Читать книгу Любимая игрушка Создателя - Инна Бачинская - Страница 10

Консьерж подобострастно приветствовал Юлия Величко. Скользнул взглядом профессионального вышибалы по женщине в крестьянском платке в красные и синие розы, подивившись про себя странному выбору обычно взыскательного жильца.

Хозяин вошел первым. Женщина переступила порог и встала посередине, оглядываясь. Прихожая впечатляла высокими потолками и высокими встроенными шкафами красного дерева. Над черным лакированным столиком напротив двери висело старинное зеркало в тускло-золотой раме. На столике – фаянсовая синяя с белым ваза, похожая на таз, в которой вперемешку лежали перчатки, зажигалки, ключи и смятые мелкие купюры. Юлий, на ходу стаскивая с себя пальто, потопал прямиком на кухню. Женщина в крестьянском платке, не дождавшись приглашения, постояла немного и пошла следом. Пальто валялось на полу, а Юлий уже наливал в стакан из литровой бутылки «Абсолюта». Водка громко булькала. Взглянув на женщину, Юлий взял второй стакан, выплеснул из него остатки какой-то дряни. Налил водки, подтолкнул к женщине. Она взяла стакан. Они чокнулись, и Юлий, громко глотая и дергая шеей, жадно выпил до дна. После чего, все так же молча, зашаркал из кухни. Споткнулся о пальто, ударился плечом о дверной косяк, тяжело вывалился в коридор. Почти сразу же громко хлопнула дверь где-то внутри квартиры. От ботинок остались на полу грязные лужицы.

Оставшись одна, женщина опустила стакан, так и не пригубив. Открыла холодильник, стала доставать свертки со снедью. Нашла хлеб. Поставила чайник. Вытащила из шкафчика большую керамическую чашку и пачку жасминового чая. Села на высокий, как в баре, табурет, положила голову на руки и задремала, ожидая, когда закипит чайник. Крестьянский платок сполз с ее плеч и упал на пол…

* * *

…Взрослые напрасно думали, что дети живут в неведении на разрешенном им жизненном пространстве, не подозревая о том, что находится на других этажах. Им внушили, что это табу, что там рабочие помещения с генераторами и лабораториями. Там опасно, ходить туда не следует. А подвалы – настоящие катакомбы, где можно заблудиться, и кроме того, нет света.

Любопытные маленькие хитрецы совершали ночные вылазки на другие этажи, на цыпочках прокрадываясь мимо спящего Сторожа. В тот раз Павел осторожно запустил пальцы в его карман и достал пластиковую карточку-пропуск. Они, с трудом удерживаясь от смеха и зажимая рты руками, медленно спустились по лестнице до нижнего этажа и сунули пропуск в узкую щель на закрытой двери. Загудев, сработала сигнализация, и дверь медленно поехала в сторону.

На нижних этажах было много интересного. Они по очереди заглянули во все двери и вошли в лабораторию, где гудели, пощелкивали и мигали разноцветными огоньками десятки приборов. В центре стоял большой телевизор, Андрей включил его, и на экране они неожиданно увидели себя. Шел урок математики, и Учитель объяснял им квадратные уравнения. Оказывается, их снимали, как в кино. Камеры располагались в спальне, коридоре, классных комнатах. Андрей потыкал пальцем в кнопки, показал им спальню. Это была спальня Марии – на тумбочке сидела кукла в клетчатом платье. Постель была пуста. Дети переглянулись. Андрей нахмурился и сказал, что завтра, при просмотре пленки, их обнаружат. Они их обнаружат. «Они» – были все остальные – Учитель, Доктор, безликие операторы, даже Отец. Они обнаружат их и примут меры. Павел рассердился и ударил кулаком по экрану.

– Подождите, – сказал Андрей. – Я знаю, что делать. – Пальцы его забегали по клавишам и кнопкам. Ни Мария, ни мальчики ничего не понимали. Изображение на экране замерло. Андрей взглянул на часы, подаренные Отцом, и сказал: – У нас есть два часа. А через два часа камеры включатся снова. Пошли!

И они отправились…

Им было невдомек, что в лаборатории тоже были камеры, которые никогда не выключались, и утренний оператор сразу же засек преступников. Был собран экстренный совет руководителей проекта. С перевесом в два голоса было принято решение не мешать детям и запустить спонтанный эксперимент, который получил название «Импровизация». Противники решения считали, что эксперимент опасен и детей ни на минуту нельзя оставлять без присмотра. Никто не может поручиться, что придет им в голову в следующий раз. Но любопытство остальных победило. Были усилены системы слежения и введена должность ночного оператора, который следил за мониторами и в случае чего поднял бы тревогу.

Внизу, в подвалах, в клетках жили животные – белые мыши и крысы с красными глазами. Некоторые были вполне бодры – они бегали по клетке, другие – видимо, больные или старые – лежали с закрытыми глазами.

– Мертвые, – сказал Павел.

– Что такое «мертвые»? – спросила Мария.

– Мертвые – это не живые, – ответил Андрей.

Завидев детей, зверушки поднимались на задние лапы, цепляясь передними за металлическую сетку клетки.

– Смотрите, какой хорошенький! – радовалась Мария, останавливаясь перед клеткой. – Можно, я возьму его себе?

– Нельзя! – отвечал Андрей.

– Почему?

– Мы не должны оставлять никаких следов. Они не должны догадываться, что мы уходим из Дома!

