод! Земля внизу выглядит странно: перевернутой чашей. Деревья – как трава, озеро – как маленькая лужица. А вон стадо каких-то мышей… Это же зубры! Сложив крылья, шаман камнем падает на спину одного из них, хватает его лапами и поднимает. Зверь отчаянно ревёт от страха…

Сон прервался. Мамонт встал с ложа и вышел из чума. Прохладный ночной ветерок ласково погладил и освежил вспотевшее чело. «Всё, что мы видим во сне, или можем выдумать бодрствуя, может быть осуществлено, так или иначе! Я буду плести заклинание, чтобы превратиться в Огненосного Дракона!» – твёрдо решил шаман.

И принялся за работу. Когда прошло столько зим, сколько пальцев на руках у мужчины, заклинание было готово. В самую короткую ночь лета Мамонт на рассвете вышел обнаженный на берег озера. Дождавшись, когда первый луч зари окрасил небосвод в цвет лепестков шиповника, а озеро в малиново-алый, он вскинул руки и, глядя на солнечный диск, принялся громко произносить слова заклятья. Люди пугливо жались друг к другу, а дети плакали, ибо почти все слова были грозны и непонятны: шаман выдумал их сам. Солнце поднималось всё выше и выше, а странные слова всё лились из уст мага. Лишь с последним лучом уходящего дня затих и последний звук заклинания. Воздух сгустился, и потрясённые люди увидели вместо своего шамана могучее тело невиданного, наводящего ужас существа с широкими крыльями и когтистыми лапами.

– Я – Огненосный Дракон! – прогрохотал монстр, испуская из пасти струю огня.

Медленно и плавно он поднялся в вечереющее небо. Все люди пали ниц, ибо ноги не держали от ужаса.

Замей замолк и жадно припал к воде.

– В глотке пересохло, – прокомментировал Осколок, – А дальше-то, что было?

– Это всё. Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец, – пробурчал Замей, рыгнув.

Уклонившись от облачка вонючего пара, вылетевшего из пасти, Рогнеда запальчиво воскликнула:

– Как это, всё? А семья? А дети? Так и жил, что ли, бобылём до самой смерти?

Огненосный Дракон совершенно по-собачьи почесал задней лапой бок:

– Ну… семьи, конечно у него не было, а, вот, дети были.

– Так, расскажи! – хором потребовали Осколок и Рогнеда.

– Когда ему приспичивало, он девушек красивых похищал…

– Фу! – скривилась Рогнеда, – Насильник, значит!

– Не насильник, а… э-э… соблазнитель, – ворчливо принялся объяснять Замей, – Он девушек в укромное место уносил, а потом в юношу превращался. Ну, и… соблазнял! Они потом рожали, а Горюнич мальчиков воспитывал.

– А девочек? – живо поинтересовался Осколок, опередив уже открывшую рот Рогнеду.

– А девочки не рождались. Они в заклинании не были предусмотрены.

– Подожди-подожди! – возбуждённо встряла Рогнеда, – А мальчики что? Они потом к людям возвращались?

Замей снова почесался, на этот раз продолжительнее. Ругнулся:

– Блин! Экзема проклятая! Так и инфекцию в расчёсы занести недолго!

– Так что насчёт мальчиков? – поднажал Осколок.

– Что, что… Они тоже Огненосными Драконами становились.

– Интересно… То дракон, то человек… – протянула задумчиво Рогнеда.

– Не дракон и не человек. Рептилоиды мы, понятно? Совершенно новый вид.

Все ненадолго замолчали. Замей снова попил водички. Рогнеда села, подтянув колени к груди. Осколок едва слышно вздохнул: ему нравилось тепло девушки и пушистость её волос. «Ничего, ночью снова придёт, я ей под головой и удобен, и приятен!»

Рогнеда навскидку выстрелила в Замея крупнокалиберным вопросом:

– А ты можешь человеческий облик принять, в смысле, прямо сейчас?

Любопытство полыхало в глазах и голосе девушки, как пожар в пампасах.

– Нет. Во-первых, мне сейчас не надо. Во-вторых, вам всем голый больной парень не понравится. В-третьих, это силу отнимает, а я и так слабый.

