Читать книгу Каэль и Элисса. Регентша пепельных писем - Инна Федералова - Страница 2

Амуртэя… Обитель любви, рожденная из боли на осколках сердца той, что была возлюбленной Поднебесного Беса – Вееро. Он стал судьей для всех, кто осмелился предать любовь. Ни происхождение, ни сила не спасут виновного: перед судом равны и боги, и люди. И лишь два исхода ждут осужденных: либо шанс на искупление через любовь, либо вечный холод Мерзлых Скал, где даже время застывает в безмолвной тоске.

…

[Вееро]

В сумрачных чертогах обители, где чувства обретают плоть, а любовь способна переписать саму реальность, Жнец стоял на пороге выбора, способного изменить его бессмертное существование. Его сердце, изъеденное болью собственного предательства, наконец отыскало то, что могло его исцелить.

Боль не утихала – она выжгла в груди алый рубцовый шрам в тот миг, когда он забирал ее душу.

– Хочешь вырвать эту часть себя? – спросил я.

– Забери. Избавь меня от этих мук. Хочу снова любить. Но не человека, – ответил Жнец.

– Отчего же? Я могу забрать твое бессмертие, – предложил я.

– Я рассчитывал отдать лишь воспоминания о той, кого предал. Хочу искупить это и полюбить снова.

– Тогда это точно должна быть человеческая девушка.

– Такова цена?

– Да. Любовь – это ведь самое прекрасное чувство, – произнес я с воодушевлением.

– А если я сделаю ее бессмертной? Чтобы вечно утопать в наших чувствах?

– Ты такой романтик, – хмыкнул я. – Все будет зависеть от ее выбора.

– В чем смысл?

– Знаешь, сколько бессмертных уже обращались ко мне с подобной просьбой? И не каждая девушка, а тем более смертная, готова принять бессмертие. Но все же…

– Все же?

– Есть у меня каталог интересных смертных девушек. Но такие, как правило, не от мира сего. Тебе придется нелегко, – предупредил я.

– Давай посмотрим.

– По внешности будешь выбирать? – усмехнулся я.

– Ни в коем разе, – покачал головой Жнец. – Меня интересует внутренний мир, то, что составляет саму ее суть.

Он выбрал ту, что восторгалась книгами о темных романсах. Прилагался приятный бонус: девушка была очарована музыкой той же тематики – музыкой, звучавшей как окрыляющий эпос о темной любви, местами романтично‑пронзительной и сердечно‑удушающей. Эпос, способный пробудить самые сокровенные чувства – те, что сам Жнец так жаждал ощутить вновь.

– Хочешь погрузиться в ее внутренний мир, в чувства, которые она испытывает прямо сейчас?

– Ты и так можешь?

Вместо ответа я протянул ему кристалл, переливающийся алыми и золотистыми всполохами. Удерживая его у сердца, Жнец погрузился в переживания избранной им девушки – в тот самый момент, когда она слушала песню. И, кажется, песня была о жнеце – таком же, как он сам.

То, что ощущала девушка, слушая ее, поражало пронзительной глубиной: неспособность летать, глубокая душевная рана, которую никто не понимал, необходимость выпустить наружу накопившиеся эмоции. В словах песни отражались глубокая печаль и отчаяние, гнев и протест, решимость и сила, принятие и возрождение. Музыкально‑эмоциональная динамика строилась на контрасте между мрачным началом и мощным финалом, создавая эффект преодоления трудностей и победы над собой.

– Это словно обо мне, – заявил Жнец Любви. – Хочу эту девушку. Мне другая не нужна.

– Где она сейчас?

– На данный момент ее тело в ее мире пребывает в состоянии глубокой комы и находится под присмотром чутких членов семьи, подключенное к аппаратам. Но ее сознание и душа отчаянно искали того, кто ее поймет. И моя Амуртэя отозвалась. Девушка заблудилась на границах обители, потому я укрыл ее в одних из апартаментов.

– Лады.

– Прежде скажу, – произнес я, и собственный голос прозвучал неожиданно серьезно. – Я отниму у тебя некоторую часть воспоминаний. Ты будешь влюблен так, словно никогда ранее не испытывал этого чувства. Это, признаться, доставит тебе… немало новой боли. Душевной боли.

Жнец замер, удивленно приподняв бровь.

– Что ты имеешь в виду? – в его голосе проскользнуло настороженное любопытство.

