Читать книгу Удивительный Китай - Инесса Плескачевская - Страница 2

Когда долго живешь в Китае, с завидной регулярностью читаешь в газетах и журналах материалы на одну и ту же тему – как правило, восторженные и удивленные. Тема, восторг и удивление – категория постоянная, имя автора (всегда иностранца) меняется. Все понятно: новенький. Я тоже помню, с каким трепетом встречала свой первый праздник Середины осени и не могла понять, почему некий иностранец написал в газете, что вопрос юебинов (это так лунные пряники называются, которые положено в этот праздник есть) на самом деле волнует только в первый год в Китае. Но на второй год, а уже тем более на третий и остальные, оказалось, что он был прав: вот ПРАЗДНИК Середины осени, вот повсюду юебины, а мне до них и дела нет – даже не попробовала. Хотя, признаться, само событие не пропускаю: в праздничную ночь Луна действительно самая красивая в году, и я понимаю китайцев, которые уже пару тысячелетий собираются вместе, чтобы полюбоваться ночной красавицей. Мы тоже любовались – собрались у друзей на балконе и высматривали Луну. Небо было все в тучах, и казалось, что в этом году мы останемся без бодрящего лунного света. Но нет: вышла красавица, пробилась. Радость. Вам это, может быть, покажется наивным и излишне сентиментальным, но это так: все мы становимся сентиментальнее. С годами, прожитыми вообще, и с годами, прожитыми вне исторического дома.

Может быть, поэтому иностранцев, живущих в Китае, хоть и много (счет идет на сотни тысяч), но большинство после нескольких лет разъезжаются по свету дальше – кто-то возвращается на родину, кто-то перемещается в другую страну. Мы все больше становимся похожими на кочевников, не способных подолгу задерживаться на одном месте – все время спешим, все время боимся что-то пропустить, куда-то опоздать…

«Самая востребованная профессия современности – эмигрант», – говорит со знанием дела мой приятель Луис Кастанеда: он много лет живет в Майами, как и большинство кубинцев, ускользнувших с родины. В том, что он именно «ускользнул», я не сомневаюсь: за годы нашего знакомства он так и не признался, как оказался в США. Но постоянно печалится о том, что практически весь его пленочный фотоархив, а он знаменитый фотограф, остался на родине, которую он, приближающийся к восьмидесяти, уже не надеется увидеть. Грустит? Конечно. Но у него принципиальные разногласия с братьями Кастро и теми, кто пришел после них, поэтому он одиночкой живет в Майами, говорит, что терпеть не может и этот город, и приютившую его страну, но менять уже ничего не будет: поздно. Луису я сочувствую, но насчет профессиональных эмигрантов не соглашаюсь.

На мой взгляд, эмиграция в своем классическом виде – со сменой гражданства и невозможностью вернуться на родину – дело пусть и не далекого, но прошлого. Сейчас востребована совсем другая форма, когда люди считают себя не эмигрантами, а экспатами – теми, кто живет за пределами исторической родины. Гражданство обычно не меняют, а просто живут там, где интереснее и легче заработать. Практически все мои пекинские друзья – экспаты. На вопрос: «Вы здесь надолго?» никто не отвечает, что навсегда. Говорят: «Пока не знаем» или «Как с бизнесом дела пойдут», и живут десятилетиями, покупают дома, машины и квартиры, учат детей в иностранных школах, но при этом даже не пытаются влиться в местную среду (хотя языком владеют почти все) или почувствовать себя частью страны, в которой живут.

Случается, все же уезжают. Может быть, устают от состояния временности. Одни знакомые уехали в Новую Зеландию – и стали-таки профессиональными эмигрантами, по чисто экономическим причинам: жить там, говорят, лучше. Но это только если есть хорошая работа. Потому как если работы нет, то и источников существования тоже нет, а в этом случае никакие красоты нетронутой природы тебя не вдохновляют. Другая пара вернулась домой в Москву – главу семейства, талантливого программиста и организатора, взяли на работу в «Майкрософт»: зарплата высокая, условия жизни прекрасные, к тому же родной город.

До этого прожили десять лет в Венгрии и почти четыре года в Китае. Проводили домой в Киев семейную пару, покинувшую Пекин после 18 лет проживания. Они были первыми, кто почувствовал: условия для ведения бизнеса ухудшаются, зарабатывать, как раньше, иностранцу уже невозможно, а жизнь на съемной квартире, когда в Киеве пустует собственный дом (построенный на заработанные в Китае деньги) стала не только утомлять, но и раздражать. Так что в основе жизни экспатов – все-таки деньги. И рыба ищет, где глубже, и человек, где лучше. Обычная история.

Русскоязычные китайские экспаты, как мне кажется, отличаются от тех, кто живет в Лондоне или, например, в Чехии. На улицах Карловых Вар тебя легко (и отборно по-русски) обхамят на парковке, в Пекине это немыслимо. Я все думала – почему? И, кажется, нашла ответ.

Большинство пекинских русскоязычных экспатов (сотрудников посольств и прочих государственных учреждений в расчет не берем) из разряда людей, самих себя сделавших. Они приехали из городов российского Дальнего Востока, имея в качестве стартового капитала желание заработать и (часто, но не всегда) знание китайского языка. Многие начинали бизнес в чужой стране с нуля и все, что у них есть сегодня, заработали сами. Как, кстати, и многие нынешние китайские миллионеры, поднявшиеся на волне реформ и экономической свободы. Лет 25–30 назад, когда большинство русскоязычных начинали свой бизнес в Китае, рынок был почти пуст, и на одном чартерном рейсе, который перевозил челноков с закупленным товаром из Тяньцзиня в Киев, можно было заработать по-настоящему много. С тех по ситуация сильно изменилась, но отношения между людьми сохранились.

Принцип экстерриториальности – большое преимущество. Он дает ощущение свободы и возможности жить, как хочется. И даже если это только иллюзия, многим она по вкусу.