Читать книгу Большие ожидания - Инесса Иванова - Страница 2

Их было двое, потом между ними стеной выросла чернота космоса, раскидала родных людей по Вселенной. С тех пор минуло целых шесть лет.

Лика смотрела на электронное табло, вмонтированное в стену напротив: одна двойка, две единицы и девятка – перевёрнутая шестёрка. 2119-й год.

С тех времён, как "Сирин" отбыл на Прокси Центавр b, мать исчезла из её жизни, потерялась в бескрайней черноте, оставив лишь дневники и память об их молчаливых разногласиях.

Лика устала ждать и смотреть на часы. Ей было жарко и в тоже время холодно. А на улице царил май – любимый весенний месяц! Метаматериал блузки и свободный крой брюк позволяли коже дышать, но сейчас это не помогало. Лика встала и прошлась по коридору, медленно, будто не нервничала, памятуя о том, что вся жизнь современного человека проходит под строгим надзором. А уровень стресса у неё и так на верхней границе нормы, как сообщили тесты на прошлой неделе. В остальных не сомневалась: показатели – одни из самых высоких в её сфере. Талант, можно сказать. Лика вздохнула: на фоне её матери она всегда была бледной тенью. У той и глаза сияли ярче, и волосы были гуще, и каштановый отлив более насыщенный. Лика специально отрастила локоны, чтобы хоть чем-то на неё не походить.

А уж про достижения в астробиологии и говорить нечего: Олимпиада была первой и лучшей. Мать уехала на Проксима Центавра b. А Лика осталась на Земле.

В коридоре было светло и пусто, стерильно чисто. Белые стены, белый пол и потолок, белые кресла, символы непредвзятости правящего аппарата. Глаза слезились от этой безупречной белизны. Сюда попадали только по приглашению, и сегодня очередь Лики получить ответ.

– Гражданка Анжелика Леснова, вы можете проходить! – раздался синтетический голос из динамика, вмонтированного под потолком. Где точно, Лика не знала, и ей в детстве казалось, что не машина говорит с ней, а высшие силы. А коридор в воображении девятилетней девочки вёл в зал Страшного суда. Лика усмехнулась: так и есть.

У матери, Олимпиады Лесновой, были тесные знакомства во многих Отделах. А уж в Отделе космических полётов её принимали как знаменитость. Да она ей и была. И таскала дочь с собой, чтобы ту запомнили. Сейчас Лика надеялась, что былые связи помогут.

Она твёрдой походкой вошла в квадратный кабинет Романа Ивановича Дмитриева, заместителя по проекту "Гамаюн". После холода нанотрубок глазам необходимо привыкнуть к мягкому ненавязчивому освещению. Пахло цитрусом, окна были плотно зашторены – система поддерживала заданный режим.

Лика помнила письменный стол в ретро-стиле и высокого импозантного мужчину с проседью. Сейчас он совсем седой, но остались та же широта жестов, поглядывание свысока и скупая улыбка. Лучше всего у Дмитриева получалось покровительствовать близким. А с её матерью он виделся часто, Лика помнила совместные завтраки и их счастливые улыбки, подмигивания, его шутки и хрустальный смех матери. Одно время она считала его своим отцом.

– Лика, проходи, не стесняйся! – Дмитриев поцеловал её руку. Старомодная вежливость смутила, но Лика позволила довести себя до кресла.

– Я пришла.

Роман Иванович будто наслаждался её нетерпением, а может, ему просто было неловко отказать? Он даже на крики матери, на её оскорбления в финале романа лишь виновато опускал глаза.

– Хотите освежиться? У меня есть шоколадный энергетический коктейль. Ты ещё любишь шоколад?

– Нет, спасибо. Я хотела бы узнать ответ, – Лика сцепила руки на коленях до хруста в суставах. Она никак не могла расслабиться и принять игру сидящего напротив. А он забавлялся своей властью, видя её нетерпение, продолжал добродушно усмехаться, словно добрый волшебник, дарящий эскимо ребятне.

– Ты всё такая же нетерпёха!

– Простите! – Лика вперила глаза в пол, но тут же вскинула подбородок и посмотрела на Дмитриева с вызовом. По тону голоса она услышала, что вопрос решён в её пользу. Лика никогда не ошибалась, она чувствовала, что на самом деле хочет сказать собеседник, что тот прячет за вязью фраз. За эту способность получила прозвище "ведьмы" в школе и "телепата" в академии. – Меня включили в состав, ведь так?

