Читать книгу Путь к принцессе. Ужасные приключения - Илья Тамигин - Страница 10

В тот роковой понедельник Шьяма проснулась в отличном настроении. Накануне она досыта нацеловалась с Вячеславом на балконе – губы до сих пор толстые, как лепёшки!

«Всё идёт по плану! Жаль, на ночь не получилось остаться… Родителей застеснялся, глупенький милёнок! Ну, ничего, не сегодня-завтра я тебя прижму к стенке, не вырвешься! И тогда ты будешь полностью мой, а я твоя! Насовсем и навсегда!»

Встала, критически осмотрела себя в трельяже: вроде, ничего… Нет, все-таки щупловата! Поэтому комплексную зарядку делать не стала, ограничилась лишь маханием рук, чтобы кровь разогнать. На завтрак потребовала яичницу из трёх яиц с беконом и белую булочку с маслом. Как там сказало армянское радио?

«Мужчина не собака, на кости не бросается!»

После завтрака позвонил отец, напомнил, что в полдень они едут на ланч в британское посольство. Не имея жены, он теперь ездил на официальные мероприятия с взрослой дочерью в качестве дамы-хозяйки. Шьяма старалась соответствовать, как могла, хотя чаще всего ей было скучно. Зато за это платили зарплату!

Вот и сегодня тоже скучища. Мужчины кучкуются отдельно от женщин, обсуждают мировые проблемы. Дамы ревниво оглядывают друг друга: у кого какое платье, бусы и серьги. Шьяма надела синее платье от Шанель, которое ей очень шло, и было в тон глазам, а из аксессуаров только жемчужную брошку и жемчужные же серьги. К ней подошла жена французского военно-морского атташе. К слову, она была второй женой, а значит, очень молодая, всего двадцати пяти лет. Звали её Жаклин.

– Привет!

– Привет, – отозвалась Шьяма и потянула носом: духи на атташихе были незнакомые!

«Как бы узнать, что за бренд… ненавязчиво»

– Окончила школу, я слышала?

– Да, вот, недавно…

Жаклин прищурилась:

– Замуж выходишь?

Шьяма опешила:

«Во, надо же, как быстро слухи расходятся! Ведь, всего неделя прошла с выпускного!»

А вслух сказала:

– Ну… замуж – не замуж, но кандидат в мужья определился.

Жаклин аж завибрировала:

– Да ты што-о! И кто он?

Шьяме не очень хотелось говорить на такие интимные темы, тем более, что Жаклин не была её подругой. Но…

«Всё равно узнает, так или иначе!»

– Одноклассник. Красивый и мускулистый… везде.

Жаклин завистливо засопела: муж, contre-amiral*, старше её на тридцать лет, был тщедушен телом и здоровьем. Похвастаться мужской силой также не мог. Углублять тему она не стала.

*contre-amiral – контр-адмирал, франц.

Дамы поболтали ещё немного о том, о сём. Шьяме удалось выяснить, что заинтересовавшие её духи оказались японскими!

Потом подошли две послихи: немка и итальянка.

– Шьяма, дорогая! Не споёшь ли ты для нас?

И девушка села к роялю. Взяв несколько аккордов, запела:

Дамы сгрудились вокруг исполнительницы и восторженно внимали. Те, кто хорошо владел русским языком, шёпотом переводили тем, кто не очень.

Французские моряки искали женщин и вина, но напоролись на англичан! Все затаили дыхание! И дело дошло до кульминации:

Французы потерпели поражение.

– I didn’t get it! – воскликнула шёпотом немецкая послиха, – Was it: «Blood covered their trousers?»

– Yes, it is! – заломила руки итальянка.

– So, the Englishmen shot them at the legs?

– No! I think they shot off thе balls!

– Oh, mein Gott!*

*Я не поняла! Это было: «Кровь покрыла их брюки?»

Да! Именно так!

Значит, англичане стреляли по ногам?

Нет! Я думаю, что они отстрелили яйца!

О, мой бог! – англ. и нем.

