Читать книгу Узел судеб. Полусказка - Илья Тамигин - Страница 9

Пережив после обеда неприятный разговор с матерью (было очень стыдно за своё поведение), Антон решил прогуляться на свежем воздухе. Взявши ракетку, пошел в парк, надеясь поиграть в пинг-понг. Там, в летнем павильоне на три стола, всегда кучковались любители постучать шариком.

Дорожка, посыпанная кирпичной крошкой, бодро шуршала под резиновыми подошвами кед. Множество одуванчиков, уже превратившиеся в пушистые шарики, так и провоцировали на вмешательство в их процесс размножения. Поднявши длинный прут, Антон на ходу сносил их седые головы, представляя себя богатырём Добрыней Никитичем, сражающимся с татаро-монгольской ратью.

– Вот вам, злы татаровья! – бормотал он под нос, – Ишь, заполонили Землю Русскую! Всем головы пооттяпываю!

Перебив всех «врагов», до которых мог достать, он прицелился и метнул прут в обособленную кучку цветов шагах в десяти. Полегли все!

– Во, и штаб ихний накрылся!

Довольный собой, прошёл остаток пути просто так, без фантазий. У входа в павильон его окликнул Алексей:

– О! Привет, Филин! Просьба у меня: поиграй со мной. А то больше никого нету!

– А, чего ж! Просьбу выполню.

Они сыграли восемь партий, пока не утомились. Антон выиграл три. Одну партию он проиграл на «больше-меньше» и слегка переживал из-за этого. Вообще-то, силы были не равны, так как ракетка у Алексея была лучше: вьетнамская, гладкая, с шипами вовнутрь. Такой кручёные подачи гораздо кручёнее получаются, а это – серьёзное преимущество! Да и похмелье ещё не совсем выветрилось.

Сели на лавочку, помолчали. Как мы помним, друзьями они не были. Алексей с хрустом потянулся:

– Эх! Славно вчера всё прошло, не так ли?

– Э-э… Угу! – промычал Антон, восторга от выпускного вечера не испытывающий.

Гремин кудахтающе захихикал:

– А ты молодец! Скокину, говорят, вообще… Как у неё сиськи? Твёрдые, а? Или не очень?

Вопрошаемый конфузливо промолчал.

– А мне тоже целоваться пришлось, – похвастался Алексей, доставая из красивой коробочки толстую папиросу «Три богатыря».

– А с кем? – чисто из вежливости спросил Антон, – О, ты курить начал? Большой стал, да?

– Ага, взрослый я, – солидно выпустил дым через ноздри Алексей и поднял руку, – Все вторичные половые признаки отчётливо определяются! Во, волосы в подмышке видишь?

Он длинно сплюнул в траву и продолжил:

– А целовался с Мышой. Она в меня втюрилась по страшной силе. Всю ночь гуляли под ручку. Тёплая такая, приятная на ощупь! Эх, кабы эти дурёхи, Сокольская с Горюновой, под ногами не путались, я б, наверное…

С замиранием сердца Антон понял, что Кира для него потеряна навсегда. Осознание этого факта наполнило настроение нешуточной грустью. Да, конечно, у них с Кирой ничего не было… кроме того поцелуя. Да и то, он был дружеский… Но, ведь, могло бы быть потом? Гулять вместе, целоваться, ага? А после института…

Мысль эту он додумывать не стал.

Алексей докурил, снова сплюнул (слюна у него била фонтаном от непривычки к табаку!) и деловито предложил:

– Ну, давай ещё партеечку-другую?

– Неохота что-то… – буркнул Антон, почему-то начавший испытывать к Гремину неприязнь, – В стенку постучи.

– Да ну его, этот онанизм! Подожду, может, подойдёт кто-нибудь.