Улыбка сползла с лица Романа Ивановича, сделав его усталым.

– Я хотел с тобой поговорить об этом. Пока нет. Решать тебе. Но сначала выслушай меня: ты мне не чужая.

– Я знаю, что вы мне скажите! Моя мать не хотела бы, чтобы я туда отправилась, достаточно того, что первая экспедиция пропала, и существует большая вероятность не вернуться. Я знаю всё это и тем не менее настаиваю. Вы не можете мне отказать тольео на основании страхов. У меня прекрасные тесты, я перспективный астробиолог.

Дмитриев на мониторе, встроенном в поверхность стола, активировал проекцию, вмиг зависшую между ними. Перед глазами Лики пробежала вся её жизнь, выраженная в цифрах, графиках успеваемости, коэффициентах развития. Везде балл выше среднего. Она всё же стала перспективной, видела бы Липа – мать. Наверняка бы хмыкнула и сказала: "Это логично. Сколько я на тебя сил потратила!"

– Посмотри! Ты сможешь получить любое достойное место и жить, не гоняясь за призраками прошлого!

– Но ведь не ваша мать пропала!

– Она тоже была мне не чужой.

– Была. А для меня она и сейчас не чужая. Они ждут помощи, я уверена, она жива! Не могла она погибнуть в шаге от мечты!

– Лика, ты так молода. Только закончила академию. Тебя с радостью возьмёт Центр космических исследований. Да, в конце концов, даже заграницей оторвут с руками! У тебя хороший шанс дожить до безопасных межзвёздных полётов. Понимаешь меня? Бе-зо-пас-ных. Не надо приносить себя в жертву. Пора перерезать пуповину и выйти из тени Липы!

Лика слушала, не прерывая. Она видела искренне желание помочь, но не могла отказаться, права не имела. Шесть лет она чувствовала себя, будто её после крушения лайнера выбросило в океан, она плыла, силясь выйти на твёрдую землю, но так и осталась на качающемся плоту. А твердь есть где-то, но так далеко, что постепенно превратилась в миф, вроде земли обетованной.

– Я должна себе, не ей! Я хочу сделать имя, это шанс прогреметь на весь мир. Мне двадцать пять, достаточно, чтобы решать свою судьбу! Я не хочу всю жизнь изучать инопланетную жизнь в теории. Мама свой шанс не упустила. У меня её дневники, записи, результаты расшифровки капсулы с посланием и выводы.

– Они нам известны. Антропоморфные сущности! Предположительно углеродной природы! – Дмитриев степенно поднялся и принялся расхаживать по комнате в задумчивости.

Лика ждала, пока он заговорит. Стоит подписать расширенный контракт, и через десять дней она ступит на борт "Гамаюн"как полноправный участник второй экспедиции.

– Валери, два кофе, пожалуйста! – внезапно произнёс Роман Иванович. Система, встроенная в здание, сейчас же отреагировала. В углу зашипела кофемашина, андроид подкатил к хозяину на передвижном столике две чашки с чёрной дымящейся жидкостью. Роман Иванович заботливо поставил одну на подлокотник кресла Лики, погладив её по забранным в кулю волосам. Нежданная ласка отозвалась болью в сердце. Лике хотелось вскочить и убежать или возмутиться, показать, что ей неприятно, но она как обычно стерпела. – Я помню, какой ты была стеснительной при нашем знакомстве. Сколько тебе было? Лет восемь?

– Девять.

– Точно. Ты пряталась за мать, и ни в какую не хотела взять шоколадного зайца. Те же голубые глаза, как и твоей мамы, будто время повернуло вспять, и я вижу её перед собой.

– Не очень. К чему эти разговоры? Я хочу немедленно подписать контракт. Я лечу на Проксима Центавра b в качестве астробиолога, – Лика сказала это, глядя в тёмные глаза собеседника. Он первым отвёл взгляд, в котором Лика прочитала сожаление и… разочарование.

Другую кандидатуру двигает? Ну уж нет, Лика шла к цели напролом, как бульдог вцеплялась и не отпускала, пока не получит своего. Мать учила быть хитрой, но всё зря: уловки, ужимки, кокетство не для неё. Было жаль Романа Ивановича, хотелось сказать что-то одобряющее, примирительное:

– Я не подведу Центр, – мягко произнесла она.

– Дело не в этом. Пей кофе, остынет!

Кофе оказался с кислинкой, тёплый и терпкий. Лишь чернота роднила его с холодным космосом.

