Читать книгу В ритме Барселоны - Инесса Барра - Страница 8

– Его больше нет. Но вы еще сможете иметь детей. Приходите, как будете готовы, – сказал врач, потупив взгляд.

– Конечно, у нас будут дети, но к вам я точно больше не вернусь! – выпалила Александра и выбежала из кабинета.

Январский Париж выглядел брутально серым и по-импрессионистски дождливым. Из роддома планировалось вернуться втроем и на такси. Судьба решила иначе. Они возвращались из больницы вдвоем и пешком. Сандра жалела, что в тот злосчастный день, когда ей сообщили трагическую новость, она согласилась принять протянутую ей на одноразовой тарелке таблетку антидепрессанта, который с головы до ног окутал ее белой ватой. Сил, чтобы плакать, не осталось. Да и слез уже не было. Хотелось лечь и провалиться в сон без сновидений.

Пока она лежала в полудреме, обняв подушку-колбасу для беременных, с которой провела в обнимку последние несколько месяцев, муж развернул активную деятельность по дому: избавился от всех вещей, приготовленных заранее к встрече долгожданного первенца. Сандра спала. Он сложил погремушки, игрушечного жирафа Софи, синие бодики, пижамки и памперсы в плетеную колыбель и отнес их в багажник машины. Вечером по дороге в Руан на концерт он передал тюк в какой-то благотворительный фонд. А когда вернулся, она все так же спала.

Утром в пятницу Жо еле вытащил Сандру в их любимый бар на углу. Идея была не очень. Они пили кофе «У Фреда» вот уже много лет, в том числе на всех сроках беременности, и знакомые посетители вопросительно на них поглядывали. Ну или ей так казалось.

– Жо, они сейчас тоже спросят: «А где же коляска с малышом?» Давай уйдем, – прошептала Сандра.

– Сань, не обращай внимания. Я потом им все объясню, и они поймут. Скажи, чего ты хочешь? Есть? Пить? Природы, города, побыть одной, побыть со мной? У меня сейчас несколько концертов подряд, через неделю я полностью в твоем распоряжении…

– Жо, я не нахожу себе места здесь. Мне нужно куда-то уехать прямо сейчас. Все равно куда. Просто исчезнуть…

– Что-то суицидальное? Нормально, ты… мы… только что потеряли ребенка. Смерть – часть жизни. Помнишь, Борхес писал в своей «Милонге Мануэля Флореса»: «Смерть – только привычка, она известна всем людям…»

– Да, но это привычка конца жизни, а я если и не в начале, то точно в начале середины. Несправедливо, Жо, – она хотела заплакать, но слез не было.

– Сань, да. Но ты знаешь, как борются с плохими привычками. Плохое закрывается хорошим. Тебе нужно сделать себе хорошо. Повторяю свой вопрос: чего тебе хочется?

Сандра задумалась. Она пила кофе и сосредоточенно смотрела в одну точку: на противоположной стороне улицы висел наполовину оборванный красно-желтый рекламный постер туристических направлений «Министерство Туризма… Испания… след… краски жизни… отдыха». На оставшейся части плаката вырисовывались шпили Саграды, арки Альгамбры, половина мадридского мишки и мозаичный дракон из барселонского Парка Гуэль, которому кто-то фломастером пририсовал улыбку.

– Жо, пойдем из этого бара.

– Так. А дальше?

– А дальше? На вокзал!

– В смысле?

– Я еду в Барселону. Сейчас еще нет десяти утра, я точно успею на ближайший поезд в полдень, или во сколько там? Возьми мне, пожалуйста, билет.

Через два часа Сандра покупала себе разноцветный «Тик-так» и надувную подушку для путешествий – в киоске на Лионском вокзале.

***

«Наш скоростной поезд по маршруту Париж-Барселона отправляется. Планируемое время прибытия в Барселону – двадцать один час ровно».

«Чудесно, у меня почти семь часов. Успею и поспать, и поесть», – подумала Сандра и стала копаться в рюкзаке в поисках зарядки для телефона. Вместе с зарядкой из рюкзака выскользнула брошюра, которую ей дали в клинике. «Вы только что потеряли ребенка». Она прочитала первый параграф:

«Даже в самых темных моментах нашей жизни есть место для света и надежды. Возможно, эта потеря станет толчком к новым начинаниям и стремлениям. Скоро вы сможете увидеть и, наконец, почувствовать краски жизни».