Заткнув ракетку за пояс, Антон ушёл, не прощаясь. Повесив голову, он брёл куда попало, ни о чём не думая. Впрочем, отдельные бессвязные мысли всплывали и тут же тонули в водоворотах дурного настроения:

«Вот ктой-то с горочки спустился… Бэсса мэ, бесса мэ муча… Филин, а ты, правда, итальянский знаешь? … Естердей… олл май траблз сим соу фар эвэй… Ой, Антоша! Что ты со мной делаешь? … Здесь вам не тут… Антошка, Антошка, пойдём копать…»

Слово «картошку» додумать не удалось, ибо он натолкнулся на Киру, вышедшую из-за поворота, и задел её плечо своим.

– Алё, гараж! – возмущённо воскликнула девушка, потирая ушибленное место, – Фары включи!

– Ну, что пардон – то пардон, – покаянно отозвался Антон.

– То-то, что пардон…

Голос Киры смягчился.

– А ты куда, такой смурной?

– Да так… вдоль, а потом поперёк.

– Ой, а пойдём в теннис поиграем? Вон, и ракетка у тебя!

– Да я уже… А ты иди, там Гремин сидит, ему партнёр нужен.

Кира странно посмотрела на него. В глазах её отразилось удивление и разочарование.

– Ну, как хочешь… Гремин, так Гремин.

Антон хотел ответить, что так, как он хочет, уже не получится, но вместо этого грубо брякнул:

– Ну, и целуйся со своим Греминым!

Лицо девушки покраснело, губы искривились, и с них сорвалось громкое:

– Дурак!

Антон на «дурака» обиделся. Резко повернувшись, он полубегом ринулся прочь из парка.

Кира не пошла в павильон. Она брела, куда глаза глядят.

«Ну, почему, почему он со мной так? И, причём тут Гремин? Подумаешь, прошлись под ручку! Нет, тут другое: он же теперь со Скокиной гуляет… и не только гуляет, а ещё и тискается. Перебежала дорогу, тварь развратная, увела моего Филина… Антошу! Теперь надежды нет… Эх, жалко, что нынче в монастырь нельзя уйти!»

Придя домой упала на кровать и дала волю слезам.

Отвезя документы в Институт Военных Переводчиков, Антон принялся готовиться к вступительным экзаменам. Времени было не так много: там начинали раньше, чем в гражданских вузах. Особенно пришлось зубрить историю. Когда был 2-й съезд РСДРП? А что на нём порешали? Или, скажем, цели и задачи Крымской Войны 1854 года. Чего добивались англичанцы с французами и турками от царя Александра? Нет, минуточку… Кто тогда царём-то был? Если Александр, то с каким порядковым номером? Срочно уточнить!

Пробелов было много, поэтому погулять было возможно только часок перед сном. Ну, ездил, конечно, по воскресеньям на озеро.

А с Кирой не встречался, не до неё было, да и дулся, вспоминая «дурака».

Кира держала экзамены в Институт имени Гнесиных (там конкурс был поменьше, чем в Консерватории).

Выслушав её исполнение этюда Прокофьева (играла на память!) экзаменаторша свернула верхнюю (усатую!) губу в трубочку. «На хоботок похоже!» – мысленно хихикнула Кира, но удержала на лице серьёзное выражение.

– Неплохо, как бы… Только, что у вас за техника старорежимная? Девятнадцатый век какой-то… Вы первый, пятый и третий палец так ставите, что аж с души воротит!

Кира обиделась, но, сдержавшись, вежливо объяснила:

– Я училась у Валентины Васильевны Шишкиной, заслуженного учителя РСФСР. Ей в этом году исполнилось девяносто лет. А Консерваторию она закончила в 1904 году…

Экзаменаторша развернула губу обратно и поставила четвёрку.

Остальные экзамены девушка сдала на пятёрки и была зачислена… на отделение народных инструментов!

– Ничего, доченька, не расстраивайся! – утешала её мать, гладя по голове, – Год отучишься на народных, а потом переведёшься на исполнительское!

Кира шмыгнула распухшим от слёз носом и нехотя согласилась с сим планом.

