Читать книгу Лесная ведьма - Илья Злобин - Страница 3

Вместе с летом пришла утрата для семьи Тюлькиных. Умер батюшка, исповедник семьи. Умер во сне. Маша вместе с родителями находилась и на отпевании и на похоронах. На отпевании было невероятно душно, долго пришлось стоять, и девочка очень устала. На кладбище дул сильный ветер и вот-вот готовился полить холодный дождь. На кладбище Маша стояла облокотившись на маму и ждала скорейшего конца этого мучительного дня. Народу было много и все в основном пожилые люди. Маша уже начала развлекать себя разглядыванием могил и чтением надписей.

– Павленко Виктор Сергеевич. 1960-2019. Это сколько же он прожил? – Маша принялась мучительно считать.

Она не успела дочитать. И ее саму и всех присутствующих испугал огромный ворон. Он с шумом от крыльев опустился на эту могильную плиту и впился хищными глазами в Машу. Вероника подбежав к дочери, испуганно отвела ее в сторону к толпе. Все присутствующие заметили интерес ворона к девочке. Он словно знакомился с ней. Многие крестились, иные сочли это дурным знаком.

– Какой он огромный! – удивлялись испуганно одни.

–Вот это когтища у него! Он плиту оцарапал ими! Вы видите?!

Один из очевидцев решил упокоить всеобщий испуг:

– Это кладбищенский ворон. Они все такие огромные. Наверняка ждет поминальной еды.

Пономарь Митя подошел и решил прогнать птицу.

– Кышь! Кышь!

Ворон раскрыл угрожающе крылья, каркнул и с тем же шумом поднялся в воздух. Он пролетел над кладбищенскими деревьями и исчез в чаще, оставив после себя царапины на плите от когтей.

В ту ночь Маша видела тревожный сон. Она увидела покойного батюшку. Он был напуган.

– Чтобы не случилось, никогда, слышишь, никогда не ходи в западный лес. Они ждут тебя там!

Утром Маша даже помолилась, что редко когда делала и лишь по особым случаям. Тревога и испуг после сна все же не покинули ее. Однако она не собиралась страдать от тревоги – лето! Каникулы! Можно спать до обеда и обедать до вечера. Еще можно гулять и крутить любимый глобус, изучая его. Недели после сна не прошло, как одним вечером, отец, заглянув в комнату дочери, предупредил:

– Маша, сегодня пораньше спать ложись. Завтра с утра за грибами.

– Куда за грибами?

– В торговый центр, блин! В лес конечно! В западном лесу грибов – пропасть. Мужики на работе сказали, где примерно места особенно грибные…

Маша побледнела от страха. Отец заметил это.

– Что с тобой?

– Давай не поедем, – выдавила она еле как.

– Не выдумывай. Завтра с утра подыму! – строго ответил отец и закрыл дверь.

Маша не могла уснуть. Чтобы было не так страшно, она слушала Cusco и играла в игры с географической тематикой в телефоне. Но тревога не покидала ее: кто «они»? Кто ее в лесу может ждать? Серые волки? А если и правда они? Если волки съедят?

Но как извне, словно шепот, прошло успокоение: да, там случиться нечто, чего она так ждала. Появилось предвкушение чего-то нового, каких-то перемен. Это Машу даже развеселило. Против перемен к лучшему она решительно ничего не имела. Наконец, тревога попросту закрасилась мечтами, в которые погрузилась Маша.

Утро прошло в суете. Мама не знала, что надеть на себя и на дочь, отец искал ведра под грибы. Снова правило «собирай все с вечера», досадно напоминало о себе. Перед уходом Машу охватила снова тревога. Она оглядела свою комнату с четким осознанием, что сюда она больше не вернется. Перекрестившись и уповая на веру, она вышла из комнаты и принялась обуваться в резиновые сапожки. Отец взял для всех по ведру, мама взяла обеды для лесного пикника.

Автомобиль ехал по утренней дороге городка. В приоткрытое окошко со стороны Андрея в салон бил прохладный ветерок. Путь до западного леса был долгим. Сначала проезжали сам город с его домами, магазинами, центрами, остановками. Потом начались поселки с деревянными избами и кирпичными домами. Вероника всю дорогу жаловалась на работу.

– Это просто какой-то кабздец! Скажи, ну как можно таблетки от расстройства запихать в жопу?

Маша хихикнула.

– Ну как?! – почти кричала от возмущения Вероника. – Потом вворачиваются ко мне с жалобой: не помогло и щипало. Конечно, вам щипало! Хорошо еще – не чесалось! Такую дичь творят! Вагинальные таблетки пьются, а не пихаются вслед за вагинальными свечками! Написано же – эти таблетки только пьются! Нахерна учить детей в школе, если они вырастают дибилами, до которых не доходит, что прежде надо заглянуть в инструкцию! Или придет такая: «Дайте мне препарат! Я не помню, как называется. Но там таблеточки маленькие и беленькие». Ты – дура! У нас, говорю, девяносто пять процентов препаратов – это маленькие беленькие таблеточки!

– А ты советуешь что-то, если просят от болезни, когда перечисляют симптомы? – спросил Виктор.

–Ко мне такие ходят, что не только перечислят симптомы, но и покажут их! Гнойные нарывы, высыпания всех цветов, экзема, грибки – я все уже видела. Они не обламываются. Могут майку задрать и показать мне гнойники по телу. Я отвечаю: «Поздравляю, идите к врачу!»

– А эти, «крокодилолюбы» ходят? – задал вопрос Виктор.