«Свет. Надежда. Боль. Горе. Да, все у меня есть, и оно внутри. Я понимаю, что от себя не уедешь. Какие начинания, стремления? Я хочу просто вернуть себе пресловутые „краски жизни“. Но для начала пойду закажу чай – я как раз недалеко от четвертого вагона, в котором обычно находится бар…»

Сандра вдруг почувствовала, что проголодалась: с момента утреннего кофе с круассаном прошло уже много времени. В меню поезда значились бутерброды с хамоном и риоха. «Так, значит, весь поезд испанский. Это хороший знак», – подумала она. За окном на скорости почти триста километров в час мелькали серо-зеленые бургундские луга. Усатый мужчина за прилавком напоминал Хавьера Бардема в пенсионном возрасте…

– Чай и бутерброд с хамоном, пожалуйста.

– Чай и хамон? Вы уверены? К хамону полагается риоха или кава, время обеденное.

– Уверена, спасибо, но мне сейчас нельзя алкоголь.

– Понимаю. Тогда держите, это вам на потом, когда можно будет.

Сеньор протянул ей бутылочку кавы. Такие обычно дают в самолетах или продают на кассе в дьюти-фри.

Сандра устроилась за столиком у окна. Вагон покачивало, капли дождя расчертили окна в причудливые сетки всех существующих оттенков серого. «Хорошо, что вокруг нет мам с колясками, я бы не выдержала». Не успела она об этом подумать, как в вагон-ресторан ввалилась веселая компания прилично одетых мужчин в костюмах. Пять человек горланили по-каталански. Явно пришли отмечать удачное окончание командировки. Их хорошее настроение передавалось всем, кто входил в вагон. Дождь за окном закончился, и небо из серого быстро превращалось в синее. Показалось солнце. На полу вагона заплясали блики.

Сандра повторила заказ. Сеньор Бардем не стал брать с нее за чай и вполголоса сказал: «Не знаю, что у тебя случилось, но ты выглядишь жутко уставшей, нинья11. Иди поспи, я попрошу, чтобы тебя разбудили, как приедем в Барселону».

Она поблагодарила Бардема, сообщила ему номер вагона и направилась к выходу.

– Постой, держи! – окликнул ее заботливый буфетчик, протягивая сложенный вчетверо листок. – У меня завтра внучка поет со своим хором, приходи на концерт!

«Господи, зачем я с ним заговорила? Взяла каву, разрешила угостить чаем. Зачем?..» Сандра уже жалела, что обернулась, ей хотелось спать. А слушать концерт чьей-то внучки в Барселоне в ее планы точно не входило.

– Моя Мария поет в Саграда Фамилия, это финал вокального конкурса «Женералитат». Уверен, ты никогда еще не видела Саграду без туристов, – хитро улыбнулся Бардем.

– Вы очень добры. Спасибо. Я приду!

«Не позволяйте эмоциям удерживать вас в прошлом, ага». Сандра захватила свои подарки – приглашение, бутылочку кавы – и вернулась в вагон. Там она надула подушку, накинула капюшон худи на голову и задремала.

***

«Жо, todo bien12, я в Барселоне, жду такси, еду на Пасео-де-Грасиа».

Черно-желтое такси быстро довезло ее с вокзала Сантс до квартиры друзей на Пасео-де-Грасиа – это самое туристическое и нарядное место Барселоны, известное всему миру своими домами Гауди. Жо договорился с приятелями, и они оставили ключи консьержу. Тот обычно уходил в девять вечера, но сегодня задержался на час, чтобы помочь Сандре с чемоданом и открыть дверь. Несмотря на то, что в поезде ей удалось поспать, Сандра бросила вещи, упала на кровать и тут же опять уснула. Сон был странный и битый, как мозаичные плитки в стиле барселонского «тренкадиса»: ожившие разноцветные ящерицы из Парка Гуэль водили хоровод вокруг нее, сидевшей почему-то на троне, а она продолжала ехать вдоль моря на поезде без остановок…

Шесть утра. Из колодца внутреннего дворика, куда выходили окна гостевой комнаты Сандры, стали доноситься голоса и запах свежезаваренного кофе. «Ох уж эта их „шумовая толерантность“, – буркнула про себя Сандра. – Хорошо хоть в обед меня не будет, а то вдруг они надумают жарить рыбу во фритюре…» Она много раз гостила у друзей в Барселоне, и ей давным-давно объяснили, с какой целью окна «внутренних комнат» выходят на мини-дворики-колодцы. И что помимо основной их задачи – вентиляции – в августовскую жару эти дворики добавляли эффект постоянного присутствия соседей в твоей жизни, и наоборот.