– Не надо? – не поняла Рогнеда, – Чего не надо?

– Ой, я же объяснил! Меняю облик, только когда женщину хочу! В смысле, девушку. А сейчас не хочу! Не до них мне.

Рогнеда покраснела и замолкла. Ей сделалось неловко от такого откровенного заявления. Да и голых парней она стеснялась, хотя и не видела никогда. Замей Горюнич утомлённо прикрыл глаза и свернулся в кольцо, касаясь мордой хвоста.

Филатыч, устроившись в кроне сосны, повёл биноклем, тщательно осматривая местность по секторам. Группа Царевича была, судя по следам, очень близко. «Даже не стараются конспирацию соблюдать! Прут, как буйволы, напрямик, даже какашки свои не закапывают. А, с другой стороны, зачем им прятаться? У них Волк есть. Сразу учует чужого. Интересно, кто этот третий с ними?». След присоединившегося к группе Ильи он обнаружил ещё вчера и поразился размеру обуви. Ветерок переменил направление и донёс запах дыма и жареной свинины. Совсем близко! Рот наполнился слюной, ибо всё это время Филатыч и его помощники питались амброзией (универсальная компактная еда, производившаяся в Византии для спецвойск и разведки). В меру сытно, но невкусно! Тем более, что огонь из соображений конспирации не разжигали, лопали всё в холодном виде и запивали холодной же водой. Воду обеззараживали спецтаблетками, и она мрачно воняла хлоркой, но деваться некуда: пить необходимо, а болеть дизентерией не хотелось.

На соседнем островке, метрах в трёхстах, что-то мелькнуло. Филатыч навёл бинокль: есть! Человек с непокрытой седой головой, оглядевшись, уселся на корягу и… Филатыч подкрутил резкость и чуть не свалился с сосны: человек, зажав коленями зеркальце, выдавливал прыщ на лбу! А затем и ещё один! Вот это да! Стало быть, молодой и зеленый альбинос… Случайно к группе прибился, не иначе. Из кустов к воде шагнул Иван, белобрысый сконфузился, торопливо спрятал зеркальце и вскочил. Византиец путём сравнения величин их фигур понял, что альбинос – богатырь. Блин, ещё и это! План операции затрещал по швам. Трое – это уже толпа! И Волк… Но почему они застряли на этом островке? Рискуя сверзиться, Филатыч принялся карабкаться выше. Ветки под ним гнулись и трещали, но он упрямо лез, пока не достиг вершины. Оттуда удалось разглядеть полянку с догорающим костром, девушку и какую-то бесформенную кучу не то камней, не то коряг. Тут на полянку вышел Волк и куча шевельнулась! С замиранием сердца Филатыч рассмотрел голову на длинной шее и дымок из ноздрей. Змей Горыныч! Иван и его группа вступили с ним в контакт! И будут добывать яйца! Правда, непонятно, как они уговорят дракона добровольно их отдать. Что можно ему посулить взамен? Неужели, силой возьмут? А что, застрелить или усыпить – и забрать кладку!

Филатыч медленно слез с сосны. Ухмыльнулся: «А влез такой загадочный! А слез такой задумчивый!». Со Змеем Горынычем было много неясного. Припомнил первую сказку: там Змей хотел забрать девушку… куда? Если бы не бабка, превратившая Настю в лягушку… Верить в это превращение или нет – вопрос второстепенный. Проблема в другом: для кого девушка была предназначена? Во второй сказке есть ответ: для сообщника-человека. Но зачем? С какой стати вообще какой-то сообщник? И пещера с сокровищами… Кстати, за всей суетой так и не выяснили насчёт самки-драконихи: какая она, где находится, как часто яйца кладёт. Должна же быть самка? Или Змей однополый? Всё это можно было узнать только допросив сам объект разработки. Что ж, подождём ухода группы, а когда Змей останется в одиночестве попытаемся с ним побеседовать.

