Читать книгу Церковь в истории. Статьи по истории Церкви - Иоанн Мейендорф - Страница 67

Отношения России с византийской матерью-церковью никогда не были такими же, как у балканских славян. Киевское государство стало христианским княжеством в Х в., но до XV в. не обладало церковной независимостью, хотя попытка в этом направлении была предпринята уже в самом начале его существования. Будучи весьма удаленной от Византии, Россия ощущала верховную власть Константинополя в меньшей степени, чем Болгария и Сербия, и не восставала против нее. Таким образом, митрополиты Киевские всегда назначались византийским патриархом и всегда – за редким исключением – были греками.

Эта система церковного управления имела глубокие последствия для дальнейшей судьбы русского христианства. Византийская Церковь, которая стремилась сохранять непосредственную власть над необъятными северными землями, не благоприятствовала поставлению местных епископов, русских по происхождению. Греческий митрополит, который жил в Киеве, во Владимире и позднее в Москве, был на самом деле единственным главой огромного диоцеза, и права русского духовенства, находящегося под его контролем, были строго ограничены. Такова природа централизма Русской Церкви, совершенно противоположного древним правилам и практике восточных и балканских Церквей.

В XIV–XV вв. ситуация в России совершенно изменилась. Русская Церковь была разделена на два митрополичьих округа: Киевский в Великом княжестве Литовском (которому вскоре будет суждено слиться с Польским королевством) и Московский. Киевский митрополичий округ оставался подчиненным Константинопольскому патриархату до XVII в. Московский митрополичий округ стал «автокефальным» в XV в., а в XVI в. был возведен в ранг патриархата.

Московская Церковь унаследовала экклезиологическую централизацию, насажденную византийской администрацией. Патриарх был удостоен пятого места (после Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима); так был установлен один из столпов нового государства, которое претендовало быть наследником вселенской христианской империи – «Третьим Римом». Но «симфония» между Церковью и государством (идеал византийской теократии) в России никогда не была осуществлена. Задолго до Петра Великого – вопреки всеобщему мнению – московские цари заимствовали свою политическую идеологию скорее с Запада, чем из Византии. Средневековье закончилось. Обретя самостоятельность и заключив союз с Московским государством, Русская Церковь потеряла поддержку далекого константинопольского патриарха и оказалась подчиненной государству до такой степени, какая вообще была неизвестна Византии. Среди патриархов было всего несколько выдающихся личностей, которые умели отстаивать свою волю перед государством. Самым знаменитым был, несомненно, Никон в XVII в., который провел в России реформу богослужения, чтобы привести русскую практику в соответствие с современной ему греческой; в течение нескольких лет он действительно был хозяином России.

Чтобы исключить подобные прецеденты, Петр Великий в начале XVIII в. упразднил патриаршество (тем самым пренебрегши канонической традицией) и заменил его Святейшим Синодом. Это учреждение было смоделировано по типу церковной организации протестантской Европы; оно было неотъемлемой частью государства (параллельное Сенату), и его решения должны были представляться для одобрения царю. Государственный чиновник, обер-прокурор, присутствовал на заседаниях Синода (состоявшего из ограниченного числа епископов и священников), и он был подлинным главой синодальной администрации. Эта администрация еще больше подчеркивала централизм Церкви, обращенный к анонимному коллегиальному учреждению, строго контролируемому государством. Русские епископы никогда не имели тесных контактов со своими епархиями, которые были слишком большими и слишком несамостоятельными; после Петра Великого они стали чиновниками синодальной администрации и часто, вопреки канонам, переводились с одной кафедры на другую.

Такое положение дел продолжалось до 1917 г. С конца XIX в. общественное мнение единодушно требовало реформы, и особые комиссии провели в этом направлении большую работу. В силу этого Русская Церковь была лучше подготовлена к противостоянию революции, чем обычно думают. Собор, созванный в Москве в 1917–1918 гг., тщательно реформировал церковное управление, восстановил патриаршество, постановил, чтобы епископы избирались народом, а мирянам предоставлялись широкие возможности участия во всех сферах церковной жизни. Но Собор не восстановил в России епископское устройство ранней Церкви: епархии оставались по-прежнему слишком обширными, и патриаршая администрация, в которую входило несколько светских лиц, по-прежнему имела право покушаться на некоторые традиционные права местных епископов. Реформы 1917–1918 гг. были вдохновлены идеалом соборности, но предпочли выражать его через национальное «демократическое» управление, а не восстанавливать связующее звено между местным епископом и Церковью. И пусть эти реформы и не восстановили некоторых канонических основ ранней Церкви, они открыли пути к их возрождению.

Обстоятельства не позволили полностью осуществить эти решения. Когда в 1945 г. был восстановлен Московский патриархат, эти начинания были официально отменены и заменены абсолютной властью патриарха, которая была столь же суровой, что и власть Св. Синода. И сегодня управление Русской Церкви имеет два отличия от того, что мы видим на Востоке и на Балканах. Во-первых, в Русской Церкви централизованный порядок, который ставит епископов в бо́льшую зависимость от патриарха; он имеет право, после формального утверждения малым Синодом, перемещать епископов, награждать их или принуждать уйти на покой. Второе отличие состоит в том, что в Русской Церкви очень мало епархий (только 69 на примерно 100 миллионов православных христиан[449], в то время как в Греции 81 епархия на 7 миллионов верующих); следовательно, русский епископ – администратор в широком смысле слова, его контакты с паствой – случайны.