Читать книгу За бесконечность времени - Илья Валерьевич Рашев - Страница 3

Всё хорошо, я был дома.

Из кухни доносился запах пирогов. Это было воскресенье и мама как обычно пекла в этот день.

По телевизору на кухне играла музыка.

Мама любила слушать по Муз-тв «золотую лихорадку» – песни ее молодости: Мираж, Талькова, Ласковый май и всё такое в этом роде.

В окно моей комнаты светило яркое летнее солнце, тюль едва колыхалась от лёгкого дуновения ветра в открытую форточку.

Мне пятнадцать лет. Каникулы.

Я неспешно потянулся.

В комнату с полотенцем наперевес на плече вошла мама.

– Проснулся уже?

– Да, а сколько времени, мам? – потягиваясь спросил я.

– Одиннадцать утра.

Мама раздвинула шторы шире и солнце, казалось, ещё ярче осветило комнату.

Я прищурил глаза.

– Ну раз проснулся, то вставай. Одевайся, умывайся, чисти зубы и завтракать. Скоро на дачу поедем, – и с этими словами мама вышла из комнаты.

Я не очень любил дачу, и сказав мне про нее, моё настроение как-то резко ухудшилось.

Опять эти комары, весь день без связи и интернета. Такое прекрасное утро было испорчено на корню.

– Мааам, ну зачееем? – гнусно протянул я.

– Вставай! – уже чуть в приказном тоне крикнула из кухни мама.

Но мне было лень, и я продолжал лежать в кровати.

Вскоре я снова уснул, разморенный солнцем.

– Андрюха, хватит дрыхнуть, – через какое-то время раздался уже папин голос. Он тряс меня за плечо.

– Андрюха, вставай, – папа тряс меня всё сильнее и сильнее.

Мне еле удавалось открыть глаза.

– Да встаю я, встаю. Надоела мне уже ваша дача! – не отойдя ещё от сна ворчал я.

Отец смотрел на меня и улыбался.

– Какая дача? Вставай говорю, – и продолжал меня трясти за плечо.

– Да встаюююю яяяяя! – все так же раздражённо продолжал гнусить я.

Я смотрел на отца, а он, улыбаясь, на меня. Потом его лицо стало менять облик, но он не переставал меня трясти.

Очертания комнаты стали размываться, музыка стала удаляться, приятный запах от пирогов тоже стал ощущаться плохо. Вокруг все стало темное и уже совсем не такое комфортное как пару минут назад. Я не понимал, что происходит.

Я кое как все-таки открыл глаза.

– Какая дача Андрюх? – улыбаясь, спросил меня мужичок, – по картошке соскучился?

Это был Михаил. Он спустился в мой склеп чтобы меня разбудить.

– Давай выбирайся на поверхность. Я тебя там буду ждать.

Погода на кладбище, не смотря на осень, сегодня была солнечная. Чистое синее небо и легкий ветерок создавали ощущение летнего морского бриза где-нибудь на берегах Турции. Пестрые осенние листья вперемешку с искусственными походили на морские кораллы.

Вот только деревянные покосившиеся кресты и памятники вернули меня обратно в реальность – на кладбище.

Мы, как и предыдущие два дня, сидели на той же лавке рядом с моей могилой.

– Крепкий сон у тебя, – прикуривая сигарету, начал разговор мужичок, – тяжело будишься. Даже завидую.

Он сделал пару коротких затяжек и выпустил дым вверх.

– Думаю день такой хороший, проспишь всё. Вдруг после обеда опять погода скурвится, а ты и не погреешься напоследок. Вот и разбудил.

Он посмотрел на меня. Я ещё пытался полностью проснутся, зевая и прикрывая рукой рот.

– Сейчас бы кофе да? – ухмыляясь, сказал мужичок, – как раньше, – и он снова затянулся.

– Думал дождешься меня вчера, посидим, расскажешь мне как с гостями посидел. А я прихожу, тебя нет, – развел он в сторону руки, – не поздно вроде и пришёл.

Я опять зевнул.

– Да ничего особенного, – я махнул рукой, – они не долго и были. Посидели и ушли.

Я не особо хотел рассказывать Мише про вчерашнюю встречу с отцом и его новой спутницей. Мне была не приятна эта тема и я хотел ее как можно скорее переварить.

– А женщина эта, кто такая? Ты сказал, что не мать, – Михаил всё же пытался выпытать из меня всю правду. Он видел, что я что-то не договариваю.

– Да это тетя Зина, – сказал я первое, что пришло в голову, – давно не видел ее, вот и не узнал.

– Ты может выпить хочешь? – я вспомнил про бутылку водки, которую вчера оставил отец, и с помощью ее я попытался сменить тему.

Отыскав из-под листьев бутылку, которые ее за ночь успели изрядно облепить, я протянул ее мужичку.

– Оооо, с этого и нужно было день начинать, а то сидишь тянешь, – довольно протянул Михаил.

Его настроение сразу улучшилось, а глаза заблестели.