– Команда не самая дружелюбная. Они все или почти все отменные профессионалы, но за психологический климат не ручаюсь. После пропажи первых звездолётов, мало кто горит желанием лететь туда снова. От нашей страны в команде будет только две женщины, ты и лингвист. Но она замужем за вторым бортинженером. А ты будешь одна, два года на полёт в один конец, и неизвестно сколько вы пробудете там. Подумай ещё одну ночь.

– Это ничего не изменит!

– Мне будет спокойнее, и совесть чиста, – вздохнул Роман Иванович и развернулся в кресле к окну. – Возьми, там сведения о команде. Обещай посмотреть!

Лика увидела прозрачный кусок гибкого пластика, флешку. Она медленно взяла её и спрятала в карман.

Заместитель повернулся и посмотрел пристально, Лика кивнула и встала.

– Я провожу тебя.

Она повернулась и не знала, что сказать. Это было необычно, да и причин не было. Прослушка давно стала обыденностью, от которой отмахивались, не замечая, как от летящего тополиного пуха в июне

Заместитель главного в отделе хочет что-то сказать ещё, что не предназначено для чужих ушей?

– Я найду выход, – произнесла Лика, не оборачиваясь, рука её уверенно нажала на кнопку справа, и дверь бесшумно отъехала в сторону. В коридоре всё также чисто, тихо и стерильно бело, будто он поглощает и перерабатывает всё живое.

"Не отстанет!" – подумала она, чувствуя, как он идёт следом по коридору. Зачем её отговаривать? Всё решено давно, ещё когда счастливая Олимпиада, помахала ей на прощанье, выходя из квартиры. Проводы мать не любила. Лика запомнила как блестели её коротко стриженные волосы в полумраке ламп прихожей, на лицо матери падала тень, выделялись лишь голубые глаза, словно она – северная принцесса из древней сказки. Анжелика пообещала, что станет такой же, что Липа сможет ей гордиться, что будет одной из первых, кто опишет внеземную форму жизни, основываясь на практике, а не на математических моделях и обрывочных сведений о гравитации чужой планеты.

– Что вы хотите? – Лике надоело, она повернулась и посмотрела в глаза Романа Ивановича. Он постарел, как постарел! А ведь лет на десять младше матери. Та последние годы выглядела её ровесницей. Ну, почти, и это почти злило Липу. Мать молодилась и боялась старости гораздо больше, чем глубин космоса.

– Я хочу сказать, что знаю о твоей репутации. Не спорь! Всё это ложь, уверен, но слухи ходят, и команда о них узнает, если уже не узнала. Тебя будут травить одни, и преследовать другие. В основном, команда состоит из мужчин. Ты понимаешь о чём я.

– Понимаю. Я постараюсь не дать им повода думать обо мне плохо.

– Несколько лет! Понимаешь? Ты вернёшься лет через пять, а может восемь. Сейчас ты меня не слушаешь, ты этакая дева-воительница, спасающая Отечество. Но это пройдёт, а отчаяние останется. Олимпиада на тебя слишком давила, возможно, поэтому так получилось.

– Вы мне не отец, чтобы говорить по душам! – Лика хотела, чтобы этот бесконечный коридор закончился, чтобы лифт быстрее домчал вниз, и щёки перестали гореть. Никто не понимает, она умеет сопереживать. Они – нет, эмоционально холодные, как ледышки, закованы в броню старых правил и догм.

Роман Иванович молчал, она боялась на него взглянуть. Вот ведь, вспыхнула как истеричка! Выходит, он прав?

Лифт распахнул двери в холл первого этажа, такой же стерильный и белый, только более оживлённый. Сосредоточенные лица, неспешная поступь, серьёзность во всём – чиновники были образцом допустимого поведения. Не то, что она!

Они вместе вышли, Лике пришлось подстраиваться под его неторопливый шаг. Она привыкла ходить быстро, почти бежать.

Перед серебристой дверью, похожей по размерам на двери, ведушие в ангар, Лика остановилась и посмотрела Дмитриеву в глаза.

– Извините, я вспылила.

В ответ прочла заботу и ни капли раздражения.

– Посмотри файл и завтра дай ответ. Мне жаль, что я тебе не отец.

Он повернулся и так же степенно пошёл обратно. Лика проводила его взглядом, в кармане брюк нащупала флешку. Она посмотрит, а завтра подпишет контракт. Лика вышла прочь.

