Читать книгу Бегство Тигрового кота - Инбали Изерлес - Страница 6

Воробей шумно зевнул:

– Гастрономический пир, наслаждение для чувств!

Он слизнул с усов последние крошки тунца и снова уселся в своем уютном жилище. Потом попытался дотянуться через свой немалый живот до того места, где спуталась шерсть, но вскоре с ворчанием сдался.

Мати мурлыкнул. Он жил у Воробья с тех самых пор, как добрался до шлюза Крессида. Ему здесь нравилось. Правда, старый рыжий кот довольно много говорил и никогда не охотился, а когда он не болтал – или не ел, – то постоянно спал. Но подросток не видел в этом ничего плохого.

– Где вы нашли того тунца, мистер Воробей?

– Этого тунца? – Воробей как будто растерялся на мгновение. Высунул розовый язык и облизал нос. – Ах да, да, того тунца! Неплохой был кусочек рыбы, правда? – Взгляд Воробья стал мечтательным. – Ну конечно же, это моя леди, что торгует хлопковой одеждой. Как она обо мне заботится, ах, как она заботится о своем старом Воробье! – Он принялся умываться рыжей лапой. – Я ведь рассказывал тебе сказку о счастливом тунце, да?

Мати покачал головой.

Воробей нахмурился, высунув язык, держа лапу на весу.

– Ну, я… – Он запутался в словах. Потом сглотнул. – Неужели до сих пор не рассказал? Быть того не может!

Он тут же забыл об умывании и попытался сесть прямо.

Мати устроился рядом, довольный. Вот-вот должна была прозвучать сказка, и Мати собирался расслабиться и насладиться ею.

Воробей слегка откашлялся.

– Как тебе известно, – начал он, – тунец из числа самых быстрых рыб в море.

Вообще-то, для Мати это было новостью. Он не знал даже и того, что тунец родом из моря. Он предполагал, что тунцы живут в реке, как те рыбы, что плескались вокруг шлюза Крессида.

– И они очень большие, – продолжил Воробей. – Я хочу сказать, мы даже никогда не видели их целиком.

По правде говоря, Мати никогда не видел ничего крупнее кошачьей лапы, шарящей в мутной воде у шлюза.

– Даже тот ужасный рыбный торговец редко имел целого тунца… ты ведь помнишь торговца рыбой?

Мати кивнул. Владельца рыбной лавки на рынке он помнил даже слишком хорошо. Тот ненавидел всех кошек и устроил наводнение во время грозы, открыв шлюз и затопив водой катакомбы. Лишь чудом Мати успел спастись. Но кошки Крессиды отомстили – они прогнали торговца рыбой. Однако Мати до сих пор съеживался, вспоминая о том наводнении. Это случилось ночью как раз после того, как он нашел первую малиновку луны урожая. Эта птичка умерла от страха, но кошки возложили вину за ее смерть на Мати, обвинили его в убийстве… а Мати ощущал что-то смертельно опасное в воздухе. Ощущал присутствие Сюзерена. И даже теперь, когда он сидел в теплой норе Воробья, от знакомого уже дурного предчувствия его шерсть встала дыбом.

Воробей наблюдал за ним.

– Малыш, что-то не так?

Мати встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли.

– А насколько велик тунец?

– Ах да, – весело продолжил Воробей. – Даже у рыбного торговца не часто бывал целый тунец. Они велики, как несколько кошек, сложенных вместе! Тебе не захотелось бы столкнуться с таким в темную ночку… нет… Ну, как бы то ни было, именно этот тунец отправился в дальнее путешествие. Он плыл и плыл, чтобы найти еду, а потом вдруг понял, что очутился очень, очень далеко от дома. Видишь ли, его дом – в более мелкой части моря, с теплой водой и множеством разноцветных рыбок. Но этот тунец теперь оказался в совсем другом месте… Очутился в огромном океане, таком глубоком, что у него нет дна, да еще и соленом!

Воробей даже наморщил нос от отвращения.

– А они действительно заплывают так далеко? – спросил Мати.

– Да, да, конечно! К чему мне преувеличивать? – Воробей вытянул рыжую лапу и критически осмотрел ее. – Когти крошатся, – раздраженно пробормотал он.

Мати забеспокоился, услышит ли сказку до конца. Рыжий кот очень легко отвлекался.

– Насколько далеко? – настойчиво спросил он.