– Они и так знают, – буркнула недовольно Мария.

Мальчики переглянулись.

– Как это? – спросил Павел.

– Очень просто. Они следят за нами.

– Откуда ты знаешь? – спросил Андрей.

– Просто знаю.

– Врешь! – закричал Павел, бросаясь к Марии. Он бы ударил ее, но она проворно увернулась.

– Перестань! – сказал ему Андрей. – Мария!

Мария пожала плечами:

– Просто знаю. И вообще… – Она вдруг запнулась и уставилась прямо в глаза Андрею. Глаза ее широко раскрылись, лицо побледнело и исказилось. Рот превратился в узкую белую полоску.

– Хорошо, – сказал Андрей и положил руку на ее плечо. – Смотрите, какая здоровая! – вдруг воскликнул он, указывая на большую крысу. Они склонились над клеткой. Павел постучал пальцем по сетке, дразня крысу…

Наутро руководитель проекта прокрутил эту сцену раз десять, не меньше.

– Что? – спросил помощник.

– Они догадались, – ответил руководитель. – Смотри! – Он прокрутил эпизод в виварии еще раз.

– Вряд ли, – ответил помощник. – Марии просто хотелось досадить мальчикам. Кстати, самый продвинутый – Андрей. У Марии довольно средние способности.

– Она не договорила и отвернулась. Она не хотела, чтобы камера «видела» ее лицо. Обрати внимание на паузу. Почти минута молчания. И сразу же Андрей перевел разговор на крысу.

– Они – дети, – сказал помощник. – Их внимание не фиксируется на одной теме или на одном предмете. Не надо их… – он запнулся, подбирая слово. – Не надо их демонизировать. Я вот тоже наблюдаю своего сына и только диву даюсь… Я досмотрел запись до конца. Ничего, ровным счетом ничего не говорит о том, что они поняли. Они ведут себя как обычно. Они не смогли бы так притворяться. Но, разумеется, мы примем меры. Установим дополнительные камеры, уберем «скрытые» углы, все попадет в фокус. Даже если Мария снова отвернется… – Он улыбнулся, вспомнив своего шестилетнего сына. И подумал, что может знать о детях человек, у которого никогда не было своих детей?

* * *

…Марго поела, убрала еду в холодильник, вымыла чашку. Подперла щеку рукой и задумалась. Ей, можно сказать, повезло. Человек из парка – Юлий Величко – она прочитала фамилию на золотой табличке на двери – выигрышный лотерейный билет. Живет один, в средствах не стеснен. Квартира роскошная, интересно, сколько комнат и… вообще. И, самое главное, находится в таком жалком и размазанном состоянии после пережитой драмы, что можно брать голыми руками. Хотя личность жесткая и сильная. Интересно, что у него произошло? Проигрался? Вряд ли. Такие, как Юлий, головы не теряют и знают, где остановиться. Значит, произошло что-то из ряда вон такое, что и деньги не помогли. Потерял любимую женщину? Горячо. Вряд ли, не похож Юлий на семейного человека, даже в прошлом. Он – игрок и бобыль по натуре. Одиночка. Но даже одиночка, игрок и вечный бобыль должен иметь… маяк. Близкую душу. Родственную душу. Мать? Мелькнула картинка – двое, грузный Юлий и тонкая стремительная женщина в полупрозрачных зеленых одеждах. Юлий – отчетливо, женщина – размыто. Умерла?

…Она подошла к незашторенному окну. Потрогала витраж в центре – герб с перьями, желтого льва. За окном был парк. Ей была видна длинная клумба, на которой возились женщины в оранжевых куртках. Рядом стояли ящики с рассадой. Кажется, анютины глазки. И деревья – старые вязы, березы, какие-то кусты, сирень, похоже.

Громкий храп напомнил ей, что она не одна. Марго пошла на храп. Приотворила дверь, заглянула в спальню. Юлий развалился на громадной кровати, даже не сняв грязных ботинок. Рот его некрасиво раскрылся, нитка слюны тянулась на свитер. Дыхание с бульканьем, хрипением и свистом вырывалось из груди. Марго поморщилась. Недолго думая, подошла поближе и, стараясь не запачкаться, принялась стаскивать с Юлия ботинки. Потом прикрыла его пледом, краем вытерла нитку слюны на подбородке и шее. Взяла с тумбочки фотографию в серебряной рамке, внимательно рассмотрела, поставила на место. И вышла из спальни.

Походила по квартире, выбирая себе комнату. Гостиная, спальня, кабинет. Всюду пыль, по углам – серые клубы пуха. Хрусталь в серванте не мешало бы перемыть. А ковер почистить. Вон куски засохшей грязи.

И еще одна спальня, в которой, похоже, никто никогда не ночевал. Широкая кровать красного дерева, богатое гобеленовое покрывало. Маленький столик у изголовья, настольная лампа. Над кроватью – картина. Женщина в старинном платье, розочках и рюшах, с высокой прической, раскачивается на качелях. Художник изобразил ее в момент движения – она удаляется от зрителя, вытянув ноги в атласных башмачках, крепко держась за веревки, увитые розами. А вокруг беззаботный летний день, пышные цветущие кусты, веселая компания на траве невдалеке – тонкие кавалеры и жеманные дамы в белых париках.

Полюбовавшись на женщину, Марго уселась на кровать. Потом прилегла, сбросив сапоги. Свернулась калачиком, потянула на себя толстое покрывало. Через минуту она уже крепко спала…