Читать книгу Путь к принцессе. Ужасные приключения - Илья Тамигин - Страница 9

В Севастополе Славу привезли в воинскую часть. Она была спрятана от посторонних глаз на берегу моря, в Камышовой бухте. Выдали форму, в том числе и берет, накормили ужином и показали койку, где спать.

Мы не будем подробно описывать службу. Всё происходило обычным порядком, согласно уставу. Курс молодого бойца, политзанятия, дедовщина (ненавязчивая и не унижающая достоинство, вполне можно было стерпеть). Слава научился стрелять, плавать с аквалангом, освоил рукопашный бой. Даже мог и кирпичи ломать кулаком и ребром ладони! Ну, и много чему ещё научился. Ему, как золотому значкисту ГТО и перворазряднику по гимнастике, все физические упражнения были не тяжелы.

На принятие присяги приехали родители. Вера Андреевна, к великому смущению парня, измочила слезами всю форменку.

– Сыночек! Как ты похудел!

– Нормально, мам. Кормят хорошо и в добавке не отказывают. Просто нагрузки большие. Марш-броски, то, да сё…

Папа Серёжа, в армии не служивший (и во флоте тоже), поинтересовался:

– А что самое трудное, а, рядовой Коренюк?

Слава приосанился:

– Я не «рядовой», а «матрос»! Прошу не путать с сухопутчиками! А трудности… дисциплина, пожалуй.

Он понизил голос:

– А ещё… письма Шьяме писать нельзя! Всякие контакты с иностранками запрещены. Мам, ты ей позвони, объясни, как и что… успокой…

– Обязательно!

Родители уехали слегка успокоенные: не в Афганистане сынок, а на Чёрном Море служит, и у начальства на хорошем счету!

А дело было так: командир части, капитан второго ранга Бабкин, готовился к поступлению в академию, но испытывал трудности с языком вероятного противника. Узнав, что матрос Коренюк закончил спецшколу и отлично владеет английским, быстренько оприходовал его в качестве репетитора. И Слава дважды, а то и трижды в неделю поправлял начальнику произношение, растолковывал грамматику, заставлял писать сочинения на тему «Как я провёл лето» и «Кем я стану, когда вырасту», а также читать роман Сомерсета Моэма «Театр» и потом пересказывать. Всё это происходило у капитана второго ранга на дому, где его добросердечная супруга Нина Фёдоровна обязательно поила матросика чаем с всякими вкусняшками. Прекрасный бонус к казённым пищам! И увольнительные в город знаток английского языка получал чаще, чем другие сослуживцы.

Через полгода Славе было присвоено звание «старший матрос». Несмотря на мирное время, ему приходилось участвовать и в боевых операциях.

В ноябре умер Брежнев, и Советский Союз возглавил Андропов. А в марте крымские татары захватили посёлок Каменка. Условия, выдвинутые ими, были такие: Крым выходит из состава Украинской ССР и становится самостоятельным исламским государством. Ну, и плюс сто миллионов долларов для лёгкого старта. История эта в средства массовой информации не попала, потому что запретили. Андропов приказал действовать максимально жёстко, чтобы впредь не баловались, и две роты морпехов отправились на задание. Всем выдали бронежилеты и каски, по две гранаты и по четыре магазина. На рассвете посёлок был окружён. Капитан Извольский крикнул в мегафон:

– Предлагаю бросить оружие и сдаться! В этом случае вам всем гарантируется жизнь!

В ответ из одного из домов раздался выстрел из винтовки. Пуля ударила капитана в самую середину, заставив согнуться.

– Вот сыновья самки свинской собаки! – грустно посетовал он, спрыгнув в окоп, и грязно выругался.

В воздух взвилась зелёная ракета – сигнал к наступлению. Вместе с другими бойцами Слава покинул окоп и пошёл вперёд. Приказ был стрелять на поражение, и он нервничал: стрелять-то придётся в живых людей, хотя бы и преступников! Вот его отделение поравнялось с первым домом, со вторым…

– Корень! Проверь! – приказал мичман Лесных.

Держа автомат наготове, Слава толкнул дверь. Никого! … А, нет, на чердаке что-то шуршит! Осторожно поднялся по крутой лестнице, наступая на ступеньки у самого краешка, чтоб не скрипели. Вот и люк. Приподнял тяжёлую крышку… Ба-бах! По каске хлестнула картечь.