Воробей забыл о своих когтях и продолжил, мурлыкнув:

– Ну, я слыхал, они способны проплыть через полземли! Можешь такое вообразить? Земля ведь в основном состоит из воды. Поэтому мы и не путешествуем, мы, кошки, ну, ты понимаешь, вода… Если бы кругом была только суша, все обстояло бы совсем иначе. Но конечно, ты любишь воду, правда, малыш?

– Только не море! Оно уж слишком большое и соленое… – Мати наморщил нос. – Я бы не смог плавать в море.

Мати путешествовал на корабле до большого порта, довольно далеко от шлюза Крессида, но это было много лун назад. Вообще-то, против жизни на корабле Мати ничего не имел. Но бесконечное пространство воды вокруг пугало его, и он предпочитал прятаться под палубой.

– Ну, тот тунец мог. И он заплыл так далеко, что потерялся, но он знал, что должен поскорее вернуться к своим друзьям. Вода в океане была слишком холодной для него, и если бы он там остался, ему бы пришел конец!

– Значит, он поплыл домой?

– Вообще-то, нет, он не мог, он не знал как, или лучше сказать – не знал куда! Так что он оказался в серьезной беде. Но как только он подумал, что все может стать еще хуже, появились рыбацкие лодки!

– Ох, нет! И что случилось потом? – любезно выдохнул Мати, побуждая Воробья продолжать.

– Это была настоящая катастрофа!

Нормальный глаз Воробья драматически расширился, а косой как будто сузился.

– Они поймали тунца, бросили его в какой-то тесный бак на борту и поплыли дальше. Он оказался среди других рыб, которых совсем не знал, и еще там были странные кальмары, наверное, и еще крабы и всякие раки, сомнительные существа, и можешь догадаться, они друг с другом не ладили.

Мати с трудом представлял себе перебранку рыб, но кивнул.

– В общем, тунца держали в этом баке, чтобы умертвить по прибытии на берег, – ему ведь полагалось быть свежим. Бедняга-тунец уже начал страдать от клаустрофобии, потому что такие, как он, не терпят ограниченного пространства. И они все плыли по океану, а потом грянула беда – начался ужасный шторм! Корабль находился за много миль от земли, далеко от теплых вод. И большинство батраков оказались в опасности… они умеют плавать, видишь ли, но не слишком хорошо, это дело не для них.

Мати подумал, что это, наверное, правда. Он не мог представить человека, который умел бы легко плавать, легко или далеко. Для этого люди были уж слишком… вертикальными.

А Воробей продолжал:

– Это было просто ужасно! Бак с рыбами треснул, из него стала быстро вытекать вода, и рыбы боялись, что задохнутся без нее!

Глаза Мати расширились.

– Они дышат водой?

– О да! – с важным видом подтвердил Воробей. – Воздух убивает их, видишь ли… потому-то они и рыбы. Мой дядя Русти как-то раз имел весьма любопытную стычку с одним карпом. С карпом… или это был угорь?

Воробей замолчал, погрузившись в мысли.

Мати хотелось узнать, что произошло дальше с тунцом, и он быстро произнес:

– Так что же насчет того корабля, мистер Воробей, и что насчет бака? Рыбы задохнулись?

Вырванный из задумчивости Воробей моргнул и уставился на Мати.

– Ах да, бак! Тунец! – Его глаза вспыхнули, и он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. – Они отчаянно перепугались, когда из бака стала уходить вода. Но тунец каким-то образом сумел выскочить наружу. Задыхаясь, он пополз по доскам палубы – и свалился с нее, прямо в океан. И как ты думаешь, что было потом?

Мати покачал головой.

– А вот что. Вода, в которую упал тунец, оказалась теплой! И когда он огляделся по сторонам, то увидел, что океан перешел в небольшое море и все вокруг выглядит знакомым!

– Он нашел дорогу домой!

– Да! – подтвердил Воробей. – Корабль привез его назад, чисто случайно! Разве это не удивительно? И все другие тунцы из его стаи приплыли, чтобы приветствовать его, и он снова был счастлив! Он был тунцом из прекрасного теплого моря, его окружали друзья и родные, и он наконец понял, где его место.

Мати открыл глаза. Воробей растянулся вдоль дальней стены жилища, глубоко дыша. Его рот был разинут, язык слегка высунулся наружу.