Он вынул из кармана фуфайки стопку, обтер ее о рукав и дунув в нее, принялся наливать водку.

– Ладно, не хочешь не рассказывай, – наливая из бутылки содержимое, сказал он.

– Свою давай, чего сидишь?

– Не, – я пока не буду, – отмахиваясь рукой, ответил я.

Мужчина, посмотрев на меня, поставил бутылку на землю – сказал: «ну как знаешь» и махом выплеснул стопку в себя.

– Ооох хороша, – занюхивая рукавом, прорычал он.

Я протянул ему конфету в ярко-красной обертке.

Михаил спешно ее развернул и откусил половину.

– Спасибо.

Отойдя от послевкусия, он вновь закурил и принялся смотреть куда-то вдаль, как будто разбирая по полочкам и компонентам состав выпитой жидкости у себя в голове. Ну знаете этот «умный взгляд», слегка с прищуренными глазами, в думках о смысле бытия, у людей, которые выпьют пару стопок. Вот у него был такой же.

– Денек, может два постоит ещё тепло-то, а потом всё, зима.

Он посмотрел на небо.

– Последние отголоски лета остались, – с грустью добавил мужичок.

На кладбище в этот день пришло много народу. Многие плакали. Их умершие родственники, друзья, сидели рядом и слушали их рассказы. Жалобы, истории, воспоминания.

Люди приходили и уходили. Души умерших провожали их до ограждения кладбища, протягивая им в след свои руки, и уходили опять к себе ждать.

Вновь и вновь прокручивая их слова у себя в голове. Как и я.

Я всё обдумывал слова отца, думал о маме.

Они мне снились сегодня. Вместе.

Всё бы отдал, чтобы сейчас уехать с ними на дачу.

А мужичек всё пил, что-то говорил.

Я его особо и не слушал.

Я просто думал и смотрел. Вдаль, на людей, на «жителей» кладбища.

Как они хаотично переплетались друг в друге. Люди проходили сквозь их и не замечали.

Они скучали. Все. И живые, и мертвые.

Я скучал тоже. Мужичок скучал по-своему.

Он от того и пьет, наверное, чтобы заглушить всё это, так что пусть его сын чаще приносит ему выпивку. Это ему помогает. А я не буду противится этому и осуждать его.

Да, он свыкся уже со многим. За пять лет здесь многое услышишь и узнаешь. Держать это все в себе невозможно. Можно и с ума сойти.

Вот он и избавляется алкоголем. Находит себе какие-то занятия, а не просто сидит и ждёт. Ходит общается, знакомится с «жителями» нашего кладбища.

Ожидание убивает.

Как он и сказал, что это тоже жизнь, только в другой ее форме. Есть живые и есть мы. И все здесь – на одной земле.

Я начинал это понимать и осознавать с какой-то горечью. То, что сейчас – это не изменится. Когда мы живы, мы знаем, что однажды умрем. Там есть какое-то стремление. Стремление успеть жить. А тут нет ничего. И это теперь навсегда.

Видеть, как стареют те, кто однажды сюда тебя привезли и предали земле. Какие испытывают трудности там, в мире живых.

Мы для них свои исповедоприниматели что ли. Они знают, что мы их слышим и видим.

Мы единственные, кому они могут рассказать обо всем как себе.

И выговорившись, уходят отсюда с легкой душой.

Но вот только нам не особо от этого легче.

Начинаешь переживать за них. А они боятся, боятся не познанного. Умереть.

А что потом? Куда попадут, в ад или в рай? И что там вообще за жизнью?

Ты бы и сказал им, что боятся нечего, живите пока живется и никого, и ничего не бойтесь, но не можешь. Никак и ничем помочь им тоже не можешь. Просто слушаешь. И переживаешь. Не за себя, за них. За маму и папу, что там у них такое случилось? Почему вдруг решили разойтись?

Мужичек за сына, за внучку. Как они будут дальше?

Но он как-то справляется с этим. Я думаю, что тоже научусь однажды, как и он, с этим справляться.

– Андрюх, – мужичок ткнул меня в плечо, – ты чего завис? Эй.

Я одернулся.

– Что? – повернув голову в его сторону, опешив, спросил я.

– Задумался говорю, о чем?

– Да так, – тихо ответил я.

Мужичок поставил пустую бутылку под лавку.

– Я пойду говорю прилягу, что-то разморило меня, – он был пьян.

– Хорошо, – ответил я, – а я ещё посижу немного.

– Давай.

Мужичок медленно поднялся с лавки и шатаясь, задерживаясь за деревья, направился к себе домой. Чуть позже он скрылся в своей старенькой могиле.

Хорошая погода продержалась до самого вечера.

Кладбище постепенно опустело.

Вороны подчистили остатки еды у могил и тоже притихли.

На небо высыпались звёзды. Похолодало.

Был прожит еще один день здесь.

Мне надо переставать их считать.

Просто перестать.

И я остался сидеть абсолютно один… На едине с тишиной и звездами.