«Охотничье ружьё!» – понял Слава, – «Как же его, стрелка этого… сковырнуть, а?»

Решив не заморачиваться, он снова приоткрыл люк и аккуратно катанул гранату Ф-1, после чего спрыгнул на пол и спрятался под лестницей. Взрыв! Поднявшись на чердак уже без опаски, Слава увидел двух подростков лет четырнадцати. Мёртвых. Ружьё у них было только одно… Так парень впервые увидел смерть.

На улице мичман спросил:

– Разобрался с гадами?

– Да… мальчишки совсем…

Командир молча кивнул и показал: вперёд!

То тут, то там слышались как одиночные выстрелы, так и автоматные очереди. Боевые тройки морпехов слаженно зачищали дом за домом от террористов. Вот и двухэтажное здание поселкового совета. До него оставалось метров пятьдесят, когда в одном из окон второго этажа появился человек с винтовкой. Выстрел! Мичман упал, пуля попала ему в ногу. Слава вскинул автомат и длинной очередью превратил стрелявшего в фарш. Было видно, как его разрывает в клочья. Матрос Восканянц, третий член тройки, тем временем оттащил командира в укрытие, к заборчику. Слава присел рядом:

– Давай аптечку!

Кровотечение было не очень обильным, пуля прошла навылет. Разрезав штанину, Слава наложил тугую повязку и сделал инъекцию промедола.

– Командуй, старший матрос Коренюк! – приказал бледный и потный от шока Лесных, – Зачисти поссовет!

– Есть!

И они побежали к зданию. Пока бежали, получили по пуле: Слава в каску, а Восканянц – в грудь. Ощущение было не из приятных, оглушило преизрядно. Одновременно к дверям подбежала тройка старшины Мельникова.

– Корень! Что с командиром? – встревожено крикнул он.

– В ногу ему засадили.

– Ага…

Двери оказались забаррикадированы. Мельников выругался и метнул гранату в окно, затем другую, в соседнее. Все, на всякий случай, упали на землю. Рвануло. Из помещения раздался чей-то вопль боли.

– Вперёд!

Слава рыбкой прыгнул в окно. Перекатился, вскочил: у окна два трупа, он через них перелетел, а в углу залитый кровью бородач целится в него из пистолета! Слава пригнулся и вскинул автомат. Щёлк! Выстрела не последовало.

«Патроны кончились!»

Пистолет выпалил, и пуля ударилась в стену.

«Ну, я тебя щас!»

Выхватив штык-нож, Слава дважды ударил бородатого куда попало. Тот затих. Выбежав из комнаты в коридор, новых врагов не обнаружил. На втором этаже слышались яростные крики и стрельба. Слава разобрал: «Аллах акбар!» Туда! Но, пока добежал, всё было уже кончено: в двух комнатах лежало пять трупов. Угрюмый Мельников сидел на столе, а боец бинтовал ему глубокую борозду от пули на щеке.

– Все целы? – поинтересовался Слава.

– Ага… только меня вот зацепило…

Все вышли на улицу.

«Командира надо в медчасть… А где он?»

Там, где они с Восканянцем оставили мичмана, никого не было!

«Неужели сам ушёл?!»

Но нет! Шагах в двадцати, совсем в другой стороне, Слава увидел, как тётка в чёрном балахонистом платье волочит командира за ноги, а старуха, тоже в чёрном, на ходу тыкает в него ножом.

«Ах вы, самки свинской собаки!»

Щёлкнул вставляемый магазин. Две короткие очереди нашли свои цели. Слава подбежал к Лесных и содрогнулся: лицо и руки его были в порезах.

– Товарищ мичман!

Тот открыл глаза:

– Нормально, Корень…

По рации Слава вызвал санитаров, и мичмана вскоре унесли.

Бой продолжался ещё около часа. Всего было убито и ранено восемьдесят три боевика. Добром в плен никто не сдался. У морпехов никого не убило. Ранило шестерых.

К своему удивлению, и в ту ночь, и в следующую Слава спал спокойно. Кошмаров не снилось, мертвецы не приходили. И совесть нисколечко не мучила: на войне – как на войне!

Через полгода его и ещё троих бойцов, включая мичмана Сташевича, вызвали к командиру части.

