Читать книгу Инструкция, как не нужно делать! - Инна Олеговна Битюкова - Страница 2

Помню себя примерно с пяти лет. Маленькая, светловолосая с очень голубыми небольшими, но открытыми глазами, худышка с молочно-шоколадным загаром. Летом у родителей отпуск, приехали погостить к моей бабушке по папе, Прасковье Спиридоновне, она вышла замуж во второй и последний раз за Геннадия Евдокимовича, сельского учителя по русскому языку, по совместительству директора сельской школы. Он вдовец и она вдова, нашли друг друга. Белорусская деревушка начиналась там, где заканчивался асфальт и начинался песок, волны песка бороздили мотоциклы с люльками и без, грузовики завязали в дождливый день. Вдоль улиц из-под песка торчали избы-срубы с русскими печами, на которых было тепло спать и прятаться, из печи пахло хлебом и кашей, сушенными лесными грибами и сухими травами. Всё то, что мы берем в детстве потом проецируем и несём во взрослую жизнь. С детства, у меня было ощущение, что мне ничего не нужно от этой жизни, что всё, итак, прекрасно и что с этим инфантильным чувством я не расстанусь никогда. Это лето было жарким и приятным, я гуляла во дворе, где со мной гуляли маленький поросенок, несколько курочек и два гуся. Во дворе стояла изба с крыльцом, рядом колодец, а напротив деревянные сени, где находились вороной конь-тяжеловес Буян, с лохматыми сапожками, его запрягали для пашни, пятнистая корова Марта, её теленок, несколько свиней и много сена. За сенями раскинулся сад-огород с растущей в песке, как на дрожжах, бульбой [картофель], да гигантским буряком [свекла]. Геннадий Евдокимович очень любил варенную бульбу с селедкой, и бабушка часто готовила холодный свекольник или холодник (национальный белорусский суп на основе клубней и ботвы свеклы, очень яркого бордового цвета, обычно подаётся холодным со сметаной), хоть сама и не любила его. Бабушка была с характером, так сказать, много чего не любила, терпела, но не долго, говорила всегда в лоб, но не по лбу, не в бровь, но в глаз. Иногда, этим своенравным характером и раздражала Геннадия Евдокимовича. Мне в силу своего нежного возраста, было по барабану у кого какие отношения, просто слушала, просто наблюдала, у меня были свои дела во дворе. Любила находиться там, где меня не видно, за домом, где рос сладкий зелёный горошек, около деревянного забора, где можно было свободно петь свою песенку собственного сочинения на своём каком-то иностранном, как мне казалось, языке. "Ух ты ж, какая певица у нас тут появилась!" – обращал мое внимание на себя весёлый почтальон, бросая газету и письмо в почтовый ящик. Я переставала петь и долго смотрела ему вслед через прорези забора. В конце песчаной улицы начинался сосновый лес с черничными кустами, туда меня брал с собой мой старший брат Валера, его друзья боялись, что я могу разболтать взрослым, что они курят.

1991. Слева я, брат и двоюродные сестры Аня и Юля.

Мой брат почему-то всегда был уверен, что мне можно доверять, я же, как-бы, была перед ним в долгу, за то, что взял меня с собой. Заручившись словом моего брата, мальчишки автоматически стали мне такими же старшими братьями, которые меня опекали и рассказывали о своих тайниках времен войны, чтоб я окончательно как бы влилась в их стаю. Наевшись до отвала черники или голубики, мы шли на площадку, где среди местных молодых людей проводилась запрещенная для такой мелюзги как я, игра в "ножички". Нож у каждого должен быть свой, смысл игры был в том, чтобы нож просто воткнулся, рукояткой вверх, желательно ближе к центру мишени, так как повсюду пески, это было действительно не просто. Мне на эти соревнования вход был запрещён, но маленький ножик мне все же удалось выпросить у какого-то мальчишки, который видимо все-таки еще боялся, что всё станет известно о его увлечении сигарками. С сине-фиолетовым ртом я шла довольная домой помогать маме кормить поросенка. Сидя на крыльце, я с мамой чистила сваренную в мундире мелкую картошку, которую макала в солонку с солью и отправляла то себе, то хрюшке в рот. Дни шли за днями, я пела и играла сама с собой, рассматривала и тестировала подаренный мне ножик, который у меня естественно конфисковал кто-то из заботливых членов моей семьи.

1986. Мне 2,5.

На том этапе своего развития я ощущала, что в целом, ничего не боюсь, ощущение самодостаточности во мне уже присутствовало.