Сандре захотелось кофе. Она заставила себя подняться и пойти в душ по коридору с теплым полом из пробкового дерева. Друзей в городе не было, видимо, давно. В холодильнике одиноко лежал старенький йогурт, нарезка овечьего сыра, холодная минералка и бутылка белого эмпурийского вина. Картина завтрака в стенах дома не вырисовывалась, Сандра быстро оделась и сбежала по мраморным ступеням подъезда на улицу.

В восемь утра в конце января только рассветало. Первые туристы уже толпились у Каса Бальо, чтобы снять фасад в лучах солнца. В «Старбаксе» рядом с домом явно не местные сеньориты шумно пили американо из огромных чашек. Сандра свернула с Пасео-де-Грасиа и пошла в сторону не такой парадной, а живущей обычной субботней жизнью Рамблы де Каталуния. Неспешно дошла до нетуристического кафе «Маури», где, по словам друзей, можно было побаловать себя свежим кофе и богатой коллекцией бутербродиков, круассанов и всегда теплых булочек «энсаймада».

– Кортадо13, бутерброд с тортильей14 и свежевыжатый апельсиновый сок. Си ус плау. Каталонское «пожалуйста» всегда помогало задобрить даже самых строгих продавщиц и владельцев заведений. Сандра села за столик в ожидании заказа.

«Жо, привет, как концерт? Пью кофе и ем бокадильо15. Пойду гулять к морю, а вечером меня пригласили на выступление какого-то хора в Саграде. Держу в курсе. Ц!»

Конец января, но люди сидели на улицах в жилетках, читали утреннюю «Лавангуардию», у кого-то на столике уже лежал букет мимозы. Откуда-то доносилась шумная ругань не поделивших что-то попугаев. Несколько пожилых сеньоров с достоинством провожали своих дам до парикмахерского салона на традиционную субботнюю укладку. Казалось очень странным, что еще вчера утром она, растерянная и промокшая, уезжала из серого Парижа, а сейчас в свитерке и осенней куртке гуляет по городу. Вокруг – цветущие апельсиновые деревья, пальмы, мимоза… «Вот они – „краски жизни“», – подумала Сандра, допивая кортадо.

От кафе «Маури» она быстро спустилась к площади Каталонии, пересекла ее наискосок и побрела вниз по Рамблас. Глянув с правой стороны на афишу театра «Лисео» и не найдя ничего интересного на вечер, она повернула налево в сторону готического квартала. Пару раз перепутала улочки, оказалась в тупике, вернулась к Рамбле и вдруг почему-то очутилась у особняка с большими окнами. Пассаж де ля Банка, дом семь. Музей восковых фигур. «Так, Cаня. Ты же за „красками жизни“ приехала, ну куда тебя понесло? – сказала сама себе Сандра. – Зачем мне в музей восковых чучелок, непонятно». Непонятно, но факт: она протянула двадцатиевровую купюру кассирше и вошла в здание. Тяжелая трехметровая дверь с грохотом за ней закрылась.

«Это было как электрошок, когда нужно перезапуститься, дать себе чуть-чуть „контролируемого“ адреналина… – так она потом анализировала свой странный поступок. – Я могла пойти в музей Пикассо, доехать до Монжуика в Фонд Миро, но почему-то в то самое субботнее утро мне хотелось находиться в гуще незнакомых людей и делать банальные вещи. И главное, первым делом я пошла в „Туннель страха“, хотя с детства ненавидела комнаты ужасов».

Сандру действительно по непонятной причине сперва понесло к страшилкам. «Follow the blood16» – гласила надпись красной краской рядом с внушительной фигурой в монашеском одеянии. Потом она прошла мимо еще нескольких персонажей: странного типа с оранжевой бензопилой, Джокера, железной маски, Франкенштейна и открывающейся крышки гроба с не очень реалистичным покойником, выскакивающим каждые сорок пять секунд со зловещим смешком: «Хо-хо-хо…» В конце коридора на какой-то неизвестной Сандре современной хоррор-тематике почему-то зазвучал реквием Моцарта, за которым следовала шипящая, спотыкающаяся виниловая запись хора, поющего «Аве Мария». Сжимая лямки рюкзака, Сандра с напряженным лицом дослушала пение и прошла через оставшиеся залы на выход, не останавливаясь ни перед Эйнштейном, ни перед королевой Исабель, ни перед Майклом Джексоном, ни перед Че Геварой.