Первым экзаменом у абитуриента Филина А. П. была история. Вопросы попались лёгкие: татаро-монгольское иго и итоги первой мировой войны. И, вроде, всё правильно ответил, но…

– А какой город был столицей Золотой Орды? – спросила экзаменаторша, дама под пятьдесят со старомодной башней на голове, раскосая и сама похожая на татарку.

– Э-э… Так, они же кочевые были… Туда-сюда… Какая ж столица? – забормотал в смятении Антон.

– Ага, не знаете! Стыдно, молодой человек!

Тётка скривилась, как от уксуса, и задала следующий вопрос:

– Что было главным событием двадцатого столетия, произошедшим в результате империалистической войны?

Антон лихорадочно заскрипел мозгами:

«Во, валит, так валит! Что за событие такое? Да ещё главное? Может, мирный договор в Компьене? Конец войны и всё такое… Нет, не то… А что?!»

Молчание затягивалось и грозная историчка суровела на глазах.

– Неужели, тоже не знаете? – с оттенком презрения бросила она через губу.

– Нет… – вымолвил готовый разрыдаться Антон.

И тут проклятая азиатка громыхнула бортовым залпом бронепоезда, даже пороховым дымом запахло (на самом деле это Антон пукнул с испугу!):

– А Великая Октябрьская Социалистическая Революция? Разве она не была результатом первой мировой войны!?

– Ага, была… Действительно, главное событие! – убито подтвердил экзаменуемый.

Результат был провальным: три балла!

Приехав домой, Антон первым делом схватил энциклопедию и выяснил, что столицей Золотой Орды был город со смешным названием Сарай. На Волге.

– Во, блин! А в учебнике этого нету…

Вторым экзаменом был английский. Антон правильно ответил про герундий, написал десять неправильных глаголов во всех трёх формах (пришлось незаметно воспользоваться шпаргалкой, прилежно выцарапанной на гранях авторучки). Затем предстояло поговорить на тему «Москва – столица нашей Родины». Антон схитрил и принялся объяснять, что в Москве есть Третьяковская Галерея, а в ней висит картина Сурикова «Боярыня Морозова»… Далее он намеревался плавно соскользнуть на хорошо отрепетированную тему биографии и творчества Сурикова, но экзаменатор, ехидный старикашка в мощных очках, сразу прервал его:

– Про Москву, про Москву, пожалуйста, молодой человек! Про Третьяковку не в тему!

Специально выступление про Москву наш абитуриент не готовил. Промямлил что-то про Кремль, про Мавзолей… Беглость речи внезапно испарилась, косяком попёрли грамматические ошибки, произношение тоже зачахло. На вопрос, что собирались построить на месте бассейна «Москва», ответить не смог. Итог неутешительный: трояк.

На семейном совете было решено не продолжать, ибо даже с двумя пятёрками по оставшимся двум предметам шансов на зачисление не было никаких. Забрать документы и подать заявление в Институт Иностранных Языков имени Мориса Тореза, благо в военных ВУЗах экзамены проходили раньше на целый месяц. Антон документы, конечно, в Ин-Яз отнёс, но сомнения были большие, ибо конкурс там был выше, чем в Военных Переводчиков.

К своему громадному изумлению, он сдал все экзамены на четвёрки, а сочинение – на пять! Однако в списках принятых его не оказалось: не хватило одного балла!

В мрачном состоянии настроения Антон шёл по улице Горького к Белорусскому вокзалу. Сейчас на электричку – и домой… Родители, конечно, огорчатся, но переживут как-нибудь. А, вот, что дальше делать? Вспомнился стих: «У меня растут года, будет мне семнадцать! Кем работать мне тогда? Чем заниматься?» Да, в декабре стукнет восемнадцать, и весной призовут в ряды Красной Армии. Но, это же целых восемь, а то и девять месяцев! А профессии нет…

Полный раздумий, он ступил на привокзальную площадь. Обратный билет имелся, так что в очереди в кассу стоять не надо. Сколько там до поезда? Пятнадцать минут. Но, только парень собрался повернуть к платформам, как путь преградила дородная цыганка с чумазым младенцем на руках. Младенец жалобно плакал.

