Читать книгу За борт! - Ингрид Нолль - Страница 6

Эллен была в семье самой младшей. После ухода Герда Дорнфельда она взяла телефонную трубку.

Старший брат Маттиас заверил ее, что он хоть и не юрист, но, как налоговый инспектор, в деликатных финансовых вопросах собаку съел.

– Даже если незнакомец на самом деле является внебрачным сыном нашего отца, – сказал он, – он не сможет претендовать ни на какие права. Ты же в курсе, что наши родители составили так называемое Берлинское завещание. После смерти папы дом и все имущество унаследовала мама. А она, в свою очередь, если поверить в твою забавную историю, не родня этому Герду Дорнфельду. У тебя сложилось впечатление, что он решил нас пошантажировать и потребует денег?

– Об этом, к счастью, речь не идет, – успокоила брата Эллен. – Амалия думает, что он всего лишь разыскивает свои корни, но мне вовсе не светит заполучить еще одного брата!

– Намек понял. Но, возможно, тут еще кое-кто нарисуется. Дай-ка мне адрес, я займусь этим парнем, – пообещал Маттиас. – Меня не так просто запугать.

Маттиас был крайне удивлен, обнаружив, что Герд Дорнфельд проживает в западной части Франкфурта, где и он сам. До этого он был убежден, что тут живут только приличные люди.

Третьим по старшинству шел брат Эллен Хольгер. Он недавно перенес операцию и все еще лежал в больнице в Глазго. Волнения ему были противопоказаны. Второй на свет появилась сестра Эллен Криста. Она припоминала, что в отношениях родителей случился какой-то кризис, который чуть не привел к разрыву, но это было бесконечно давно, и причину она не знает. Как бы то ни было, когда она была совсем маленькой, то неоднократно слышала, как ругались родители, и в потоке слов не раз звучало «развод».

– Когда это было? – переспросила Эллен и узнала, что, должно быть, еще до ее рождения.

– По меньшей мере, это случилось в новейшей истории, – отчасти удовлетворившись, сказала Эллен. – Этот Герд примерно моего возраста. Возможно, я тогда была грудничком. И все-таки эта история кажется мне более чем сомнительной. Может, стоит осторожно расспросить мать?

– Если у нее остались незажившие раны, то не нужно их бередить, – решительно отреагировала Криста, и Эллен услышала, как сестра сделала глоток кофе. – Нашей мамочке выпала нелегкая жизнь. Слава богу, она сейчас хоть в какой-то степени счастлива, копаясь в саду.

Нет, конечно, Эллен ни в коем случае не намеревалась оживлять в ее памяти мучительные воспоминания. За всю жизнь Хильдегард Тункель не проронила ни единого слова осуждения в адрес мужа. Напротив, она говорила о нем только как об утонченном человеке и любящем отце. Он умер, когда Эллен было всего четыре года.

Осталось позвонить еще одной сестре, старше всего на год. В далеком детстве их отношения омрачали соперничество и ревность: Эллен считала, что отец больше любви отдавал симпатичной Лидии, тогда как Эллен, напротив, считалась маминой любимицей.

Услышав о внебрачном сыне папы, Лидия звучно рассмеялась:

– Папины чресла работали неутомимо. Тому свидетельство – пятеро детей. Кто знает, сколько братиков и сестренок он нам настрогал по всему Южному Гессену. Зная старого ловеласа, я ничему не удивляюсь!

– У тебя есть конкретные улики?

– Только чутье. В конце концов, он был видным мужчиной и уж точно имел успех у женщин. А мама всегда была немного жеманной.

– Жеманной-то жеманной, но тем не менее рожала одного за другим! Стоило маме капельку выпить, как она начинала утверждать, что забеременела. И все из-за того, что папа на нее косо посмотрел. В то время ведь не было таблеток, и она, возможно, не хотела рожать шестого, и потому после моего появления на свет отказывала папе в постели?

– Хм-хм… Что мы знаем о способах предохранения собственных родителей? – отделалась отговоркой сестра и быстро попрощалась: ей надо было бежать открывать дверь гостям.

Амалия со своей стороны позвонила сестренке Клэрхен. От обретения нового дяди та тоже пришла в восторг.

– А какая у него машина? – первое, что спросила Клэрхен.

– BMW с франкфуртскими номерами, скорее всего люксовая, я думаю, но в любом случае тачка серьезная, четырехдверная, темно-синего цвета. Для прояснения вопроса я предложила сделать генетический анализ. Герд Дорнфельд согласился, но мама ни в какую.

– А в чем проблема? Сдай свою слюну на пробу, у племянницы и дяди в любом случае обнаружится парочка общих генов.

Затем сестры во всех подробностях обсудили своих приятелей и мужчин вообще.