Неяркий свет сочился сквозь входное отверстие норы через решетку наверху. Сумерки. Мати снова свернулся клубком и закрыл глаза, ожидая, когда придет сон. Легкий сквозняк гулял по катакомбам. От подушечек лап Мати поднялось тепло. Фьяней звал. Усы Мати задрожали, потом расслабились. Голова стала легкой, тело – невесомым. Он уже плыл в полусон, и воздух стал густым, темно-синим. Мати ощутил впереди три прохода, они тянули его сразу в трех направлениях. Медленным скользящим шагом Мати двинулся к среднему. В конце прохода он смутно различил песчаный холм с кучкой камней. За ним алело небо. Мати уже направился сквозь полусон к этому холму. Но остановился. В проходе слева кто-то произнес его имя… это был прекрасный звучный голос какой-то кошки. Мати задохнулся от изумления и повернулся к этому проходу, собираясь пойти в него, найти источник голоса. Но тут же услышал другой звук, из прохода справа, – протяжное отчаянное мяуканье кошек, страдающих от боли.

Мати резко открыл глаза и вскочил, возвращаясь в мир яви. Нет. Он не должен уходить в эти бесконечные лабиринты. Он не желает знать, что ждет его в них. Он хочет жить здесь, сейчас – и забыть прошлое, выбросить из памяти битву между Тигровыми и Са. Что он может понимать в древней жизни? Он – кот Крессиды, у него есть дом и новая семья. Мифос мертв. Ничто не может причинить ему вреда здесь, в физической реальности. Но пока Мати думал все это, его уши прижимались к голове. Сомнения не уходили. Что, если та опасность, которую он ощутил, – настоящая? Разве он не должен кому-то рассказать? Разве не должен что-то сделать?

Мати пошел через катакомбы к выходу возле вишневых деревьев. Прилавки уже опустели, киоски были заперты, рыночная площадь затихла. Последние человеческие существа уносили свои товары к дороге у шлюза Крессида и складывали в фургоны. Поднималась луна – почти полная, пепельно-бледная, низкая.

Мати почувствовал приближение Пангура еще до того, как увидел его. Крепкий мускусный запах вожака кошек Крессиды долетел до него с вечерним ветерком. И вот появился сам Пангур – уверенно шагал по булыжникам, взмахивая хвостом.

«Расскажи ему! – приказал голос в голове Мати. – Расскажи Пангуру о том, что знаешь!»

Над вишнями пролетел порыв ветра. А что я знаю, подумал Мати. Ничего. Рассказывать нечего.

Он наблюдал за тем, как Пангур подходил к своему любимому прилавку рядом с высоким вязом. Тепло снова поднялось по лапам Мати. Голоса как будто шевелили воздух. Мати посмотрел на качавшиеся листья старой вишни. «Опасность! – шептали они. – Беги!»

Мати попытался отогнать эти звуки, подавить тепло, пульсировавшее в подушечках лап. Лучше ему вернуться в теплое жилище Воробья, поспать пару часиков, а потом отправиться в парк вместе с Домино. Ему отчаянно хотелось тихой, спокойной жизни. Даже если грядет опасность, как он может ее предотвратить? Он не хотел думать о разных проблемах и битвах, о трудностях, печалях и потерях. Он хотел стать обычным, как все кошки. Но, закрывая глаза, Мати видел, как ужасающий Сюзерен мчится по пустыне, словно черное пламя. Слышал отчаянное мяуканье сквозь треск и шипение яростного огня.

Мати открыл глаза. Образы исчезли, но что-то горькое осталось в порывах ветра, словно дым далекого пожара. Мати был не таким, как другие. И он это знал. Он был последним представителем королевского рода абиссинских Тигровых, котом с выдающимися инстинктами. И он прикрывал силой своего духа каждую кошку на земле. Мати не понимал, как это может быть или что это означает.

«У тебя есть некий дар, а любой дар несет с собой ответственность» – так объясняла ему шалианка Этелелдра. Что еще она говорила? «Если на такой дар не обращают внимания, это тревожит духов. Это твоя судьба».

И, не успев разубедить себя в этом, Мати обнаружил, что лапы уже несут его прямиком к высокому вязу.

Сидя на своем прилавке, Пангур смотрел на Мати.

– Я не знаю, что делать, – говорил младший из двух котов. – Это просто некие картины из сферы полусна. Я не знаю, значит ли это что-нибудь. Но у меня дурное предчувствие… Такое же, какое было перед наводнением и перед появлением Мифоса…

Мати облизнул нос. Даже теперь, хотя он давно уже победил посланного Сюзереном убийцу, мысль о Мифосе наполняла его страхом.