Утром угрюмый, невыспавшийся из-за Рогнеды Иван (она ночью привалилась к нему упругой грудью и нечаянно положила руку на его… ну вы поняли, на что!) принялся готовиться к походу восвояси. Для Горюнича пришлось построить волокушу, ибо летать он не мог, а ходил с трудом. Несмотря на употреблённую Мертвую Воду, легче ему стало ненамного. А, может, доза была неадекватная!

– Ничего, до города доберемся – вылечат тебя! – пообещал Волк, – Ёжиков, и тех излечивают! Или взять меня: в шестьдесят втором отравился боевыми газами, взводный думал, что хана мне, хотел бросить. Но бойцы не согласились, дотащили до медсанбата.

– И что? Вылечили? – одышливо поинтересовался Замей.

– А то! Правда, вся шерсть выпала, полгода голым ходил…

Рогнеда представила голого Волка и, не удержавшись, фыркнула.

– Где это тебя газами-то траванули? – с интересом спросил напарника Иван.

Волк строго постучал хвостом:

– Не могу сказать, сам понимаешь!

Однако, при этом выразительно скосился на запад. Иван догадался: спецкомандировка за рубежи Родины!

После завтрака (остатки вчерашней свинины, приправленные побегами папоротника) могучий Илья взялся за волокушу и попёр в одному ему известном направлении. Рогнеда нагрузилась коробом с Осколком. Волк трусил впереди, осуществляя разведку, Иван замыкал шествие с Атасом наперевес. Наблюдавший всё это в бинокль Филатыч длинно и витиевато выругался по латыни. Значит, они Змея Горыныча завербовали! М-да, ситуация! Он теперь яйца будет нести для Советского Союза сколько потребуется!

Из-за тяжёлой волокуши (Замей весил килограммов триста) маршрут приходилось выбирать отнюдь не прямой, но, как выразился товарищ Серый: «Кривой дорогой ближе». К полудню, пройдя не менее двадцати километров, приблизились к цели только на семь (Иван высчитал по ориентирам). Расположились на полянке. Рогнеда пошла собирать валежник для костра. Волк исчез в кустах, буркнув:

– Я на охоту.

Иван, подсев к растянувшемуся в траве Илье, достал карту, на которой Горелого Болота не было:

– Слушай, вот моя деревня. Покажи, где баркас?

Илья, в карте не ориентировавшийся, тем не менее вполне связно объяснил принцип, согласно которому он надеялся достичь баркас.

– По приметам, значит. После обеда пойдём чуть левее во-он того островка с тремя соснами. За ним ещё один будет, там и заночуем. Не волнуйся, не заблудимся.

Иван согласился. А что ещё оставалось? Конечно, двигалась экспедиция медленно, но, с другой стороны, куда торопиться? Еда есть, вода есть. На задание отпущен целый месяц, а они меньше, чем за неделю, цели достигли!

Через полчаса вернулся Волк, неся в зубах здоровенного зайца.

– Это вам!

Иван пригляделся, сказал с улыбкой:

– О, товарищ Серый! Рыльце-то у вас в пушку!

– Ну! Я другого зайца сам употребил!

Длинноухого выпотрошили и насадили на вертел. Задумчиво глядя на язычки пламени, перепархивающие по углям, Рогнеда вздохнула:

– Эх, к этому зайчику, да макарончиков!

– А это что? – живо спросил Осколок.

– Ну… макароны они и есть макароны! Трубочки из сушёного теста, как бы… Их в кастрюле варят, – несколько растерянно объяснила девушка.

– Ты можешь эти макароны отчётливо представить или вспомнить?

Рогнеда зажмурилась и напряглась так, что аж покраснела.

«Как бы не обкакалась!» – забеспокоился Иван, но промолчал.

– Сканирую… сканирую… достаточно! – объявил Осколок.

И произошло такое, что все хором охнули: на полянку плюхнулась неизвестно откуда возникшая картонная коробка. Этикетка гласила: «Макароны „Любительские“. Сорт высший. ГОСТ №3891011. Ордена Трудового Красного Знамени макаронная фабрика „Красная макаронина“ им. Клары Цеткин, г. Красный Елец. Вес нетто 10 кг»

– Ой! Такие у нас в Сельпо… на развес… – ойкнула Рогнеда.