***

Лика дома несколько раз прочитала и просмотрела всё, что содержала флешка. До этого она знала о звездолётах немного, а теперь голова болела от обилия данных. Все технические детали не запомнить, да и зачем? Долбанный "синдром отличницы"!

Российский звездолёт вылетает третьим, после старта кораблей из США и Китая, промежуток между ними в три дня. Шесть делится на три. Что за мысли лезут в голову? Шесть лет прошло.

Пропел прозрачный телефон, обвитый около запястья. Лика отцепила его, он вмиг распрямился. Звонил научный руководитель.

– Я слушаю, Геннадий Платонович.

– Добрый вечер! Не помешал? – прохрипел телефон.

– Всё в порядке. Говорите.

– Ты приняла решение?

– Почти.

– Я звоню тебе сказать, что в связи, так сказать, с твоей длительной отлучкой, Академия вынуждена приостановить аттестацию на степень.

– Но я не подписала контракт! Может, ещё откажусь.

– Ты так рвалась на "Гамаюн", что думаю, это дело ближайших дней, – не унимался, руководитель. – Сообщите решение завтра. У нас тоже планы.

Телефон погас, Лика нацепила ставший прозрачным сотовый, на запястье и задумалась.

По голосу слышала, как собеседника раздражает разговор. И что он предложил государственный грант другому, может, знакомому или родственнику. Или тому, кто дал деньги вместо мозгов. Жизнь нынче дорогая, а уж увлечение Платона, как его называли за глаза, коллекционированием камней с далёких планет вовсе требует заоблочных средств. Платон верит, что один из камней может дать обладателю сил. А сводится всё, как обычно к деньгам.

Только Лике деньги не нужны. С исчезновением матери траты уменьшились втрое, и в десять раз возросло одиночество. Покровители Олимпиады забыли о её дочери через полгода, хотя клялись в память о матери сделать "всё возможное". Повторной экспедиции она ждала шесть лет. Не просто ждала, а ходила по Отделам, звонила знакомым, писала по Сети. И все обещали, взамен тянули деньги, время, а иные и предлагали сделку: отработать потраченные усилия, так сказать, натурой. Лика бы и согласилась, но понимала: пустые обещания это, никто ничего не может. Потому как требуется разрешение Совета семи, и если Россия, США и Германия были готовы проголосовать "За" спасательную экспедицию, то Китай и Япония считали астронавтов павшими на благо человечества, а Индия и Турция воздержались. Роман Иванович говорил, что сомнений было бы меньше, если бы по "Икарус" поступил сигнал бедствия, но его не было. Звездолёты словно канули в чёрную дыру, все разом. Всего четыре с копейками световых года! Почему же не передали сигнал?

Мысли вернулись к бывшему ухажёру матери. Лика запомнила, как Дмитриев предложил ей жить вместе, после официального подтверждения пропажи экспедиции. Роман Иванович долго её уговаривал, мол, мать не вернуть, а одиноким женщинам лучше быть под защитой сильных. Его защитой. Лика не верила своим ушам: раньше отчим не выказывал ей симпатий, ни одного пошлого взгляда.

А когда она гордо отказалась и хотела прогнать его, намекнул на её репутацию. Дмитриев и раньше умело манипулировал её секретом. Узнав его однажды, лет восемь назад, защитил от гнева матери, умолчал о масштабах проблемы, покрывал Лику. Тогда она верила, что он по-отечески ей помог. Но всякий раз, стоило Лике проявить самостоятельность, намекал на возможные неприятности.

Вот и сегодня, подлец, ввернул. Понятно, не просто так. Отцом он ей хотел быть! Так и поверила! Угрожал, стало быть. Не останешься – все узнают и жизни не будет. А и пусть! Лику это не остановит, её теперь ничто не остановит!

Чтоб успокоиться приказала роботу это Эдмону сделать шоколадный энергетик. Система дома отреагировала, но предупредила, чтобы Лика сладким не злоупотребляла.

– Эдмон, чтоб тебя! Делай уже!

– Я вас предупредил! – отозвался приятный мужской голос. И плевать, что контроллер, а не человек. Зато секреты не выдаёт.

Гуманоидный робот оживился и прошёл на кухню. Дурацкое имя дала Системе мать: бывший любовник, не иначе! Можно было и поменять, но Лике казалось, что при возвращении та расстроится.

Так, она уже с ума сходит! Олимпиада ведь может и НЕ вернуться! И Лика внезапно для самой себя разрыдалась, обняв подушку. Они с матерью не были близки, но Лика любила её, та была для дочери центром вселенной, недостижимым идеалом, злой богиней, требовавшей поклонения и жертв.

