Читать книгу Запретная зона - Иннокентий А. Сергеев - Страница 7

Чего я так упорно от него добивался? Это освещенное холодным светом замкнутое пространство кухни со слабым запахом антисептика было нашим космическим кораблем, где были только он и я, одни в темноте внеземного пространства, бесконечно далеко от всего человечества и планеты, на которой оно обитает. И должны были выяснить что-то очень важное, что касалось только нас двоих, и поэтому имело значение принципиальное. Пределы дозволенного, границы запретной зоны. Если жена не имела для него большой важности, то и я мог пренебречь тем, что Женя – его жена. А если дело было иначе, я не мог нанести ему этот удар и предать его, а значит и себя. И выяснить этот вопрос могли только мы с ним вдвоем, пользуясь тем, что остались одни, и Женя отсутствует. И вокруг нет никого, за окнами темнота, и за стенами тихо. Соседи по дому спят и спит город, хотя Москва никогда не спит, но здесь, далеко от центра в Печатниках это не так очевидно.

– Ты чего не пьёшь?– спросил он.

– Я не могу есть и пить одновременно, ты же знаешь.

– Ты хочешь сказать, она не идеал, да? Ты это хотел сказать?

– Да нет…

– Ты это хотел сказать. Что она первая попавшаяся. Но это не так.

– Я знаю, что это не так.

– Я говорю тебе, это не так. Ты…

– Я всё понимаю.

– Не понимаешь.

– Ну как хочешь,– сказал я.– А я вот сейчас подумал, что я-то вернулся совсем за другим. Да и не возвращался я вовсе, просто потому что вернуться никуда нельзя. Этот город и тот, из которого я уехал два года назад – это два разных города…

– А ты?

– Вот именно.

– Ты изменился?

– Вот именно. Есть что-то за пределами этого "я". Того, к чему я привык.

– И ты думаешь, это "что-то" может быть лучше?

– Есть что-то, что неизменно, и мне не нужно подтверждать это искусственно, и не нужно ничего искусственно закреплять. За собой.

– Почему ты так в этом уверен?

– Не знаю.

– Если ты не знаешь, почему ты уверен, то ты не уверен?

– Не знаю.

– Если есть что-то, что ты не можешь переступить…

– Да,– сказал я.– Что-то я не могу переступить…

– В этом поиске нового.

– Да.

– И потому ты уехал?

– Я вернулся.

– Надо сказать, ты очень внезапно уехал. Это было похоже на бегство.

– Не всё ли равно, на что это было похоже?

– Кофе готов.

– Да.

– Давай, наливай, а то остынет.

– Не остынет. Эта кофеварка с подогревом.

– Ты хочешь успокоиться, а для меня спокойствие означает смерть. Даже не смерть – смерть прекрасна. Омертвение.

– Я хочу успокоиться?

– Ты сам так сказал.

– Что я сказал?

– Что ищешь постоянства. Но обустраивая тылы, ты отказываешься от наступления. Потому что невозможно наступать, всё время обустраивая тылы. И при этом ты хочешь непременно быть современным и готов принять любые новые правила.

– Не понял.

– Мы никогда не понимаем того, что может нас разрушить. Так мы защищаемся.

– Значит, я защищаюсь от жизни? Ну спасибо.

– Не обижайся.

– Да нет уж,– сказал он.– Пожалуй, обижусь.

– Ну как хочешь,– сказал я, пожав плечами.

Он поставил на стол чашки и налил кофе.

– Что-нибудь достать?

– Я не пью сладкий.

– Я имел в виду печенье там…

– Мы идём разными путями, но к одной цели, а в чём эта цель, ни ты, ни я не знаем. Может быть, я знаю больше, чем ты, а может быть, наоборот. С другой стороны, несовершенное знание суть заблуждение. А всякое знание несовершенно…

– Но есть факты.

– Да. Но мы всякий раз интерпретируем их, и всякий раз по-разному.

– Ну, не всякий раз.

– Мы умеем не замечать того, что может нас разрушить.

– Это не всегда удаётся.

Я кивнул.

– Да. Иногда мы видим то, чего нам не следовало бы видеть.

– И что же нам делать?

Я пожал плечами.

– Иногда помогает слабость, иногда – сила. Я не знаю, чем всё это закончится. Моя жизнь ещё продолжается, а ты спрашиваешь о моих суждениях и ждёшь окончательных формул.

– Но есть же в тебе что-то, что не меняется!

– Да,– сказал я.– Переменчивость.

– Значит, Москва – это твой город? Наверное, ты по нему скучал, потому и вернулся?