– Раз уж мы начали об этом, то расскажи, каков собой наш новый дядя? – не терпелось узнать Клэрхен.

– Ну, выглядит довольно прилично. Однако не похож ни на маму, ни на меня, ни на тебя. У него английское лошадиное лицо, не такое треугольное, как у нас. Помнишь, папа иногда обращался к нам: «Ей вы, кошачьи мордашки!» Если он и похож на кого-то, то скорее на дядю Маттиаса. У него тоже рыжеватые волосы и светлые глаза.

На этом месте обсуждение нового члена семьи внезапно было прервано появлением Уве. Он собирался в кино, а заодно что-нибудь поесть у турок.

– Донер-кебаб делает человека краше, – попытался сострить Уве, потому что Амалия недовольно подернула плечом: лоскутки жареного мяса ей нравились еще меньше, чем пожизненные сырники.

Когда молодая парочка выходила из дома, бабушка Хильдегард стояла у садовой калитки. На приветствие Уве она ответила «добрый вечер», сделав ударение на слове «вечер», и недобрым оком посмотрела на серьгу в ухе и железку в носу, которыми украсил себя приятель ее внучки.

– Если будет модно, они и коровий хвост на шею повесят, – пробурчала Хильдегард себе под нос.

Хильдегард и Эллен ужинали вдвоем.

– Что-то я в этот раз много наготовила, – пожаловалась Хильдегард дочери. – Твой ребенок предпочитает щипать травку в другом месте. Моя стряпня ей не по нраву.

К столу были поданы мясной паштет, картофель в мундире и зеленый салат с грядки. Эллен тяжело вздохнула. Ее дочери жили на полном пансионе, но этого не ценили. Клэрхен в восемнадцать лет стала вегетарианкой и в два счета обратила в свою веру младшую. Впрочем, во время учебы в Кёльне Клэрхен познакомилась с японской кухней и отпала от строгого вегетарианства. Теперь она время от времени ела сырую рыбу, но лишь потому, что не могла позволить себе такую роскошь часто. Амалия же не смогла простить сестре смены убеждений и из упрямства превратилась в веганку: с презрением отвергала все продукты животного происхождения, обувь носила только из кожзаменителя, а вязаные вещи – из синтетики. Но и эта детская болезнь – как ее называла мать – постепенно себя изжила. Теперь в угоду Уве Амалия изменила взгляды на более гибкие, так как ему нравилось любое мясо, желательно как можно большими порциями. Она хоть и воздерживалась от свиных отбивных и кебабов, однако в его обществе ела и мясо, и даже курицу.

Чтобы сменить неприятную тему, Эллен поинтересовалась у матери, какую еду предпочитал отец, поскольку она сама его почти не помнила. Теперь глубоко вздохнула Хильдегард.

– Папа редко ужинал вместе с нами. Когда вы все еще были маленькими, он пропадал на работе до поздней ночи. Незадолго до твоего рождения ему удалось продать фирму на очень выгодных условиях. После этого он уже работал нерегулярно как коммерческий советник, и у него появилось больше свободного времени. Тем не менее мои надежды, что он чаще будет оставаться дома, вскоре были разбиты.

Эллен попробовала осторожно выяснить причину и узнала, что ее отец, к всеобщей неожиданности, мутировал в старосту объединения.

– Он был буквально во всякой бочке затычкой: добился избрания в совет общины, вступил в Союз защитников отечества, в объединение рыболовов-спортсменов и певческое общество. Чаще всего он с дружками обедал в каком-нибудь ресторане или трактире. Мы в то время часто ругались, потому что я все время оставалась одна с детьми на руках. Ведь мы рано поженились, и практически сразу в семье случилось пополнение. Тогда я была еще молода, но у меня было чувство, что меня перевели на запасный путь.

Эллен неожиданно вспомнила, что раньше у них была домработница, помогавшая матери. Вот тут и надо было подумать о себе!

– Да, верно, Кэте мне немного облегчила жизнь, – согласилась Хильдегард, – но мне хотелось освоить какую-нибудь профессию. Твой отец в этом вопросе был очень консервативным. Он считал, что денег семье и без того хватает, а место женщины дома. «Муж на коне, жена у печи», – любил он повторять.

Благодаря встрече с предполагаемым сводным братом у Эллен обострился слух. Не оттого ли, что признания мамы срезонировали с тем смутным образом отца, к которому они привыкли? Впервые в жизни мама призналась, что они с отцом ругались! Эллен вспомнила и про те воскресные дни, когда вся семья выходила на прогулку и по дороге заворачивала в сельский трактир, где подавали топленый сыр с тмином или бутерброды с ветчиной. Во время таких прогулок папа был неподражаемым конферансье. Он развлекал и веселил на все лады, и от его сумасшедших затей все пятеро ребятишек хохотали до упаду. Это все был театр? Воскресные инсценировки? Отчего-то будничная жизнь совершенно не запечатлелась в ее памяти. Выходит, что в настоящей жизни у папы были подружки, параллельные жизни, другие дети?