Лика мечтала жить самостоятельно, из-за чего они с матерью часто скандалили. Но долго Олимпиада на неё не злилась. Всегда доброе слово находила, одно-два, а уже легче.

У кровати застыл робот со стаканом энергетика. Лика вытерла слёзы и решила остаток вечера убить на любование лицами экипажа. И попробовать угадать характер, не смотря файлы. Любимая забава.

Первым на проекции монитора появился капитан – седой и худощавый мужчина с добрыми глазами, глубокие морщины перерезали лоб и переносицу. Борис Деринов, шестьдесят три года. Этот унижать не будет и постарается понять каждого. Лика хмыкнула. А как он дослужился до капитана? Таким честь превыше всего, как они её сами понимают. Ретроград, должно быть.

Следующий – Владимир Каплынов, сорок три года. Лысоватый первый бортинженер презрительно смотрел даже на голограмме, губы растянуты в ухмылке. Лика сосредоточилась, чтобы придумать ему характер: высокомерие, понятно, делит мир на своих и чужих, способных и бездарных, достойных и "так себе" людей. Ой, хотелось бы ошибиться, пусть все они окажутся добрыми и готовыми помочь, без сарказма и шуточек. Да, конечно!

– Выключи!

Монитор погас.

– Может поставить что-то из коллекции полезного? – прокаркал механический голос.

– Опять про капсулу! Лучше бы музыку предложил.

– Вы меня сами запрогромировали на…

– Хватит. Я всё наизусть знаю. Дай поспать, отрубайся!

– Приятных снов, Лика! – услышала она записанный голос матери, и вроде платье той зашуршало рядом, в воздухе запахло цветами. Свет погас, закружились планеты, пока не показался тусклый красный карлик. Веки тяжелели.

Их уже два! Нет, больше! Лику окружили красные глаза, дул ветер, сделалось темно, словнодело было в сумерках или ранним утром, и всюду скалы: под ногами, вокруг, словно сжимают в кольцо, одни скалы, и красные зрачки светятся. Они приближались и вышли из тени. Это же люди!

И среди них Олимпиада, волосы её развивались на ветру, они стали длинными как у дочери, тёмными и лоснящимися, как змеи. Лика хотела закричать, дыхание стало прерывистым, она хватала воздух ртом, но вздохнуть не получалось. Но эти люди вокруг неё дышат! И подходят, сжимают круг.

– Лика, всё в порядке! – глухо сказала мать, глаза её сузились.– Мы так долго ждали! Посмотри. Это мы. Мы все ждали. Долго. Иди к нам! Или ко мне!

Глаза у матери блестели: смотреть больно. Лика прикрыла веки, а когда снова решилась посмотреть, вскрикнула. Рот Липы раскрылся в улыбке, улыбка ширилась, превратившись в пасть с острыми зубами.

Лика собралась с духом и оттолкнула существо. Кинулась бежать, ветер усилился, словно задержать хочет. Круг с мордами сужался, никакой надежды вырваться!. И чьи-то когтистые лапы тянулись к её рукам…

Лика вскрикнула и вскочила, не сразу поняв, где находится. Вокруг были ночь и запахи цветочного луга в августе, интерактивные планеты кружили, веело прохладой с балкона. Сама же выбирала ночную заставку! Сердце стало биться ровнее, Лика дышала полной грудью и смотрела по сторонам. Вот он, красный карлик Центавра. Откинулась на подушку и глубоко вздохнула: приснилось!

Лика встала и прошла к холодильнику, выпила залпом пару стаканов молока, холодного, вкусного. На столе лужица растекалась: руки ещё дрожали.

Носом шмыгнула, глаза высохли. Сон приснился такой яркий, и мать в нём была как живая!

Лика опустила голову, волосы отгородили водопадом от мира. Девушка задумалась об инопланетянах планеты b, если те, действительно, существуют. Невысокие, с широким телом, они сами так пишут, капсула, пришедшая десять лет назад на Землю, была изрядна повреждена. Но это оказалось не шутка, не оередная мистификация! И Олимпиада тогда сделала выкладки, не раз всё проверила: точно, как и пишут, они прячутся во время взрывом на красном карлике от радиации под водой, в городах!

Всё, хватит думать! Может, они давно погибли, а капсула могла блуждать по космосу столетиями.

Лика откинула тяжёлые пряди волос и пошла в душ, нажав кнопку на контроллере. Ей пора. Сегодня особенный день!