Вожак прищурил глаза. Его хвост метнулся из стороны в сторону, черная шкурка блеснула в лунном свете.

– Но чего ты ждешь от нас? Что мы должны сделать?

Мати знал ответ на этот вопрос. Втайне он знал его уже много дней. Он чуть-чуть откашлялся, опустил голову и еле слышно произнес:

– Мы должны уйти от шлюза Крессида…

– Ты сказал – покинуть Территорию? – Пангур нахмурился. – Но здесь наш дом.

Мати посмотрел на него:

– Я мог бы уйти. Прямо сейчас, один… – Он прижал уши. – Ведь Сюзерену нужен я один. Именно я… Я – Тигровый кот.

Мати немного помолчал. Эти слова все еще казались ему странными.

– Может быть, вам будет безопаснее без меня, – тихонько закончил он.

Какое-то время Пангур молча рассматривал котенка. Он выглядел расслабленным, его уши были повернуты вперед. И только нервное подергивание хвоста выдавало тревогу вожака. Наконец он покачал головой:

– Нам бы не хотелось оставлять тебя наедине с врагом. Мы семья… мы вместе противостоим опасности. Если твои чувства говорят тебе, что мы должны уйти от шлюза Крессида, значит мы должны уйти, и поскорее. Созови-ка всех на собрание, прямо сейчас. Сегодня же составим план.

Новость о собрании разлетелась быстро, и кошки собрались на пустых прилавках у границы Территории, рядом с большим вязом.

– Но сегодня еще не полнолуние, – пожаловался Финк, сиамский кот. – А значит, это неправильное собрание.

– Да, не совсем правильное, – согласилась с ним Арабелла, персиянка, склоняя набок хорошенькую белую головку. – Интересно, что тут происходит?

Мати подошел к прилавку Пангура:

– Мистер Пангур, сэр, вроде бы уже все здесь?

– Большинство здесь, похоже. – Пангур окинул взглядом растущую толпу. – Пора начинать.

Мати кивнул. Потом посмотрел вокруг:

– Воробей! Мистера Воробья нет… должно быть, он спит… я его приведу.

– Побыстрее! – велел Пангур.

Окружавшие его кошки громко мяукали, удивленные и нетерпеливые. Собрание нужно было начинать поскорее.

Мати промчался между прилавками, добежал до входа в катакомбы, пролез в нору Воробья. Но рыжего кота там не оказалось. Мати побежал обратно на рынок и, задыхаясь, остановился перед Пангуром.

– Нельзя больше ждать, – тихо сказал Пангур. – Запрыгивай сюда, чтобы тебя все видели.

Мати неохотно вспрыгнул на прилавок пониже, рядом с вожаком.

Пангур обратился к сообществу:

– Тихо! Я прекрасно знаю, что сегодня еще не полнолуние… что я собрал вас в необычное время. И перейду сразу к делу. Кошки Крессиды собрались здесь сегодня, потому что я узнал о великой опасности для нашей Территории.

Все кошки задохнулись от изумления.

– Как вам известно, – продолжил Пангур, – Мати не такой, как мы. Он не просто кот. Он Пирруп, король Мати Храбрый и Мудрый, повелитель Тигровых котов.

Пангур произнес это неловко, все еще не уверенный до конца, как следует именовать этого темно-рыжего котенка. Вожак никогда не требовал от кошек Крессиды соблюдения формальностей, а присутствие среди них Тигрового кота делало эти формальности еще более никчемными. Они ведь возникли тогда, когда одичавшие кошки жили в замкнутом мирке рыночной площади, где иерархия и порядок были необходимы, чтобы все уживались друг с другом. Прежний вожак очень любил такие знаки почтения, он вел себя как король среди подданных. А Пангур был молодым котом, равнодушным к традициям. Кошки могли называть его, как им хотелось, – до тех пор, пока выказывали ему уважение. И какое значение могли иметь традиции, если их замкнутая жизнь подходила к концу? Если кошки Крессиды не жили больше сами по себе у шлюза? Если к ним явился котенок из древнего племени?

Пангур откашлялся.

– Чувства и ощущения Мати не такие, как у других. Он может общаться с духами… духами Фьянея.

Ни для кого из кошек Крессиды это не стало новостью. И тем не менее они замяукали и зашептались, как бы в удивлении. Некоторые посмотрели на Мати, прижавшего уши к голове, а хвостом обернувшего лапы. Ему было неприятно такое внимание.