Тётки дружно ахнули, а потом и прослезились, когда узнали, что «не взошли на борт четырнадцать французских моряков». Для них эта песня была… была… Совершенным откровением! Где бы они услышали подобный шансон?

На бис Шьяма спела про сотрудницу НКВД Лёльку, всю ночь гулявшую с понравившимся ей парнем, носившем кепку набок и золотой зуб…

Лёлька скрепила сердце и выполнила приказ!

Слушательницы рыдали, переживая за погубленную любовь. Шьяма уехала с приёма вся покрытая поцелуями.

Дома, отдышавшись, долго стирала с плеч, щёк и ушей губную помаду. Затем выпила кофе, чтобы сосредоточиться. Посмотрела на часы: скоро шесть. Придвинула телефон и накрутила номер. Ту-ут… Ту-ут… Ту-ут…

– Алло!!! Славик?! – раздался в трубке запыхавшийся голос.

– Ой, здравствуйте, Вера Андреевна, это я, Шьяма! Можно Славу услышать?

– Шьямочка… Его нет… Я ничего не понимаю!

«Прямо, сипение какое-то… душат её, что ли?» – удивилась девушка.

– Как это, нет? Да, что случилось-то?

– Пришла домой, а на столе записка: забрали в армию, а куда – неизвестно!

– В армию?! Почему?!

– Ы-ы-ы-а-а! – раздались в ответ рыдания.

Шьяма бросила трубку. Голова закружилась, пришлось лечь на диван…

«Это папины интриги! Вячеслав ему не пришёлся по сердцу… вот он и устроил, чтоб его в армию забрали!»

Она знала об огромных возможностях отца, хотя бы и в чужой стране. Отчаяние сжало сердце. Советская Армия… там служат долгих два года! И неизвестно, куда парня запихнули, Советский Союз огромен и бескраен, воинские части от Калининграда до Сахалина… А ещё Заполярье и Средняя Азия! Как узнать хоть что-нибудь? Как связаться? Как помочь? Хотя… как тут поможешь! Подумав, позвонила Паше Гречко:

– Алё, Паша! Это Шьяма.

– О, привет!

– Слушай, тут Славика в армию забрали сегодня…

– Нифига себе! Ему ж только вчера восемнадцать исполнилось! – удивился внук маршала.

– И тем не менее. Как бы узнать, куда его… законопатили?

– Ну… это надо в военкомате спросить…

– Паша! Помоги мне, пожалуйста!

– Л-ладно… – с запинкой произнёс парень, – Постараюсь. Позвони мне завтра, ага?

Утром в военкомате района «Сокол» раздался телефонный звонок.

– Военкомат, – буркнул дежурный прапорщик, не представляясь, ибо язык пересох после вчерашнего празднования взятия Бастилии парижскими коммунарами.

– С вами будет говорить генерал-полковник Гречко, командующий Московским Военным Округом, – раздался в трубке строгий бесцветный голос.

Клик! Другой голос, начальственный бас, заполнил дежурку (прапор с испугу включил громкую связь):

– Генерал-полковник Гречко. Кто на связи?

Прапорщик, вытянувшийся в струнку, проблеял в ответ:

– Д-дежурный по военкомату прапорщик Сухо… отвёртко… Суховерко!

– Соедини меня с военкомом… Сухоотвёртко!

– Есть! – рявкнул служивый.

Забыв от страху об интеркоме, он заорал во всё горло:

– Товарищ подполковник!!! Вас к телефону!!! Генерал-полковник Гречко!!!

Услышав этот вопль, военком Зайцев в пять прыжков оказался в дежурке.

– По… па… подполковник Зайцев у аппарата!

Бас пророкотал:

– Вопрос к тебе, попаполковник: в какую воинскую часть отправлен служить Коренюк Вячеслав Сергеевич?

«Коренюк?! Какой-такой Коренюк?» – не сразу вспомнил запаниковавший военком, – «Ах, Коренюк!»

