Читать книгу Воплощение XX—XXI. Проза XXI века - Инесса Ильина - Страница 4

Ночь. Темно. Карандаш. Тетрадь. Ветер в окно. Начинаю писать. Слова, возникающие на листе, вновь распинают меня на кресте.

Мне двенадцать. Любимый поэт – Александр Блок. Любимый урок – литература. Сочинения пишу в стихах и рассказываю о творчестве любимого поэта тоже стихами:

Золотые рассветы – ночные туманы. Роковые приметы – мечты и обманы. Город Петров, словно чёлн на волне. Звёзд-маяков не сочтём в вышине. Кумир на престоле в дымке веков. Поэт в ореоле из роз и стихов. Мой шёпот-зарок, в тщетной жажде напиться: «Александр Блок, можно к Вам обратиться?» Вижу, иль кажется, словно во сне, пустынною улицею ко мне сквозь полог блестящий полночной Невы, походкой скользящей являетесь Вы! Сумерки тают, воздух густ. Звуки слетают с сомкнутых уст: «Всё не случайно в нашей судьбе. Явное – тайно носим в себе».

«Ты будешь писателем!» – восторгается учительница литературы.

«Я стану актрисой!» – думаю я.

Ночь. Часы отбивают минуты: «Тик-так, тик-так, тик-так…» И кажется, что это уже не часы, а печатные машинки выбивают одну и ту же мелодию наперегонки. Гипнотические удары убаюкивают и уносят в туманные дали воспоминаний. А может это генная память навевает странные картины неведомых миров и образов? В бесконечном пространстве сияет золотой луч. И я сама внутри луча, парю, лечу неизвестно куда. Полёт захватывает дух. Внизу подо мною – город. Плавно опускаюсь вниз, в момент соприкосновения с землёй, прохожу сквозь неё и оказываюсь в другом небе, а подо мной новая земля. И вновь полёт в неизвестное. Ночь. «Кто ты, кто ты, кто ты?» – спрашивают часы.

И были знаки на пути: цветы, подаренные встречным, и поводырь на круге вечном помог дорогу мне найти.

Знаки судьбы. Видеть бы их заранее! Если оглянуться назад, можно заметить, что весь жизненный путь уставлен знаками: «стоп», «подумай», «осторожно», «вперёд». Но человек упорно не желает их замечать и всё делает по-своему.

Когда пришло время выбора между литературой и сценой, выбрала сцену. Наивное представление о высоких идеалах чистого искусства не позволило сразу после школы поступать в театральный. Чтобы узнать театр «изнутри», стала работать в «Ленкоме» помощником администратора.

С утра до вечера в театре пропадать, по капле впитывать пьянящую отраву, от запаха кулис, мечтать, страдать, предчувствуя судьбу, по праву!

Но не только сказку наблюдала я в театре. Шёл спектакль «Тиль». В антракте, как обычно находясь за кулисами, вышла на лестницу и услышала звук, словно дышит загнанная после скачек лошадь. Посмотрела вниз и ахнула – по лестнице поднимался Николай Караченцов, бессменный, великолепный, исполнитель роли Тиля. Но он не шёл, а тяжело тащил сам себя, держась за перила, думая, что его никто не видит. Лёгок, виртуозен он был на сцене, особенно в этой роли, но никто не знал, каких титанических усилий требует эта лёгкость! Он посмотрел вверх и, увидев меня, улыбнулся, смутившись, что я стала невольным свидетелем его минутной слабости. Потом рассмеялся и в два прыжка преодолел оставшиеся ступеньки! Да, настоящий артист никогда никому не показывает своей усталости или плохого самочувствия. Став актрисой, я поняла, что сцена ещё и лечит. Выходишь играть с высокой температурой, а заканчиваешь спектакль здоровой. Однажды, наблюдая игру артистов из-за кулис, проигрывая мысленно роли, подумала: «Вот оно, счастье!» Но возразила себе: «Нет, настоящее счастье – быть актрисой».

Театр – моя Жар Птица, великий и мудрый Маг, то плачешь, то веселишься, то замедляешь шаг. Твоих пилигримов лица от Фауста до Пьеро. Осталось в ночи светиться оброненное перо. И мне суждено, Жар-Птица, с восторгом тебе служить и плакать, когда случится перо твоё находить.