– Вам предстоит чрезвычайно важное задание. Пограничники засекли в наших территориальных водах подводную лодку неустановленной национальной принадлежности. Вот здесь, в квадрате 31—20, на глубине двадцати метров, – ткнул он указкой в карту, – Сейчас субмарина уже более трёх часов лежит на грунте. То ли задание выполняет, в смысле, ждёт кого-то, то ли поломалась. Вам срочно предстоит взять её в плен. Вы десантируетесь в миле от точки с вельбота – ближе подойти нельзя, их может вспугнуть шум движка – и скрытно подбираетесь к цели. Выводите из строя винт. Затем сообщите им, что они окружены и должны сдаться. После всплытия радируете пограничникам. Они возьмут вас на борт. Вопросы есть?

– Товарищ капитан второго ранга! Разрешите получить спецоружие. Вдруг они и впрямь шпионюгу какого-нибудь подбирать пришли? Да и из подлодки кто-нибудь вылезти может, – апологетически высказался Сташевич, – Тогда боестолкновение вполне возможно!

– Разрешаю!

И все четверо отправились в оружейку, где им выдали секретные подводные автоматы АПС (Автомат Подводный Симонова), спецножи и набор инструментов. Натянув гидрокостюмы, все рысцой побежали на причал, где уже ждал вельбот типа «Зодиак». Двигатель у него водомётный, шума производит мало, поэтому на нём было лучше всего подкрасться к добыче. Плавсредство рвануло с места так резко, что Слава повалился на Сташевича. Тот беззлобно выругался. За сорок минут все надели акваланги и ласты, поплевали в маски, чтоб не запотевали. Приготовились, в общем. Славе доверили нести тяжеленную бухту каната.

– Здеся! – сообщил моторист-рулевой и ткнул пальцем в волны в сторону норд-оста, – Во-он туда плывите!

На поверхности качался обрывок рыбацкой сети с несколькими пенопластовыми поплавками.

– Пошли! – скомандовал мичман, и все четверо без всплеска перевалились через тугой надувной борт.

Голубая пятиметровая толща воды сомкнулась над головой. Дна не было видно, прозрачность воды оставляла желать лучшего. Видимость метров шесть, не больше. В принципе, вполне достаточно, чтобы плыть уверенно. Но Слава знал, что здесь не очень глубоко: метров двадцать-двадцать пять. Он и глубже погружался, на все пятьдесят! И по подводному ориентированию он был одним из лучших в роте. Сейчас же нужно было не отставать от командира. Сташевич уверенно держал курс, мощно двигая ногами в ластах. Слава шёл вторым. Сорок минут… час… ещё двадцать минут… Мичман остановился и вскинул руку со сжатым кулаком: сигнал к атаке. Все погрузились глубже. Десять метров, пятнадцать… Вот она! Субмарина лежала на песчаной полянке.

«Двести девятая, германской постройки!» – вспомнил спецкурс по иностранным судам Слава.

Трое бойцов, ощетинившись автоматами на триста шестьдесят градусов, остались на месте осуществлять боевое охранение.

Сташевич с инструментами подплыл вплотную к юту и дважды опоясал канатом винт. Замкнул замок. Есть! Дело сделано! Гаечным ключом трижды отстучал по корпусу: «Сдавайтесь вы окружены».

И тут! С зюйд-веста появилось двое на подводном скутере. Чёрные гидрокостюмы, непривычной формы баллоны, отсутствие пузырей выдыхаемого воздуха. Замкнутый цикл! Новинка!

«Прав был мичман! Это их подводники ждали! Ах, как мы вовремя успели!»

Слава снял АПС с предохранителя. Автомат, тоже неизвестной конструкции, был только у одного противника. У второго – только нож. С неожиданной быстротой шпионюга, а может, диверсант, вскинул своё оружье. Три струйки пузырьков рванулись из дула, и матрос Спиридонов, взмахнув руками, застыл в нелепой позе и начал медленно погружаться. Пузырьков выдыхаемого воздуха из его загубника не было. В следующий момент Слава нажал на спусковой крючок. Тах-тах-тах-тах, – раздались негромкие щелчки, и вражеский стрелок расстался с жизнью, получив две стрелы в грудь. Сташевич и Багров двинулись к оставшемуся, делая угрожающие жесты автоматами: сдавайся, сэр! Тот угрюмо подчинился. Спутав ему руки изолентой из ящика с инструментами, Сташевич прощёлкал кастаньетами приказ: подобрать тела Спиридонова и диверсанта, а также скутер. Сам с пленником принялся всплывать на поверхность.