Вспомнить, куда делся субъект вопроса, никак не удавалось. Заклинило. Прапорщик, дай ему бог здоровьишка в организм и кладезь с водкою в хату, подсунул бумажку. Зайцев напрягся и прочитал:

– В воинскую часть №33162, товарищ генерал-полковник! Морская пехота, Севастополь.

Бас сгустился грозовой тучей:

– Основание такой срочности? Ему же только в воскресенье восемнадцать исполнилось! Парень хотел в институт поступать!

– Ошибка… ошибочка вышла! Маленькая! Малюсенькая! Мы его с посторонним Коренюком перепутали, злостным уклонистом от призыва! Но мы всё исправим, мы того, правильного Коренюка сегодня же… – обливаясь холодным потом тараторил Зайцев, ожидая, что из тучи вот-вот сверкнёт молния оргвыводов.

«На пенсию отправит… в лучшем случае…»

О худшем случае думать не хотелось и не моглось.

– Понятно, – услышал он в ответ… и связь прервалась.

Вернувшись в свой кабинет, подполковник залпом выпил стакан водки, хотя на часах ещё не было десяти. Стресс надо было снять срочно и обязательно, чтобы сердце не остановилось.

В это же время Паша, довольно ухмыляясь, повесил трубку. Удачно удалось имитировать генерал-полковника, в смысле, папу!

В полдень позвонила Шьяма.

– Ну? Узнал что-нибудь?

– Узнал, – вздохнул бывший одноклассник, – В морскую пехоту его загребли. На три года.

– А… куда?

– В Севастополь.

Сердце девушки оборвалось: три года! В Севастополь, режимный город! Повисло продолжительное молчание.

– Ты, это… – неловко пробормотал Паша, – Им связи с иностранцами… иностранками… запрещены. Ни писем нельзя, ни посылок, ни свиданий. И ты ему не пиши, а то у него неприятности будут.

– Да, Паша. Спасибо, я всё поняла…

Весь остаток дня Шьяма проплакала в своей комнате, даже к ужину не вышла. Она знала, что, если спросить отца напрямик, он просто не ответит, ибо врать ему нельзя никогда и никому. Значит, нечего и пытаться – и так всё ясно.

Отревевшись, принялась думать, как жить дальше. Через два года у отца кончается срок службы, и они уедут в Индию…

«А я останусь в Союзе! Поступлю в институт! В этот… как его… Университет Дружбы Народов! На иностранные языки!»

Иностранные языки Шьяме давались плоховато, в школе она учила французский, но выше четвёрки никогда не поднималась. Но не поступать же на медицинский или экономический!

На следующий же день она поехала на Юго-Запад, где располагался УДН имени Патриса Лумумбы. Не без труда нашла деканат. Скучающая секретарша воззрилась на девушку с выражением плохо скрываемой ненависти на лице: посетительница оторвала её от важного дела – маникюра.

– Слушаю вас.

– Я хочу поступить на филологический… Когда можно подать документы?

Секретарша кивнула:

– Через месячишко. А вы сами с откудова будете? От кого направление на учёбу?

– Я из Индии. Вот мой паспорт.

– С дипломатическим паспортом нельзя! – пренебрежительно скривилась дама, помахивая растопыренными пальцами.

– Но… почему?

– А я почём знаю? Не положено – и всё!

И Шьяма ушла ни с чем.

«А если попросить политического убежища? Тогда можно будет остаться в Союзе просто так…»

Но тогда пострадает отец, потому что скандал будет очень большой: как же, дочь посла попросила политического убежища! Нет, она на это не пойдёт. Короче, так ничего и не придумала.

Отец о Вячеславе не спросил ни разу. Шьяма тоже с ним не говорила на эту тему. А через два года они погрузились в самолёт до Дели. Шьяма не могла знать, что Слава вернулся в Москву тем же утром…

Прилетев в Дели, она первым делом подала заявление на получение гражданского международного паспорта.

– Зачем тебе это? – сделал вид, что удивился отец.

Говорили они по-русски, за много лет такая образовалась привычка.

– Я хочу учиться в Москве, папа. Поступлю в Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы на филологический. Буду учить французский.