– Следи за дорогой, – улыбнулась жена. – Много будешь знать…

Поселки кончились. Наконец показался западный лес. При виде его, Маша про себя прочла молитву о защите. Он казался ей неприветливым, как будто взирал на двигавшийся в его сторону автомобиль. Большое облако как козырек накрыло лес от солнца и он стал еще мрачнее. Вот и опушка покрытая ковром луговой травы и цветов. Виктор затормозил, заглушил мотор и вышел из машины. Свежий лесной воздух принес из чащи соблазнительный грибной аромат.

– Вот это воздух! – с наслаждением сказала Вероника.

– Какие грибы собирать? – спросила Маша, получив от отца в руки самое маленькое ведро.

–Так, телефон не потеряй, от нас далеко не уходи, – инструктировал отец.

– Я телефон не буду брать, – ответила Маша. – Потеряю еще. Я от вас отходить не буду.

Подходя к лесу все ближе, усиливалось чувство, что лес видит, лес знает, что это Она. Это чувство слежения усиливалось у Маши с каждым ее шагом. Но она шла. Она хотела быть с родителями, веря, что в случае чего сможет их спасти. Лес поглотил ее вместе с семьей и скрыл от мира в своем темном зеве.

Гриб! Белый, пузатый и важный, спрятался под прошлогодним павшим листом. А рядом еще больше размером его сородич. А вот и притаившаяся в кустах лисичка! А вот аккуратный и стройный как лесной солдат подосиновик! Какой-то неизвестный гриб – в точечку, но темный. Тоже в ведро – дома разберемся! А земляники сколько! Маша начала лопать лесную ягоду срывая ее красные плоды. А вот и «ведьмин круг», как в старину называли выросшие по кругу мухоморы. Грибы, грибы, грибы… ведро уже полное. Можно поворачивать…

Маша огляделась. Где она? Где родители? Холодный ветер порхнул между деревьев. Стало резко темно. Над тайгой нависли грозовые тучи. На мгновение деревья освятила молния. Ливанул сильный дождь. Маша закричала, как только могла:

– Мама! Папа!

Крик затерялся среди столетних сосен. В момент девочка оказалась вымоченная дождем. Холодные капли, словно иглы, пронизывали до костей. Она снова вспомнила тот тревожный сон и ужас накрыл ее. Бросив ведро, она стала метаться по тайге. Ее крики заглушал шум ливня. Прогремел такой мощный гром, что Маша упала от страха. Поднявшись, она бежала куда-то в чащу, в панике надеясь, что опушка леса именно в той стороне. Тайга становилась еще более жуткой и темной. Маша снова упала, споткнувшись о гнилую поросшую древесными поганками корягу. Поднявшись, она побрела дальше. Бежать сил уже не было.

Девочка устала смертельно. Она ревела, открыв рот, что туда залетали капли ливня. Так она вышла на лесной пруд с поросшими кувшинками берегами и оглушительным хором жаб и лягушек. Маша остановилась, рыдая. Но тут ей пришлось замолчать. Сперва она подумала, что ей это кажется. Она присмотрелась. Да, это избушка! Она была заросшей мхом и травой, но ее крышу было хорошо видно на другом берегу пруда. В надежде, что в избушке живет кто-то, она обошла пруд и добежав до массивной двери, начала колотить в нее руками. Дверь оказалась не запертой. С тяжелым скрипом она открылась. Девочка вошла. Теперь хотя бы дождь больше не ощущался промерзшей кожей.

Воздух был невыносимо спертым. Тут пахло болотом и затхлыми вещами. Печь старинного типа стояла в углу. За ней виднелась приросшая паутиной к стене метла. На ложе печи были стопкой сложены старые одеяла из лоскутов. На скамье у печи были стопкой сложенные чугунки и разная деревянная и глиняная посуда. Дощатый пол был весь в пыли. Единственное в избе окно было маленьким и грязным, в пыльной паутине. У окна стоял массивный стол, два стула по бокам со спинками. На столе, словно обмотанный в паутину – самовар. Вся поверхность стола и подоконника были усыпаны трупами мотыльков, бабочек, ос и пчел. У другой стены стоял массивный сундук. Маша открыла его со скрипом – там было зеркало, связка толстых свечей, какие-то бутылочки, много паутины, дохлых пауков и старинная тяжелая книга. Маша закрыла сундук, решив не лазить по чужим вещам. Хотя было очевидно, что тут никто не живет уже много лет.

Стемнело. Маша бегала по тайге весь день. Теперь она сняла с себя всю вымокшую одежду и забралась на холодную печь, укутавшись в одеяло. Одеял и подушек было тут много, но все они пропахли пылью и плесенью. Наревевшись и согревшись, Маша уснула.

Неожиданно она проснулась от скрипа двери. Кто-то вошел. Послышались шаги, словно чьи-то копыта. Словно конь вошел, но на задних ногах. Шаги остановились около печи. Маша зажмурилась от страха. «Это – черт!» – мелькнула в ее голове. Она начала вспоминать хоть одну молитву, но вместо молитвы в голове маячили только называния хребтов, материков, гор, вулканов и водопадов.

– Ты – дома, – прозвучал очень приятный мужской голос. Такой голос может быть только у кого-то очень доброго и красивого. Уверенная в этом Маша все же не решилась посмотреть, кто стоит у печи. Вдруг ощутилась его рука. Кто-то опустил ей на голову руку и погладил по ней заботливо. Страх мгновенно покинул мысли. Она – дома. Он убрал руку. Маша открыла глаза. Никого.

В избе никого нет. Вошедший исчез, оставив дверь открытой. Дождь кончился. На улице было тихо и свежо. Через открытую дверь Маша видела блики в пруду от луны и слышала пение жаб и лягушек, крики глухаря в глуши. Спокойствие. Маша никак не могла вспомнить ни имен, ни внешности своих родителей. Но это ее больше не беспокоило. Она закрыла глаза и уснула.