– Твоя прошлая любовь, ее боль, ее предательство – все это будет скрыто от тебя, – пояснил я, и в его глазах заплясали озорные огоньки. – Ты начнешь с чистого листа. Как юнец, окунувшийся в нечто большее.

Жнец на мгновение задумался, затем медленно кивнул:

– И в чем подвох?

– Никакого подвоха, – я пожал плечами. – Просто… иногда слишком много знаний – это бремя. А любовь должна быть искренней, без оглядки на прошлое.

– Но… я же не забуду, кто я? – уточнил Жнец, и в его голосе промелькнуло беспокойство.

– О, нет. Ты останешься собой. Просто твое сердце будет чистым, как лист. Готов?

Жнец на мгновение закрыл глаза, словно взвешивая все «за» и «против». Затем решительно кивнул:

– Давай. Если это поможет мне завоевать ее сердце – я согласен.

Он отдал мне кристалл, в который заключил память о своей прежней любви и боль, испытанную от ее потери.

Перед тем как отправиться на поиски девушки, он снова уточнил:

– Она должна выбрать: умереть ли, будучи в коме, чтобы быть со мной в бессмертии? Или, если выберет жизнь, я должен решить стать смертным?

– Все так, – кивнул я.

Жнец замер на полушаге – рука, уже потянувшаяся к мерцающей арке перехода, повисла в воздухе.

– Эй! Постой!

– А? – Жнец лениво обернулся, словно нехотя отрываясь от мыслей о предстоящей встрече.

– Чуть не забыл! Ты еще кое‑что должен знать! – я сделал шаг вперед, и тени вокруг словно сгустились, подчеркивая важность момента.

– Говори, – голос Жнеца звучал ровно, но в глубине его глаз вспыхнул острый интерес.

– Прости, я немного слукавил. Но ты мне нравишься, и я должен признаться: твои соперники – плоды ее воображения и канонов, обретшие в Амуртэе реальный облик. Они словно шли с ней единым комплектом. Мне самому сложно поверить, но они стали полноправными обитателями Амуртэи. И, лично я склонен думать, эти ребята – олицетворение ее бурного нрава. Хотя истинная причина, по которой девушка попала в кому, – острая сердечная недостаточность. Иными словами, от переизбытка переживаний ее сердечко не выдержало. Переживаний другого рода. Не любовных.

Жнец на мгновение замер, затем хмыкнул, и в этом смешке прозвучала горькая ирония:

– А. Понял. Будет даже забавно.

– Верно. Но смотри, не обожгись пламенем этих ребят. Хоть они – и иллюзии, но с шансом на полноправное существование. Верю, ты сможешь что‑то предпринять.

– Хах, как же опасна магия твоей Амуртэи, – Жнец снова усмехнулся, но в его взгляде промелькнула тень задумчивости.

Я лишь кивнул и пожал плечами, словно снимая с себя ответственность за происходящее:

– Во всяком случае, как я уже сказал, ваши условия борьбы будут равны. Пока она будет пытаться «найти себя» в обретших плоть собственных иллюзиях, ты… ты укажешь ей на истину их происхождения.

– Так симпатизируешь мне, что даешь такую явную подсказку? – Жнец улыбнулся, и в этой улыбке промелькнуло нечто, напоминающее благодарность.

– Это будет непросто, – я слегка склонил голову; глаза напротив на мгновение вспыхнули живым азартом. – Но желаю удачи победить эхо ее личной драмы.

Тишина повисла между нами, наполненная невысказанными словами и скрытыми смыслами. Жнец снова взглянул на арку перехода, теперь уже осознавая, что ждет его по ту сторону: битва с призраками ее прошлого, с тенями ее разочарований, с болью, что едва не убила ее.

Он глубоко вдохнул, ощущая, как в груди разгорается странное тепло. Не от любви – нет, еще не от любви. От предвкушения. От осознания, что за вечность у него снова есть цель, достойная бессмертия.

– Что ж, Элисса, значит… – произнес Жнец имя избранницы, шагнув к арке. – Вееро и впрямь поехавший, и я вынужден ему подыграть? Посмотрим, кто из нас сильнее: ее фантазия или мое желание усыпить ее шизу.

И с этими словами он шагнул в переливы света, оставляя меня одного.

Он только что назвал меня поехавшим? Ну да. Я всегда таким был. А Амуртэя – отражение моей сути.

Я проводил Жнеца взглядом и, глядя ему вслед, не мог сдержать улыбки:

– Да начнется игра…