– Ай, молодой-симпатичный… – начала она нараспев.

Антон шарахнулся, ибо неоднократно слышал рассказы об обжуленных цыганками людях.

– Э, погоди, красивый, я не затем, о чём ты подумал! – воскликнула цыганка, – Вот, мальчика моего благослови! Положи ему на голову руку!

– Чего?! – обомлел парень.

– Того! Ну?

Переложив в левую руку авоську с продуктами, Антон коснулся ладонью лба малыша. Тот сразу перестал плакать и заулыбался.

– Вот спасибо-расспасибо! – растроганно вскрикнула мамаша и втиснула в руку Филина скомканную десятку, – Удачи тебе, хороший человек!

– Не надо… Зачем… – растерянно забормотал Антон, пытаясь вернуть деньги, но цыганка спрятала руку за спину и отступила на шаг.

– Надо! А то не поможет! – веско заявила она.

– А… что с ним? – несмело поинтересовался «хороший человек».

– Порча, – понятно и, вместе с тем, непонятно объяснила представительница загадочного народа и повернулась, чтобы уйти, но тут неизвестно откуда возник милицейский сержант.

– Стоять! – рявкнул он ей и повернулся к Антону.

– Что, парень, на деньги развела? Много за гаданье заплатил?

– Нет… Она сама мне червонец дала…

Сержант выпучил глаза:

– Не, правда, что ли?

– Ага…

– Ну, блин, первый раз такое слышу!

Цыганка уже исчезла в толпе, и несостоявшийся студент сел в подошедшую электричку. Народу было много, поэтому пришлось ехать стоя. В тамбуре. Со всех сторон давили рюкзаки дачников, чья-то сумка удобно устроилась на ноге, плюща стопу чугунным прессом. Но, несмотря на эти неудобства, настроение почему-то улучшилось. Мысли крутились и вращались вокруг произошедшего. Ребёнку явно получшело. «Но, почему я?»

Ответа так и не нашёл.

Через три дня Антон услышал, как директор ГОРОНО поздравил по городскому радио всех молодых электронцев, поступивших в высшие учебные заведения и техникумы. Среди перечисленных был и Алёха Гремин, поступивший в Университет! На Мехмат!

Чванился новоиспечённый студент по этому поводу страшно! Ходил, задрав нос и свысока глядя на встречавшихся одноклассников. Столкнувшись с Антоном в гастрономе, сделал скорбное лицо:

– Облом, а, Филин?

– Ага, одного балла не хватило.

– Ничего, Филин, не расстраивайся! На следующий год поступишь! Только, подготовься получше, в смысле, старайся сильнее! – и Алексей покровительственно потрепал парня по плечу, что нашему несостоявшемуся лингвисту настроения не улучшило.

Антон, вообще, аж заколдобился от этих слов, ибо их произносили все, начиная с родителей и кончая малознакомыми людьми. Язык распух объяснять, что второй попытки не будет, так как весной в армию заберут.

Надо было устраиваться на работу. Не груши же околачивать до призыва? Однако выбор вакансий для человека, не имеющего квалификации, был не велик, а, скорее, скуден. Санитаром в медсанчасть Антон не захотел. Мыть полы, таскать носилки… Учеником слесаря в мехмастерские – тоже, хотя там и обещали приличную зарплату (110 рублей!) и первый разряд через полгода. Можно было устроиться шофёром, в ДОСААФе выучили водить авто, но опытные люди отсоветовали: новичкам всегда дают старьё, под машиной лежать придётся больше, чем ездить. Не, что делать-то, люди?