– Потри свою лумумбу, – проворчал магараджа, – Французский… А ну-ка, переведи: конь жэрэ́ траву, а пан репу́.

– Что-что? – округлила глаза Шьяма.

– То! Вот ещё: кум прэ силь аж уприв.

– Это не французский, – неуверенно заявила будущая абитуриентка.

– Ещё какой французский! Хотелось бы знать, зачем он тебе?

– Буду переводчиком, литературным критиком, кинокритиком!

– Ха! Все перечисленные тобой профессии мужского пола! А ты девушка. Замуж тебе надо. А в институт – не надо.

Шьяма побледнела:

– Не тебе бы говорить, и не мне бы слушать! В смысле, про замуж. Короче: я буду поступать в Москве на следующий год, хочешь ты этого или нет!

Викрант, поняв, что отговорить дочь от этой глупости не получится, вздохнул:

– Ладно! Я всё подготовлю.

И Шьяме был нанят репетитор по французскому – учительница из Марселя, которой было вменено в обязанности учить ещё двух девушек – китаянку Ю Ли и Санджину Захир. Ю Ли, серебряная призёрка Индии по кунг-фу, по специальности разведчица-диверсантка, худенькая и коротко стриженая, как мальчик-подросток, должна была стать телохранительницей. Санджина же была предназначена на роль прислуги и шофёра (шофёрки?). И та, и другая отслужили в московском посольстве по три года, поэтому русским владели адекватно для поступления в УДН. Тем не менее, Викранту пришлось нанять для них репетиторов, чтобы подтянули их по программе русской средней школы в смысле истории и литературы. Французский язык обеим девушкам был нафиг не нужен, но кто рискнёт ослушаться магараджу? К тому же зарплата была обещана очень щедрая. К приезду тройки в Москве по приказу Викранта была снята четырёхкомнатная квартира на Арбате и куплена Волга.

Слава тем временем дослуживал последний год. На несколько месяцев его послали в абсолютно секретную командировку в Африку, помочь мозамбикским товарищам в их борьбе с коррумпированным правительством, продавшемся с потрохами империалистам. Мозамбикцы в качестве благодарности за помощь Большого Северного Брата клятвенно обещали встать на социалистический путь развития страны. Когда победят и сбросят ярмо империалистического ига. Им щедро выделялись и деньги, и оборудование, и оружие, однако борьбе этой конца-краю было не видно…

В марте 1985 года умер Черненко, последний динозавр эпохи застоя, и к власти пришёл Горбачёв, тут же провозгласивший Перестройку. Народ с воодушевлением ожидал перемен к лучшему. Международная политика Коммунистической Партии в одночасье поменялась. Помощь развивающимся и борющимся за свободу странам резко сократили, или отменили вовсе. Командировка морпехов немедленно прекратилась, и парни благополучно вернулись на родину. Слава счастливо избежал ранений, укусов мухи Цеце, гепатита и малярии. Из Африки он привёз покрытый твёрдым мозолем указательный палец правой руки, так много пришлось стрелять. Ну, и всякие мелкие трофеи, не замеченные проверяющими: спичечный коробок с алмазами, парочку кованых золотых браслетов по два кило каждый (их пришлось покрасить серебрянкой для конспирации), а также попугая Жако по кличке Рубинштейн. Попугай жил в казарме с самого начала, и концу срока научился множеству русских слов и выражений. Чтобы он не вздумал вступать в дискуссии при посадке в самолёт, его пришлось напоить местной тростниковой водкой – целых две столовых ложки! Пернатый впал в нирвану и благополучно долетел до Ташкента в коробке из под обуви.

До дембеля оставалось всего два месяца. Слава наслаждался блаженным ничегонеделанием: дед, он в наряды не ходит, перепоручает молодым. Впрочем, нет, не бездельничал: готовился к поступлению в институт, повторял физику. Слегка заржавевшие мозги скрипели, со скрежетом проворачивая шестерёнки когда-то усвоенных знаний. К сожалению, школьные учебники по этой науке в библиотеке части нашлись только на украинском языке, которым Слава не владел. Это усугубляло. Задачи удавалось решать лишь каждую пятую.