«Правильно, скутер в хозяйстве пригодится!» – одобрил Слава, хватаясь за удобную скобу и всплывая.

Багров волок трупы.

На поверхности Сташевич расчехлил рацию, назвал свой позывной и продиктовал какие-то цифры.

– Принято! – прохрипел в ответ радостный голос.

Ждать пришлось почти полчаса. Подошедший пограничный сторожевой корабль поднял на борт всех.

– А что вас так много? – удивился старший помощник, встречавший команду, – Было сказано: четверо!

Он не сразу понял, что двое мертвы.

– Вот, боестолкновение произошло… в последний момент, – объяснил Сташевич, сняв маску и высморкавшись, – Один наш, один ихний… ещё один сдался.

– Ну, вы ваще-е! – покрутил головой старпом.

– Там ещё скутер ихний…

– Боцман! Поднять на борт вражескую технику!

– Есть!

Моряки выловили буй. На всякий случай стеречь субмарину отправилось четверо пловцов: вдруг кто-нибудь вылезет и распутает винт?

– Вас всех приглашаю откушать чаю! – улыбнулся старпом.

И трое морпехов, сняв гидрокостюмы и облачившись в сухие одежды, пошли пить чай. С шоколадом, рассыпчатым печеньем и (строго между нами!) грамулькой рому. Тем временем и субмарина всплыла, так как капитан понял тщетность усилий тронуться с места.

За это успешно выполненное задание старшего матроса Коренюка наградили Орденом Красной Звезды. А за спасение командира во время операции в Каменке – медалью «За Отвагу».

Были и другие боевые эпизоды: отлов троих бежавших из мест заключения особо опасных преступников, пытавшихся на захваченном катере уйти в Турцию. Участие в поиске затонувшего английского фрегата времён Крымской Войны и подъёме с него ценностей, во время которого пришлось резаться под водой с конкурентами. Пресечение попытки угона в Турцию эскадренного миноносца мятежным экипажем. К счастью, в последнем случае стрелять не пришлось. Эти эпизоды достойны расширения их до отдельного романа каждый!

К концу второго года службы Славу вызвал замполит части, капитан третьего ранга Рысцов.

– Ну, что, старший матрос, как думаешь жить дальше? Служить тебе ещё всего год остался.

Слава подобрался:

– После дембеля… демобилизации в институт хочу поступать. В медицинский.

Замполит закурил и спросил вкрадчиво:

– А нет ли желания на сверхсрочную остаться? Или в военное училище поступить? Ты же один из лучших бойцов! Комсомолец, морально устойчив, политически грамотен… Ни одного взыскания! Орден, медаль… Кому ещё Родину защищать, как не тебе?

Слава задумался. В стране протекала «Пятилетка пышных похорон». Процарствовав всего ничего, умер Андропов, успев, впрочем, навести шороху. Теперь правил Черненко, на которого без слёз не взглянешь… Ходили нехорошие слухи о сокращениях в армии.

– Нет, товарищ капитан третьего ранга, я к военной службе не склонен.

Рысцов, подумав, предложил:

– А если в военно-медицинскую академию? Будешь военврачом! Офицером! Звания, зарплата, на пенсию раньше гражданских!

Слава на этот финт не поддался: да, офицерское звание, да, большая зарплата и ранняя пенсия… но бесплатный сыр только в мышеловке бывает! Запросто законопатят после окончания служить на какую-нибудь Камчатку… или, того пуще: на Новую Землю. Да и не хотелось ехать в Ленинград. А если он в Москве институт окончит, то его, как москвича, в Москву и распределят!

– Нет, я в Москве учиться хочу.

Замполит вздохнул:

– Ладно, что ж… Вот, приказ командира: поедешь в отпуск четвёртого июля. Как положено: десять дней, не считая дороги. Распишись!

Кавторанг Бабкин всего две недели, как успешно сдал экзамены в Академию, в том числе английский язык на «отлично». Слава понял, что предоставленный отпуск – это его благодарность.