Отец созвонился со своим товарищем, физиком-электронщиком Дмитрием Радомировичем Кулешовым, заведующим Расщипахой. Они дружили на почве охоты, вместе ходили на уток, вальдшнепов и рябчиков, а также других, более серьёзных зверей. Однажды у изготовившегося к схватке с кровожадным монстром Кулешова соскочила с валенка лыжа. От неожиданности он потерял равновесие и упал, больно стукнувшись плечом о корень сосны и выронив ружьё. Тут бы ему и конец от клыков и когтей разъярённого горностая, но спас Пётр Сидорович: залпом из двух стволов тяжело ранил зверюгу, а затем добил рогатиной в сердце! С тех пор дружба ещё более укрепилась, и Кулешов не счёл себя вправе отказать своему спасителю в пустяковой просьбе посодействовать сыну устроиться на работу.

Дмитрий Радомирович пришёл в гости, поздоровался с Антоном за руку и внимательно посмотрел в глаза.

– Хочешь к нам, в фелектронку? Парень ты, вроде, сообразительный, расторопный. Будешь физиком? Мне лаборант как раз нужен.

Антон слегка замялся. Физиком он себя никогда не ощущал.

– А что делать надо? – уклончиво поинтересовался он.

– Ну, что делать… Как говорится: подай, принеси, пошёл вон. Или следить за приборами и делать пометки в журнале наблюдений.

Антон решил, что такая работа вполне годится, чтобы перебиться до армии, и кивнул:

– Согласен!

– Ну, вот и хорошо! – улыбнулся Дмитрий Радомирович и радостно потёр руки, – Не пожалеешь. Зарплата не бог весть, какая, всего 75 рублей, зато с надбавкой за вредность и секретность до сотни доходит. И коллектив у нас хороший, дружный. Завтра приходи в отдел кадров.

Филин младший написал заявление о приёме на работу лаборантом, заполнил анкету, написал автобиографию, отдал вместе с шестью фотографиями кадровику с чекистскими глазами и сизым носом и принялся ждать. Приказ о принятии себя на работу он прочёл и подписал через неделю, заодно дав подписку о неразглашении государственной тайны (а как же!). Всё это время его проверяли: не шпион ли, не диверсант ли, не вредитель ли? И, вообще, тот ли он, за кого себя выдаёт?

До проходной фелектронки было близко: пять минут на велосипеде или четыре остановки на автобусе третьего маршрута. Пешком – минут двадцать. Решил, что в хорошую погоду будет ездить на велике, а в автобусе – зимой. Но велосипед пришлось бы оставлять за периметром, вахта не пропускала, и Антон встревожился за его сохранность. Народ, как говорится, без креста, могут ключи из сумочки стырить, а то и колесо свинтить. Да и весь велосипед спереть не трудно: перекусил дужку замка – и прощай, верный конь! Так что, да здравствует ходьба пешком!

В первый день по просьбе Дээр, как называли шефа за глаза в отделе, Антону устроили экскурсию по Расщипахе и её окружающей среде. Гидом была красивая и яркая, при глазах с поволокой, дама лет тридцати по фамилии Кныш, а по имени – Зульфия Абрамовна. Она взяла новичка под руку и не отпускала от себя ни на сантиметр. Наоборот, старалась прижаться покрепче.

– А вот здесь, Антошенька, у нас главный распределительный щит! – показывала она наманикюренным пальчиком на сложное устройство, – А там – вентилятор-ветродуй, его мой муж обслуживал!

– Э-э… А сейчас? – спросил Антон, чувствуя себя неловко от жара её тела и резкого запаха духов «Каменный Цветок».

– Ой, сейчас Рыжиков на этом участке!

С этими словами Зульфия стиснула его руку ещё сильнее.

– А… ваш муж, он чего?

Зульфия тяжело вздохнула, и её большие выпуклые чёрные глаза заволокло слезами:

– Помер Опанасюшка два года назад…

– От вентилятора?! – ужаснулся Антон.

– Нет. Глисты замучили.

Экскурсия закончилась к обеду. Еда в ведомственной столовой Антону понравилась: дёшево и вкусно!

Так начался первый рабочий день.