Некоторое время женщины сидели молча, каждая про себя обдумывая прошлое. Первой тишину нарушила Хильдегард, у которой тоже накопились кое-какие вопросы.

– На что вообще живет этот человек?

Эллен вопросительно посмотрела на мать.

– Ну этот, фриз, с которым ходит наша Амалия.

– Мама, Уве – настоящий оденвальдец. И он самостоятельно зарабатывает на жизнь: ремонтирует компьютеры, пишет программы или помогает людям, если они что-нибудь в компьютерах напортачат. Жаль только, что он забросил учебу, кажется, он поступал то ли на машиностроительный, то ли на электротехнический факультет.

Женщины принялись меланхолично копаться в коричневатой картофельной шелухе, извлекли последние картофелины и больше к разговору не возвращались. Хильдегард подозревала, что и ее дочь не в восторге от долговязого Уве, дружка Амалии. Кроме того, она была в курсе, что и у второй внучки дела не больно-то складывались: партнер Клэрхен был старше ее на двадцать лет, притом неразведенный, с двумя детьми-подростками. Ни тот, ни другой определенно не соответствовали представлению об идеальном зяте.

Понедельник никогда не был днем Амалии. Предыдущую ночь она провела у Уве, он отвез ее обратно в «женский монастырь» лишь около трех часов. В результате она валилась с ног от усталости, в приемной набилось полно народа, начальница ругается, как ландскнехт, у одной пациентки, истерички, такие плохие вены, что кровь удалось взять лишь с десятой попытки. Амалия не могла дождаться обеденного перерыва и чашечки крепкого кофе. Обычно в обед она встречалась со своей школьной подругой Катей, работавшей в аптеке ассистенткой фармацевта. Вот и сейчас они, наскоро перекусив, сидели с латте макиато на базарной площади и обменивались новостями.

Мать хоть и запретила рассказывать кому бы то ни было, но Амалия не удержалась и выложила лучшей подруге все-все о захватывающем знакомстве с новоявленным дядей.

– Страсть как хочется узнать, правда ли все это, – закончила она. – Но мама не хочет сдевать анализы. У себя на работе я тоже не могу этого сделать.

Катя тут же напросилась в соучастницы. Она предложила просто-напросто заказать через аптеку набор материалов для теста, и тогда Амалия, не посвящая в это мать, могла бы послать дяде подарочек.

– После этого он пошлет свою и твою коробочки с пробами дальше, в генетическую лабораторию, а заодно и заплатит, так как это недешево. Никто от этого не пострадает, – успокоила в довершение Катя.

Через пару недель Амалия перешла к действиям: связалась с единокровным дядей. Звучит по-дурацки, как «мы с тобой одной крови», подумала она. Ей было лень сочинять длинное письмо, поэтому она нашла красивую почтовую открытку и написала своим детским крутым почерком:

Дорогой Герд!

Моя мама очень занята работой, поэтому я решила сама внести некоторую ясность в наши родственные отношения. Посылаю тебе безопасный комплект, проще говоря, коробочку с двумя стерильными ватными палочками для тебя и двумя моими пробами слюны, а также инструкцию, как поступить со всем этим дальше. С нетерпением жду результатов!

С наилучшими пожеланиями,

твоя племянница? Амалия

Спустя неделю она стала каждый день заглядывать в почтовый ящик – не пришел ли ответ от дяди Герда. Амалия не сомневалась, что он не стал тянуть с отправкой пакета в лабораторию.

Но она просчиталась. Герд с удивлением прочел открытку, и она привела его мысли в смятение. Откуда ему знать, что мазок действительно взят со слизистой оболочки рта Амалии? Проверить и подтвердить родство участников исследования могла специальная экспертиза, причем, по крайней мере, насколько он знал, экспертизу следовало проводить в присутствии незаинтересованного лица. С большой долей вероятности можно было предположить, что ватную палочку сунул в рот кто-либо из друзей Амалии, и таким образом его предполагаемая сестра надеется отмести любое подозрение в вероятном родстве. Ведь Эллен встретила его весьма прохладно. Наверняка у отца были и другие дочери, для всех них отец оставался непререкаемым авторитетом, и они и слушать не желали об одной из сторон его жизни. Вот Амалия, скорее всего, и пытается помочь матери.

В общем, Герд Дорнфельд решил пока засунуть коробку поглубже в холодильник.