– Есть расписаться!

«Вот здорово! Как раз получится день рождения с родителями отпраздновать!»

Посмотрев на подпись, Рысцов поинтересовался:

– Девушка-то есть?

– Так точно.

Замполит удивился: никаких писем девушке или девушкам старший матрос Коренюк никогда не писал!

– А кто она?

Слава вздохнул и ответил чистую правду:

– Принцесса!

На автовокзале старенький Икарус вызвал чувство умиления: два года на таком не катался! Всю дорогу не отлипал от окна: крымское лето, яркое буйными красками, радовало глаз! На одной из остановок купил кулёк роскошной клубники у какой-то бабульки. Предусмотрительно помыв ягоды под струёй воды из колонки, наслаждался весь остаток дороги до Симферополя. Сойдя с транспортного средства, не удержался, похлопал по борту:

– Спасибо!

Пешком, ибо было недалеко, пошёл на вокзал. Нетяжёлый чемоданчик оттягивал левую руку. Как красиво и людно кругом! Большой город, а? В Севастополе, когда удавалось гулять в увольнении, людей было меньше. Или это только кажется так?

У самого вокзала встретился патруль. Лейтенант и два бойца. Слава остановился и отдал честь, как положено.

– Куда направляемся, товарищ старший матрос? – поинтересовался лейтенант, сдвинув брови.

Бойцы уважительно разглядывали орден и медаль на груди форменки.

– В отпуск, в Москву, товарищ лейтенант! – гордо ответил Слава и показал документы.

– А зачем вы губы накрасили? Вы что, из… этих?

Слава обомлел: накрашенные губы?!

– Губы?! Ах, это я клубнику ел!

Все трое засмеялись.

– Счастливого пути!

В поезде ему досталась верхняя полка. Соседи (вагон был плацкартный) подобрались удовлетворительные: две тётечки средних лет, сумрачный неразговорчивый дядька и парень с железными зубами. Уже через час дядька дёрнул Славу за ногу:

– Слезай, моряк, водку пить будем! Третий нужен!

Слава свесился с полки: на столе уже лежала закуска. Серый душистый хлеб, розовое, как утренняя заря, сало, лучок-чесночок и банка солёных помидоров. А также варёные яйца – как же без них в поезде? Проглотив слюну, ибо завтракал он на рассвете перед тем, как покинуть часть, Слава вежливо отказался:

– Не пью я, дяденька.

Соврал. Выпивал, конечно, с сослуживцами иногда. Но только не с незнакомцами. Мичман Иваницкий однажды в пивной перебрал и обнаружил себя в куче мусора без денег, документов и формы. Совершенно голый, даже носки сняли! Скандал был большой, мичмана уволили из рядов.

– А что так? – хором изумились все жители купе, – Торпеду подшил?

– Не, мне мамка не позволяет.

После долгого потрясённого молчания дядька пожал плечами:

– Ну, была бы честь предложена…

Слава спрыгнул на пол и отправился в вагон-ресторан. Денег у него было не то, чтобы много, но достаточно для маленьких удовольствий.

Войдя в общепит-на-колёсах, парень потянул носом: так, борщ, гороховый супчик, котлеты… нет, тефтели с рисом, гуляш! Годится!

Время было едва за полдень, поэтому свободные столики имелись. Заказав официантке в грязноватом фартуке борщ, гуляш и компот, Слава с аппетитом принялся за еду. Когда он уже доедал второе, к нему подсела деваха. Постарше его лет на… несколько. Условно красивая. Слава обратил внимание, что косметика была явно наложена накануне вечером – слегка размазаны тени под глазами. Села она не напротив, а рядом, притиснув парня к окну.

– Солдатик! – игриво обратилась к нему сия дама, – Шампусика со мной выпьешь?

– Нет, – буркнул сквозь набитый рот Слава.

Шкодливая рука легла под столом на коленку.

– Тогда, может, пойдём, пошалим? Всего четвертной!

Слава догадался, что это проститутка.

– Не могу! Я фенилкетонурию* подхватил. Вот, в Москву лечиться еду.

*фенилкетонурия – болезнь крови. Не заразная

Научное непонятное слово отпугнуло барышню на раз!