– Тихо! – рявкнул Пангур, теперь уже более энергично, и кошки затихли. – Мати слышал предостережение в мире полусна. Нам небезопасно оставаться здесь. Мы должны покинуть рыночную площадь.

– Покинуть? – задохнулась Трильон, мать Домино.

Но тут она вспомнила, что они находятся на официальном собрании, хоть и раньше обычного срока, и быстро добавила традиционное обращение к вожаку:

– Пирруп, вождь Пангур Храбрый, король наших мест… но куда нам идти?

– Пирруп, вождь Пангур Храбрый, король наших мест, прошу прощения, но я должен кое-что сказать, – пискнул Домино, сидевший рядом с ней.

Хвост Пангура нетерпеливо дернулся.

– Говори, малыш. Хотя тебе не положено здесь находиться, до тех пор пока ты не станешь взрослым… Котятам не полагается посещать собрания полной луны, и ты это знаешь.

Он посмотрел на серебристых полосатых, Бинжакса и Риа, которые пристроились рядом со своими родителями, Круфом и Синестрой. Риа с хитрым видом опустила голову, но Бинжакс с вызовом уставился на вожака.

– Но луна-то неполная, – заметил Домино, но тут же умолк, испугавшись, что оскорбил вожака.

– Незачем делать вид, что ты умнее меня, – прошипел Пангур. – Я позволю тебе остаться и высказаться, но не из-за положения луны, а потому, что ты друг Мати, а он – самое важное на этом собрании. И еще потому, что решение, принятое этой ночью, повлияет на подростков точно так же, как на всех остальных. – Его взгляд снова устремился к Бинжаксу, и Пангур добавил: – Но юнцы должны помнить свое место.

– С-спасибо, мистер Пангур, сэр, – пробормотал Домино. – Я просто хотел сказать, что, если Мати говорит – мы должны уйти, – ну, тогда мы просто должны уйти! И неважно, куда именно.

– Да ты прыгнешь следом за Мати с утеса, если он тебя попросит, – фыркнула Трильон.

– А если и прыгну, то что? – упрямо возразил Домино. – Он не станет о таком просить без причины!

Синестра уставилась на черно-белого:

– Это наша Территория, наш дом! Мы не можем просто бросить его! Кошки Крессиды жили у этого шлюза со времен великих прародительниц, Пирруп, леди Вильгельмины и Моули Храбрых, Подруг Свободы.

При упоминании прародительниц кошки уважительно замурлыкали.

Биржакс согласно заворчал и заявил:

– Я родился у шлюза Крессида и умру здесь! – Кошачий хор поддержал его. – Да и что это за опасность? – тихо добавил он, обращаясь уже к своей сестре Риа. – И что такое король без подданных? Я в любом случае не вижу в Мати ничего особенного.

Услышав эти слова, Мати бросил быстрый взгляд на серую парочку. Бинжакс с самого начала относился к нему враждебно. И все же он защитил Мати, рискнув собственной жизнью, когда к шлюзу Крессида явился посланный Сюзереном убийца. Мати по-прежнему недоумевал из-за этого, и его смущало нежелание Бинжакса дружить с ним даже после всего случившегося.

– Тигровый просто ошибся, – согласился Финк. – Он ведь не может и в самом деле ожидать, что мы покинем катакомбы и отправимся в никуда. Мы не стая диких собак. У нас есть свое место. У нас есть цель!

– Слушайте, слушайте! – поддержала его Арабелла, и остальные согласно забормотали.

– Выслушайте до конца, прежде чем судить! – предупредил Пангур, и его зеленые глаза вспыхнули. – У вас короткая память! Вы что, успели забыть Мифоса, кота, которого лишь Мати сумел победить? Забыли тот ужас, что обрушился на нас в ту ночь, когда Мати растаял в тени? Он, может, и не хочет возглавлять нас, но этот кот особенный! И если он чует опасность, не наше дело возражать. Мати знает, что чувствует, и если мы не обращаем на это внимания, нам же хуже.

Кое-кто из кошек притих после таких слов, обдумывая их. Другие держались более подозрительно.

– Нельзя ждать, что мы просто сбежим, не понимая почему, – сказал Торко, из числа бывших Канксов. – При всем уважении к Мати, он слишком многого от нас хочет.

– Да и как мы будем жить где-то там, за пределами шлюза Крессида? – вмешалась Риа, сестра Бинжакса.