– Телепортация! – с важным видом прокомментировал Волк, – Ну, типа «Скатерти Самобранки».

– Здорово! – восхитился Иван, – Слышь, Осколок, а ты только макароны можешь?

– Я много чего могу, – уклончиво мурлыкнул говорящий камень, довольный произведенным эффектом, – Только не всегда. Во-первых, мыслеформа нужна чёткая, ну, представление об объекте, во-вторых – наличие объекта в радиусе действия моих рецепторов.

Иван задумался. Ничто не возникает из ничего! Значит…

– Ты где их взял?

– Со склада в деревенском магазине, – признался Осколок, – А что? Высший же сорт!

– Дело не в этом, – вздохнул руководитель экспедиции, обремененный ответственностью за поступки подчинённых, – Заплатить за них придётся, а то у людей недостача будет. Ладно, потом разберёмся. Рогнежка! Займись! Сама же выпросила!

Вскоре в котелке кипела вода и булькали макароны.

Филатыч вывихнул все мозги, пытаясь найти решение загадки, в смысле, как подобраться к группе и вступить в контакт с драконом. Было ясно, что его везут в секретный виварий-террариум КГБ для исследований. Там его не достать… Вступить в бой, положить всех? Решил, что перестрелять такую уйму народу вряд ли удастся: Волк при первом же выстреле спрячется, а потом выследит и глотку перервёт! А если с него начать, то Иван со скорострельным Атасом тоже скучать не даст. Да ещё этот, богатырь. Судя по всему, человек лесной, стало быть, может бесшумно подкрасться и голыми руками задавить! Э, зачем руками, вон, дубина у него, аж жуть берёт. Конечно, будь Арнольд с Феликсом вооружены… но винтовка только одна. Хитростью придётся действовать!

Хитрость выдумалась к вечеру. Если послать Феликса (он посмышлёней) сдаться в плен? Понарошку, конечно.

– Феликс! Слушай приказ! – скомандовал Филатыч, подозвав этого наймита империализма, – Возьми пистолет с отравленными пульками и иди сдаваться в плен. Пистолет спрячешь не дойдя до лагеря. Объяснишь, что ты разведчик (и византийцы, и русские избегали употреблять слово «Шпион» как обидное), что следил за ними, но товарищи все потонули в болоте, в том числе и рюкзак с едой и туалетной бумагой. Два дня, дескать, назад. И ты, чтобы с голоду не помереть и в болоте не сгинуть, официально сдаёшься старшему группы, чтобы он тебя отвёл в КГБ. Тебя, скорее всего, свяжут. На этот случай вот тебе спецсредство, – он протянул Феликсу комочек не то замазки, не то пластилина, – Намажешь веревку, она через пять минут распадётся, как от кислоты. Для кожи безвредно. Прилепи на руку, выдашь за бородавку. А может, и не будут они тебя связывать. Короче, ночью подберёшь пистолет и всех застрелишь. Затем подашь условный сигнал, то-есть, залаешь по-собачьи. Мы придём и вступим в контакт с драконом. Всё! Вопросы есть?

На Феликса было страшно смотреть, так жалко он выглядел. На лице разлилась синюшная бледность, и выступили крупные капли пота. Руки задрожали крупной дрожью.

– Я… я не смогу, шеф! Убить… нет! – смятенно проблеял он, – Моя специальность наружка… или замок взломать, ну, по карманам пошарить… Я не умею! Я же не боевик!

– Ты что, отказываешься выполнить боевой приказ? – грозно нахмурился Филатыч, вложив в голос целую тонну металла.

– Я… да! Отказываюсь! Всё, что угодно, только не это!

– Да я тебя… – замахнулся Филатыч на съёжившегося горе-помощника, но одумался.

Можно, конечно, его в расход пустить, да потом отписываться замучаешься. Перевёл взгляд на Арнольда и догадался по его бледному виду, что результат будет такой же.

– Рапорт на вас подам! На обоих! – процедил начальник, сплёвывая в лужу крошку амброзии.

– А на меня-то за что? – робко квакнул Арнольд.

Филатыч не ответил. На дело придётся идти самому…