Подхихикивая, Слава допил компот и вернулся в свой вагон. Забрался на свою полку и принялся смотреть в окно. Попутчики внизу шумно играли в подкидного «Дурака». Повертевшись и почитав «Димитриос Ништяк» Тамигина, купленный в дорогу на Севастопольском автовокзале, Слава с наступлением темноты задремал.

«Здорово Тамигин пишет! Прямо, как этот… Чехов! Только лучше…»

Такая была последняя мысль.

Проснулся он в полночь от воплей обеих тёток.

– А-а-а!!! Украли!!!

Их голоса, слившись в унисон, были подобны аварийной сирене. Слава, привыкший неоднократно вскакивать по тревоге, спрыгнул с полки прямо в ботинки – казарменный трюк, доведенный за два года до совершенства.

– Деньги! – продолжали вопить тётки, – Вещи!

– Кто?!

– Да этот, который с нами…

Слава огляделся: парня с железными зубами не было. В этот момент поезд дёрнулся: кто-то сорвал стоп-кран. Состав заскрежетал и остановился. Все попадали друг на друга. Вывернувшись, Слава выскочил в тамбур. Дверь была открыта, и при свете ущербной луны виднелся силуэт человека, пересекавшего полосу отчуждения с сумкой в руках.

«Врёшь, не уйдёшь!»

И наш морпех прыгнул. Перекатившись через плечо, рванул за ворюгой. Тот, услышав топот, остановился и обернулся. В руке хищно блеснуло лезвие ножа.

– Не рыпайся, морячок! Попишу! – прошипел железнозубый, делая угрожающие выпады.

Слава не испугался. С разбегу врезал ногой по руке, и нож улетел в кусты. Добавил правым прямым в солнечное сплетение. Противник (хотя, какой это противник? Мелкий уголовник!) рухнул и затих.

Со стороны поезда уже бежали какие-то люди. Толстая проводница, задыхаясь, схватила Славу за шиворот:

– Ага! Попался, ворюга!

– Да это не я! – возмутился Слава, – Это он!

Подбежал милицейский сержант, сопровождаемый одной из обокраденных тёток.

– Вот, товарищ сержант, задержал я его… – показал на сбитого с ног вора Слава, – У него ещё нож был. Во-он туда отлетел!

– Зрозумел! – утёр взмокревший лоб немолодой сержант, – Щас найдём… А тебе, моряк, благодарность от меня!

Светя фонариком и ругаясь, он довольно долго ползал в кустах, но нож нашёл. Задержанный всё это время не приходил в сознание. На всякий случай сержант надел на него наручники.

Короче, с помощью любопытных пассажиров погрузили бесчувственное тело в поезд и продолжили путь.

Приведя Славу в служебное купе, сержант составил протокол.

– В отпуск, что ли?

– В отпуск…

– Ну, хай тебе щастит!

И Слава вернулся на свою полку. А поздним утром поезд пришёл в Москву! Отпускник решил выпендриться: взял такси. Герой он, или где? До дома настучало четыре рубля с небольшими копейками. Пассажир дал водителю пятёрку и важно сказал:

– Сдачи не надо!

Лифт опять не работал. Шагая тренированными ногами через две ступеньки, Слава быстро взбежал на свой этаж и нетерпеливо позвонил в дверь. Суббота, родители должны быть дома!

Открыла мама.

– Ой!!! Сыночек!!!

– Маманя!!!

Вся грудь моментально намокла от слёз.

– Серёжа! Серёжа! Славик приехал!

Выбежал отец с паяльником в руках:

– О! На побывку едет молодой моряк! Грудь его в медалях, а корма в ракушках?

Слава обнял отца. Все прошли в комнату.

– Что ж ты телеграмму не дал?

– А я сюрпризом… Вот, десять дней, не считая дороги.

Мать засуетилась, накрывая на стол. Время было обеденное. Слава сидел, блаженно откинувшись на спинку стула.

«Дома! Дома!»

За едой разговаривали о том, о сём. В основном отпускник говорил. За десертом (вафельный шоколадный тортик), Слава спросил:

– А Шьяма… Вы о ней ничего не писали, а я не спрашивал, потому что нельзя.

– Один раз только позвонила, – развела руками Вера Андреевна, – В тот день, когда тебя забрали. А потом – всё! Ни слуху, ни духу…