Она нервно посматривала в сторону границы рыночной площади, туда, где на дороге гудели автомобили.

– И что мы будем есть?

– Но что именно видел Мати? – настойчиво спросила ее мать, Синестра. – Что он там видел, в мире полусна?

Финк наклонился и прошептал на ухо Арабелле:

– Он всего лишь подросток, вчерашний котенок. Может, ему кажется, что это какая-то шутка?

– Он с нами играет, – согласилась Арабелла.

Мати съежился, опустив голову. Собрание шло не лучшим образом. Неужели он и в самом деле настолько глуп, что поверил, будто кошки так вот возьмут и согласятся покинуть свой дом? Без причины, без плана, не зная, куда идут? Его старый враг Бинжакс спросил, что за опасность их подстерегает… и это было вполне понятно, разве не так? Кошки заслуживали объяснения. Но у Мати его не было… он не мог изложить в словах свои предчувствия. Он посмотрел вверх, в листву старого могучего вяза. За ней мир был темен и тих, и ни единой звезды не виднелось на небе. И это небо вокруг Мати казалось тяжелым, как перед грозой. Мати уловил струйку ядовитого дыма и сморщил нос. Для его обостренных чувств ночь буквально трещала от дурных знаков. Даже пепельно-бледная луна как будто пульсировала, предупреждая. Мати все сильнее наполняла уверенность: на шлюз Крессида наползает великая тьма, и это – только начало…

Пока кошки переговаривались между собой, в уме Мати вертелись слова Синестры: «Что он там видел, в мире полусна?» Мати закрыл глаза. И на мгновение вернулся в ту пустыню, увидел древнюю битву. Его шерсть вздыбилась, сердце бешено заколотилось. Он увидел приближавшегося Сюзерена и открыл рот, чтобы заговорить. Но ни слова не слетело с его языка, лишь молчаливая мольба повисла в сухом воздухе.

Большинство кошек теперь спорили с Пангуром, не обращая внимания на Мати, сидевшего на нижнем прилавке. Но Трильон внимательно наблюдала за ним. И хмурилась. Внезапно она забыла о том, что принадлежит к кошкам Крессиды и горячо желает остаться на своей Территории. Беззащитность маленького темно-рыжего котенка пробудила в ней нежность. Она посмотрела на своего собственного сына, Домино.

– Мати очень напуган, – тихо сказала она.

За обшитой досками церковью Воробей протянул рыжую лапу, чтобы сунуть ее в заброшенную водосточную трубу. Внутри трубы что-то лежало, совсем близко, на расстоянии одного хвоста… и оно вкусно пахло. Воробей одобрительно принюхался и повторил попытку, просунув лапу глубже. Его потрескавшиеся когти задели картонку. Сосредоточившись, Воробей снова взялся за дело. И наконец двумя когтями зацепил маленькую коробочку. Воробей вытащил ее из трубы, и коробка упала на асфальт перед ним.

Воробей осмотрел коробку. То, что было на ней написано, не имело для него значения. Он не обратил внимания и на изображение крысы в кружочке, перечеркнутое красной линией, – важным было только отверстие и вкусно пахнувшая еда внутри. Прижав коробку лапой, чтобы не вертелась, Воробей просунул внутрь рыжую морду. И, высунув язык, начал облизывать кусочек сушеного мяса.

Но тут же он зажмурился, у него защипало в глазах. В еде было что-то горькое… что-то неприятное. Воробей выдернул голову из коробки. Он слышал шум на другом конце рыночной площади, ветер доносил до него мяуканье. Смущенный Воробей посмотрел на небо. Бледная луна стала больше, но один ее край все еще затягивала туманная мгла, – до полнолуния оставалось еще один-два дня. А обычные собрания сообщества проходили в полнолуние. Но может быть, собрание все-таки состоялось? Может, ему кто-то и говорил об этом? Может, он тоже должен быть там? Воробей вечно забывал такие вещи.

Бросив коробку с невкусным мясом, Воробей направился вокруг обшитой досками церкви и через мощеную площадь. Но тут же остановился, тяжело дыша.

– Что-то я не чувствую… что-то я как будто не в себе, – пробормотал он.

Воробей попытался умыться, но его лапы дрожали и не слушались, а подушечки повлажнели. На слабеющих лапах Воробей снова направился к вязу.

– Это пройдет, – заверил он себя.

Желудок вдруг сжался. Грудь пронзило острой болью.

Тихо мяукнув, Воробей упал на землю.