«Ничего, дома поднажму! Да и характеристика поможет поступить, и армейский стаж!»

Сильно веселил Рубинштейн, нравоучительно изрекавший время от времени:

– Кор-рень учения гор-рек, а пор-ртвейн – сладок!

В казарме его все обожали и постоянно угощали винишком.

В конце июня Слава демобилизовался одним из первых. Возвращение его к родным пенатам было подобно триумфам римских императоров! Парадная форма сияла начищенными пуговицами и значками. Лихо заломленный набекрень берет в сочетании с тельняшкой в декольтэ форменки разил всех встречных барышень наповал. Впечатление сильно усугублял Рубинштейн, гордо сидящий на левом плече. Когда Слава позвонил в дверь и отец поинтересовался «Кто там?», попугай, опередив хозяина, нетерпеливо заорал:

– Р-рота, подъём! Вер-рмут! Ёпэрэсэтэ!

Он страдал от похмелья.

Полетав по квартире, он сел к Вере Андреевне на колени и скомандовал:

– На зар-рядку р-раком становись!

Женщина обхохоталась до икоты, и тут же постановила считать Рубинштейна полноправным членом семьи.

Отдышавшись пару дней после объятий отца и профузных слёз матери, Слава принялся за подготовку к экзаменам всерьёз. До подачи заявления оставалось чуть больше двух недель, до экзаменов – сорок дней. Родители засуетились, пытаясь найти сыну репетитора по физике, но – увы! Лето, все в отпусках. Пришлось взвалить эту тяжесть на папу Серёжу. Тупость сына применительно к решению задач приводила его в неистовство, и более получаса он не выдерживал. Тем не менее, в конце концов, Слава навострился решать каждую третью задачу. С грехом пополам. Теорию же он вызубрил так, что от зубов отскакивала. Химия и биология проблем не представляли.

По вечерам, выезжая на велосипеде проветрить мозги, парень думал о Шьяме. Нет, он не полюбил её за время разлуки, но приятные воспоминания об объятиях и поцелуях грели душу. Единственная девушка в его жизни!

«Как она там, в своей Индии? Вспоминает ли меня? А, впрочем, с какой стати? Она была молодая, я молодой был… Увлечение, да. Было и прошло».

Для экзаменов пришлось купить новый костюм: за время службы Слава сильно заматерел, раздался в плечах, да и брюки стали тесноваты.

И вот, наконец, первый экзамен – сочинение. Слава выбрал близкую ему тему: «Коммунизм – это молодость мира!»

Аккуратным почерком написал всё, неоднократно говоренное замполитом по этому поводу. Ну, и добавил немного от себя, но тоже в правильном ключе. Дескать, империализм одряхлел и вот-вот помрёт, раздираемый кризисами и противоречиями, а на смену ему семимильными шагами идёт коммунизм во всей своей юной красе! При этом тщательно избегал слов, в правописании которых сомневался, а также сложносочинённых предложений, чтобы не запутаться в знаках препинания. Получилось удачно: пятёрка!

Вторым экзаменом была биология. Вопросы достались простые: многообразие пород и видов домашних животных и строение клетки. Ещё нужно было решить задачу по генетике. Законы Менделя Слава знал лучше, чем Устав Караульной Службы! Задачу решил запросто, и задачу сидевшей рядом девушки тоже. Ответы на вопросы лились из него, как строевая песня. Тоже пятёрка!

Химия. Тут пришлось поднапрячься: задачи попались трудные, и Слава потратил на них почти всё время, едва успел написать ответы по теоретическим вопросам. Не так полно, как надо бы. Четвёрка.

Физика… Три вопроса и три (!) задачи! Вопросы Слава оставил на потом и принялся сперва за задачи. Уверенно получилось решить одну. Вторую – очень приблизительно. Третью не удалось решить вообще… И, как назло, когда он обратился с просьбой о помощи к сидящей рядом девушке (кстати, той самой, которой помог на биологии), та прошипела: