Читать книгу ПУНКТИР - Инга Павловна Голубкова - Страница 10

Преодолев проблему пьянства, мы взялись за следующую, не менее серьёзную – грамотность заводских инженеров и техников. Здесь тоже нужно было найти неординарные решения, чтобы пробудить в сотрудниках желание учиться. А учиться было необходимо, ведь подавляющее большинство инженеров имели за плечами только техникум. С таким багажом трудно рассчитывать на развитие и модернизацию наших производств, на внедрение новых технологий.

Я понимал, что решить эту проблему внутри завода не получится, нужно использовать ресурс внешнего мира. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что многое из того, что я тогда предлагал и делал, было следствием юношеского максимализма и не всё принесло ожидаемые результаты. Но многое-то удалось! Важно, что директор всячески меня поддерживал, поощрял все мои идеи, даже самые экстравагантные. Вообще, он никогда не занимался мелочной опекой и легко делегировал полномочия, во всяком случае – мне. Поэтому моё предложение без малейшей задержки превратилось в приказ, согласно которому все инженеры получали один «свободный» день. Этот день они должны были провести в роли практиканта на любом другом предприятии Волгограда, причем не химического профиля. Понятно, что в первую очередь это были предприятия пищевой промышленности, на которых, между прочим, химии достаточно. Но не только.

Все эти патенты Сергея Викторовича были внедрены в промышленности с колоссальным экономическим эффектом. Медаль «Заслуженный изобретатель» он считал одной из наиболее значимых в своей жизни наград.

Моя идея убивала двух зайцев. Во-первых, мои сотрудники видели, для кого мы производим химические продукты и как их используют на предприятиях других отраслей промышленности. А во-вторых, они примечали и усваивали интересные технические решения, которые вполне могли пригодиться и на наших производствах. Ведь промышленные предприятия, что бы они ни производили, используют сходное оборудование, сходные процессы и опираются на одни и те же физические и химические законы. Возьмите майонез и маргарин – это же сложнейшие химические производства! Создание устойчивых эмульсий, гидрогенизация жиров и масел, переэтерификация – все эти технологии понятны и близки сердцу инженера любого химического завода.

Не скажу, что это дело сразу прижилось. Поначалу приходилось следить за тем, чтобы сотрудники использовали «свободные» дни по назначению. Но на самом деле это было в их интересах, потому что следующим требованием стало обязательное участие всех инженеров и техников в рационализаторской и изобретательской деятельности. По тому, что они предлагали, становилось ясно, кто из них чего стоит и пошли ли эти свободные дни-практики им впрок.

Конечно, это была обязаловка. Тогда мне по молодости казалось, что это так просто – что-то изобрести, сложнее – сделать. Уже потом я понял, что не все люди способны придумывать, но это нисколько не делает их хуже, они могут быть при этом прекрасными специалистами и доводить до ума чужие идеи. Обязаловка по части рационализаторской работы всё же сыграла свою положительную роль, потому что позволила выявить круг творческих людей. Человек так устроен, что иногда надо дать ему пинка, чтобы в нём проснулся интерес и он начал реализовывать свои способности.

А потом мы первыми в стране ввели технологический аудит – инженеры одного производства в течение двух-трех дней изучали другое производство внутри завода, искали несовершенства и выдавали свои предложения, что с этим делать, как бы они сделали. Такой незамыленный взгляд часто даёт хорошие результаты, порой неожиданные. И действительно, некоторые инженеры предлагали настолько дельные вещи, что мы понимали – это его производство, и переводили в этот цех ко всеобщей пользе. Очень важно совмещать интересы и возможности инженера и цеха, и нам это удавалось.

Жизнь – не бремя, а крылья творчества и радость; а если кто превращает её в бремя, то в этом он сам виноват.

В. В. Вересаев

Потихонечку процесс набирал обороты, и тогда я сделал ещё один шаг – заставил всех инженеров писать творческие планы. И не просто писать, но ещё и докладывать их коллективу и отвечать на вопросы. Конечно, для многих это было тяжёлым, если не сказать экстремальным испытанием – не было у них такого опыта! Многие, не только женщины, но и мужчины, рыдали, когда их обсуждали коллеги. Однако цель была достигнута – большинство из них поняли, что надо учиться, что багажа знаний, которым они располагают, явно недостаточно.

