Читать книгу Адвокат, адвокат, он ворюге – друг и брат - Илья Стальнов - Страница 3

В этом повествовании, как мне кажется, уместно будет отступление с раскрытием вопроса: а откуда в природе берутся оперативники, следователи и судьи, тянущие телегу уголовной юстиции, как ассенизаторы смывающие всю социальную грязь нашего общества? Где учат бороться с убийцами, ворами, казнокрадами, выковывают верные понятия и правила жизни? Могу поделиться личным опытом. А заодно вспомнить мою дорогую альма-матер, ВКИМО…

Этой самой глухой стеной в Лефортове, на улице Волочаевская, были огорожены два новых корпуса, старинные царские красные казармы и конюшни – здания самого элитного (как мы считали) высшего учебного заведения Министерства обороны СССР.

1981 год. Мы стояли на плацу учебного центра около поселка Свердловка, что рядом со Звездным городком. Форма на нас, вчерашних школьниках, пока сидела совсем неважно, явно не как влитая – не то что на тех, кто пришел в институт из строевых частей. Мы – это пятая группа первого курса четвертого факультета. Два десятка новоиспеченных курсантов со щитами и мечами в красных петлицах.

Эх, если бы знать будущее моих одногруппников, с которыми нам на пять лет фактически предстояло стать дружной семьей! Вот рядом стоит будущий руководитель Управления Администрации президента, а позже заместитель руководителя Роскосмоса. А справа – будущий губернатор одного из регионов, которому суждено процарствовать там полтора десятка лет, а потом попасть под каток кампании по борьбе с коррупцией и приземлиться в СИЗО. А вон будущий генерал – председатель Московского военного суда. И вот еще одна шишка в будущем – мой добрый друг, крупный чиновник Администрации Президента, автор практически всех военных законов начиная с середины 90-х, самый лучший и умный юрист из всех, кого я знаю. И слева от меня будущий прокурор одной из республик России. Тут же и будущие руководители подразделений военной прокуратуры и Следственного комитета. А вот сопредседатель Афганского фонда, который на разборках получит пулю, выживет и умотает на многие годы в США, чтобы вернуться потом в Россию и выступать в юридических телешоу на центральном телевидении. Но пока мы никто. Так, жалкие заготовки для Советской Армии, каким-то чудом прошедшие по конкурсу в военный вуз, куда, как нас убеждали, попасть вообще невозможно. Но мы попали. И впереди нас ждала «вешалка» – курс молодого бойца.

КМБ – это зарядки, физо, тактика, уставы, окапывание, строевая подготовка. Все для того, чтобы сделать свободного человека рабом приказов и уставов. Так началась моя армейская служба со всеми ее взлетами, падениями, вершинами разума и неразумными маразмами.

Кстати, насчет маразма – его мы хватанули полной ложкой и сразу. С первых дней КМБ курсанты начали валиться от дизентерии. Военная врачиха относилась к нам как к оловянным солдатикам – мол, сдохнете, и ладно, на переплавку отправим. Она видела во всех нас злостных симулянтов и умудрилась дизентерийникам не давать освобождения от службы, гонять в общие наряды, в том числе по столовой. В результате половина потока в первые дни очутилась в «чумных бараках», то есть переехала из палаток в зимние казармы, ставшие карантином. Какими же непотребными словами орал на врачиху приехавший на ЧП подполковник – начальник медслужбы института!

Ох, времечко было! Болезнь какая-то странная вышла – не шибко злая, без особо выразительных симптомов, так что я две недели валялся на койке, изображая больного, вместе с толпой таких же тунеядцев. А мои сослуживцы рвали жилы до изнеможения на полосе препятствий.

Рядом со мной скучал ставший мне другом будущий президент Федеральной нотариальной палаты, то есть глава всех нотариусов страны. Мы с ним читали Достоевского и вели беседы на тему философии и литературы. Тогда это было принято – интеллектуальные беседы, даже среди зеленой молодежи.

Наконец нас вышибли из чумного барака обратно в палатки – одна на отделение. Еще несколько дней мы побегали вместе со всеми – после диет и лежания на кровати это было труднее вдвойне. Потом стрельбы, где я умудрился из автомата попасть туда, куда надо.

И вот желтые институтские «пазики» – это было престижно, обычных солдат возили на грузовиках – доставили нас на родную Волочаевскую улицу. После палаток казарма на втором этаже из трех кубриков по пятьдесят человек, без горячей воды показалась нам хоромами. Она стала нашей на три долгих года.

А потом присяга – и на тридцать лет на моих плечах устроились погоны.

Вообще, первые дни службы, казалось, пережить невозможно. Ощущение, как будто свободного гражданина Афин продали в рабство на финикийскую галеру. Первый курс ты как салобон в армии – постоянно скачешь, бегаешь, всем все должен. И страшно хочется жрать – поэтому мы брали из столовки хлеб и таскали в карманах, за что подвергались публичному бичеванию, опозоренью и нарядам по службе.

И впереди было пять лет такой жизни, которые тогда казались вечностью.