– Да. И ещё. Мы знаем друг друга четырнадцать лет, и наверное, это что-то значит.

– Да,– сказал он.– Но я не об этом.

– То, что неизменно, и есть подлинное.

– А ты спрашиваешь, зачем я женился.

– Можешь считать, что я ни о чём не спрашивал.

– Или ты хотел спросить, почему я женился именно на ней?

– Какая разница?

– Для меня большая.

– Ты любишь её?

– Да.

– Так я и думал.

– Я в самом деле люблю её.

– Любовь – это разрушение.

– Ну, может быть, я тоже ищу чего-то за пределами своего "я".

– Хороший у тебя кофе.

– Обычный.

– Нет, хороший.

– Хочешь ещё?

– Да, но чуть позже. Ты знаешь, в городе, где я жил эти два года, есть ботанический сад. Я любил приходить туда, гулять среди деревьев, я полюбил его. И вот однажды в городе был ураган. Ветер срывал с крыш черепицу, вырывал с корнями деревья, обрывал линии электропередач… Я вышел на улицу. Фонари не горели, и вокруг было темно, в домах не было света, и ни одного человека вокруг, словно бы город вымер. И только этот ветер, который хотел свалить меня с ног, а я стоял, сопротивляясь ему, и он не мог одолеть меня, и такая радость, такое ликование было, я кричал что-то, орал, размахивая руками, мне хотелось, чтобы ветер дул сильнее, сильнее! Чтобы он повалил, уничтожил, стёр с лица земли всё вокруг, чтобы ничего не осталось, чтобы заново, всё можно было начать заново… А потом я вспомнил об этих деревьях в ботаническом саду, и мне стало так жалко их, что на глаза навернулись слёзы. Я представил себе, как они сгибаются на ветру, и возненавидел его. Я почувствовал, как им больно. Я не хотел, чтобы они погибли. Понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что… Для меня всё это как твой ботанический сад?

– Что, всё?

– Жена.

– Жена?

– Ты спросил, зачем я женился.

– Я воспринимаю её только как твою жену, но ты не обязан воспринимать её только так.

– Зачем тогда ты это спросил?

– А почему бы мне было не спросить?

– Ты спросил об этом слишком серьёзно. Не помню, чтобы раньше ты говорил о чём-нибудь без иронии.

– Может быть, я изменился?

– Нет.

– Тебя это тревожит?

– Да. Ты спросил меня об этом без иронии. Ты хочешь сказать, это мой ботанический сад. Ты хочешь, чтобы я уступил её тебе?

– Что?

– Ты хочешь, чтобы я уступил её тебе?

– Ты не сможешь этого сделать, а я не смогу этого принять. Как же я могу этого хотеть?

– Но ты хочешь этого?

– Не так уж и важно, чего я хочу…

– Почему иначе ты заговорил об этом?

– Я говорил о другом.

– Ты спросил меня, почему я женился.

– Да, и что?

– Зачем иначе бы ты об этом спросил?

– Затем что есть ты, и есть я. И мы были, когда её ещё не было.

– Знаешь, как мы с ней познакомились?

– Ты расскажешь мне об этом. Давай сварим ещё кофе.

– Давай,– сказал он.

Он встал и, достав из кофеварки фильтр, промыл его под краном, засыпал новый кофе, налил в кофеварку воды и включил её.

Я закурил. Он приоткрыл окно.

– Мы познакомились с ней в метро,– сказал он.

– В вагоне?

– Да. Я увидел её и подошёл, а у неё на пальце было обручальное кольцо, и она сказала, что нарочно носит его, чтобы к ней не приставали на улице.

– И вы поженились.

– Да, через два месяца.

– Долго же тебе пришлось её уговаривать.

– А почему ты думаешь, что я её уговаривал?

– Ты же знаешь, я обо всём говорю с иронией.

– Ну и что же нам теперь делать?

– Что?– сказал я.

– Ты уехал, потому что этот город тебя разрушал, потому что ты не мог или не хотел переступить через что-то… И вот ты вернулся. И что? Что нам теперь делать?

– Ложиться спать,– сказал я.– Ты во сколько встаёшь?

– А мне некуда тебя положить.

– А мне не на чем будет добраться домой, да и не хочу я никуда ехать. Мне с утра на работу, а отсюда добираться ближе.

– И что?

– Ничего,– сказал я.– Если у тебя нет лишнего матраса, я останусь на кухне. Ты сказал, что в холодильнике есть ещё водка, а значит, я могу просто не спать эту ночь. Посидеть здесь. Только вынеси мне из комнаты магнитофон. У тебя есть наушники?