Но где учиться? Соответствующего института в Волгограде не было, поэтому пришлось создавать вечернее отделение Политехнического института на базе химико-технологического техникума. Он находился рядом с заводом, поэтому заводчанам было удобно ходить на занятия после работы. Учёба длилась пять лет. Базовые дисциплины читали университетские профессора из волгоградских вузов, а спецкурсы – опытные и образованные инженеры волгоградских заводов. Команду мы собрали великолепную, и вскоре наш вечерний институт стал Политехническим университетом.

Наши молодые инженеры росли буквально на глазах. Не успели мы и глазом моргнуть, как они начали проситься в командировки в отраслевые научно-исследовательские и проектные институты в Москве, Казани, Ленинграде, Екатеринбурге, Новочеркасске, Иванове. А мы не отказывали. И вот уже сотрудники этих институтов повалили к нам валом, почуяв, что у нас созданы благоприятные условия для внедрения новых технологий и процессов, что нам интересны новые идеи.

Когда же к нам потянулись академики, мы сделали ещё один шаг – запретили нашим инженерам подавать рацпредложения. Рацпредложения – это уровень аппаратчика, а дело инженера – изобретения. Они, кстати, тогда хорошо оплачивались. И очень скоро, через два-три года, мы стали получать по 25 собственных патентов в год. Все заводы отрасли, вместе взятые, не давали столько патентов, как мы. Потом стали отбирать для внедрения на нашем заводе изобретения внешних организаций. В результате число патентов, наших собственных и совместных, достигло сотни в год. По тем временам это была внушительная цифра, а по нынешним – и вовсе фантастическая. Где вы сейчас найдёте промышленное предприятие, которое внедряет сотню изобретений в год? Нет таких. А тогда в отделах Екатерины Николаевны Кутузовой и Александры Ивановны Поляничкиной, которые занимались процедурой патентования на заводе, стоял дым коромыслом: оформить и защитить сотню патентов – это огромная работа. Были в этом деле и рекордсмены: талантливый технолог Михаил Карпович Старовойтов получил около ста патентов, сотрудница ЦЗЛ Елена Владимировна Варшавер – больше сотни.

В результате завод из середняков выбился в лидеры. За пять лет мы получили орден Ленина, орден Октябрьской Революции и все знамёна, которые тогда учреждали. Мы буквально ковали кадры для отрасли. Многие инженеры нашего завода выросли до директоров крупных производств химического и биохимического комплекса (завод «Оргсинтез» в Волжском, «Каустик» в Волгограде, крупнейший в мире завод белково-витаминных концентратов в Светлом Яре под Волгоградом, Яванский завод в Таджикистане, «Электрохимпром» в Навои и многие другие).

Кстати, ничего такого Министерство химической промышленности от нас не требовало – ни патентов, ни технологического аудита, ни вечернего института и творческих планов. Делали мы это исключительно по собственной инициативе. Меня часто спрашивают – зачем? Что заставляло меня тратить время на возню с инженерами, с их обучением и мотивацией? Да стыдно мне было за нашу страну. Столько возможностей и ресурсов, а заводы на фоне западных не выдерживают никакой критики. Хотелось создать по-настоящему современный красивый завод, не уступающий немецкому, чтобы нас уважали. А без грамотных, амбициозных инженеров этого не сделать. И мы своей цели достигли – нас зауважали, да ещё как!

Инга: второй голос

У Сергея было 123 патента, начиная от способа получения кристаллического хлорофоса, проволоки для сварки серебра и хлорсульфирования полиэтилена и заканчивая «способом борьбы с полостным оводом овец». Он получал патенты не только на заводе, но и когда работал в обкоме и в министерстве, потому что постоянно испытывал потребность придумывать интересные решения проблем и изобретать что-то новое. На оформление своих идей он не хотел тратить время, поэтому патенты появлялись только тогда, когда находились коллеги, готовые заняться бумажной работой.

Недавно перелистывала эти документы и вспомнила, что вознаграждения за изобретения в то время были более чем весомыми – они доходили до нескольких тысяч рублей. На выплаты по некоторым изобретениям Сергея можно было купить машину. Это было связано с тем, что его изобретения, внедрённые на заводе, давали ощутимый экономический эффект. В среднем 15 % от экономического эффекта шло на оплату вознаграждений авторам. В большинстве случаев я и не знала об этих деньгах. То была его заначка, которую он тратил по своему усмотрению – разумеется, на общественные нужды. Деньги для него были лишь средством украсить жизнь своих близких, порадовать друзей и помочь тем, кто в этом нуждался.