Творчество – сказка. Театр – сказка, сотворённая режиссёром, драматургом и актёрами. Иногда эти три составляющие сценического искусства, как лебедь, рак и щука, тянут в разные стороны. В 70-80-е годы XX века в Москве активизировалось студийное движение. Это были коллективы единомышленников, которые находились в поиске внутренней свободы, а театр воспринимали, как духовное выражение творческих идей. Мне повезло близко соприкоснуться с театром-студией «Арлекин» под руководством Сергея Мелконяна, с театром-студией Геннадия Юденича, быть студийкой в Студии Сценических Искусств под руководством Александра Михайловича Кравцова.

Осколки древней сказки собирая, к истокам жизни возвращаюсь я. И оживает Студия родная и добрые студийные друзья. Пускай «одних уж нет, а те – далече» и забываться стали имена, «У Пушкина» завещанная встреча, назначена в любые времена. О, alma mater! Жалости не знала, учила и трудиться, и играть, и режиссёр из дальнего портала всю «правду жизни» нам умел подать. Сменился век. Пришла пора регресса, иллюзии простыли на ветрах. Но будоража слух, звучит «Confessa», врачует души неуёмный Бах. И кажется, что чудо совершится: вернётся трепет, испарится страх и оживут истлевшие страницы улыбкой на обветренных губах.

Александр Михайлович Кравцов – режиссёр, педагог, писатель, драматург. Он создал студию на принципах студии А. Арбузова. Среди студийцев арбузовской студии были: В. Багрицкий, З. Гердт, А. Галич. Традиции студии А. Арбузова свято чтились педагогами нашей Студии Сценических Искусств. Нас учили, что актёрская профессия, это прежде всего, труд и пот, жертвенность и самоотречение во имя театра. Лучшие педагоги московских театральных ВУЗов обучали нас основам мастерства, в т. ч. Андрей Дразнин, преподававший сцен. движение студентам Щуки и артистам «Ленкома».

Наши педагоги раскрывали индивидуальность студийцев через формирование мировоззрения, художественного вкуса, нравственное и трудовое воспитание, применение вахтанговской школы в работе над образом. Этюды-импровизации были любимым способом обучения. «Этика Станиславского», «Ни дня без строчки» Ю. Олеши – настольные книги. Не было понятия «личная жизнь». По домам разъезжались с закрытием метро, а то и позже. Были и ночные репетиции накануне спектакля. Помню, во время такой репетиции, исполнителю одной из главных ролей никак не удавалось произнести реплику с нужной режиссёру интонацией. На этой реплике «застряли» до самого утра. И это тоже было частью обучения профессии.

«Студия Сценических Искусств» под руководством А. М. Кравцова при театре Сатиры в конце 70-х годов ХХ века была явлением в театральной Москве. Премьера спектакля «Вверх по лестнице, ведущей вниз» по пьесе П. Лунгина, шла в большом зале ЦДЛ. Очередь за билетами тянулась по Б. Никитской, а лишние билеты спрашивали от м. Баррикадная. Игра студийцев и сама пьеса произвели на меня неизгладимое впечатление. После спектакля было обсуждение со зрителями. Режиссёр, А. М. Кравцов, обращаясь к юным зрителям, сказал: «Хотите играть, как они? Приходите на конкурс, если повезёт, станете студийцами». Конкурс был, как при поступлении в театральное училище. У руководителей студии были планы со временем принять наиболее одарённых студийцев сразу на второй курс Щукинского училища. Именно в студии впитывались основы сценической этики. У каждого студийца были свои задачи по изживанию собственных недостатков. Моим «недостатком» была излишняя природная эмоциональность. Любому режиссёру известно, что лучше переиграть, чем не доиграть. Снять наигрыш – останется эмоция. А где нет ни наигрыша, ни эмоции, там – пустота. Наигрыш называли студийным словечком – «чуйства». Однажды мы встречали Новый Год всей студией. При подготовке придумывали много разных сюрпризов, сценок. И одним из них были загадки, сочинённые самими студийцами друг про друга, и надо было угадать, о ком какая загадка. Загадка про меня: «Сидит девица, душа в темнице, а „чуйства“ наружу. Лицом – принцесса. Зовут (Инесса)».