***

Сандра шла и шла вдоль моря, до отеля «Артс», до спортивного порта, до трех труб Сан-Адриа-де-Бесоса. Умные часы не успевали подбадривать и хвалить свою хозяйку. Море пахло морем, а иногда и весной.

До концерта оставалась пара часов. Несмотря на немного гудящие ноги, Сандра решила идти до собора Святого Семейства пешком. Она свернула с набережной в районе Побленоу, прошла по Рамбле до проспекта Диагональ, оттуда до пересечения с улицей Майорка дошагала напрямую. У нее даже осталось полчаса на то, чтобы перевести дыхание и выпить персиковый сок перед концертом.

Вход под номером три предназначался для школьных групп, но на нем досматривали так же, как на общем туристическом. Сандра на удивление быстро прошла контроль и вошла в собор. Без туристов и фотовспышек казалось, что ее пригласили на какое-то масонское таинство.

Теплое, но еще зимнее солнце садилось над Барселоной, арчатые цветные окна ловили последние лучи и превращали их во множество разноцветных бликов. Сандра обожала витражи и часто ходила любоваться ими в католические соборы. Витражи Саграды были другими: если руанские или парижские цвета отсылали к какому-то ностальгическому прошлому, то эти, наоборот, будто светились, напоминали про здесь и сейчас, подхватывали, собирали все оттенки вместе и как бы подбрасывали их, чтобы они, как из лейки, пролились с высоты на всех, кто находился внизу.

Сандра удобно устроилась. Детский хор начал петь какой-то неизвестный ей кантик17. Она оглянулась в поисках дедушки-буфетчика, того самого, который пригласил ее на концерт. Бардема рядом не было, его внучку Марию среди тридцати поющих детей определить не представлялось никакой возможности. Сандра сосредоточила взгляд на подвешенном балдахине с распятием, украшенном гроздьями винограда и колосьями пшеницы. «Даже Иисус здесь не жалкий, а какой-то дающий надежду», – подумала Сандра. Ей вдруг стало одновременно легко и грустно.

Хор запел Ave Maria в аранжировке, максимально близкой к знакомой с детства версии с Робертино Лорети.

У нее потекли слезы, да так, что никаким усилием воли она не могла их остановить. Сандра обхватила голову правой рукой, чтобы спрятать заплаканное лицо. На джинсах образовалось соленое пятно. Кто-то протянул сзади упаковку бумажных платков. Стемнело, в базилике зажгли теплый электрический свет.

Сандра проснулась от того, что кто-то аккуратно, но настойчиво трогал ее за плечо:

– Сеньора, вы хорошо себя чувствуете?

– Да, я просто очень устала.

– Это я вижу. Вам вызвать такси?

– Да, пожалуйста, вот адрес.

«Жо, у меня завтра утром поезд домой, очень устала, все расскажу, как приеду. Ц…» – написала она мужу из такси.

***

Воскресенье. Утро. Вокзал Сантс. До поезда час с лишним.

Сандра пытается пристроить чемодан между своим и соседним столиком в кафе.

– Кортадо и круассан, си ус плау!

С чемоданом ей помогает седой сеньор, который напоминает сильно постаревшего брата Хавьера Бардема. «Интересно, когда уже мне встретится Бандерас?» – бурчит она самой себе. Сеньор продолжает:

– Вам удалось поспать? Вы выглядите лучше, чем вчера на концерте!

Сандра понимает, что сеньор – это вчерашний сосед, который поделился с ней бумажными платками и вызвал такси.

Сорок минут до поезда. Ей неудобно за вчерашнюю ситуацию на концерте. В двух словах Сандра объясняет невеселую причину, по которой она оказалась в Барселоне.

Сеньор на минуту перестает улыбаться, лезет в карман пиджака за визиткой и протягивает ее Сандре: «Доктор Димас. Акушер-гинеколог».

Он продолжает:

– Знаете, я много чего видел. Но одно знаю точно: все будет хорошо. У нас в клинике из палат видно море, а кортадо в нашем кафе вкуснее вокзального. Все, я в Мадрид. До скорой встречи, надеюсь!

Вместо того чтобы пройти к перрону, Сандра заказывает второй кофе. Посадка на поезд во Францию завершилась две минуты назад. Сандра отправляет сообщение мужу:

«Жо, я сегодня не приеду. Жду тебя в Барселоне. Нам срочно нужно сходить в одно место, где очень вкусный кофе и шикарный вид на море».

***

Через год с небольшим, одним жарким августовским днем, доктор Димас представил Сандре и Жозе чудесную девочку. Малышку назвали Мария.