Читать книгу Вера и Россия, или Настя, ползи! - Иоанн Тунгусов - Страница 3

Алёна Евсеевна Рассказова к вере пришла относительно недавно. И это несмотря на тридцать лет деятельного соприкосновения с культурой, пронизанной этой самой верой. Собирание народного фольклора, этноса и преподавание всего собранного детям было основной ее работой. Учила-учила детишек, купалась в благодатном море-океане русского духа, да самого главного, оказывается, и не видала.

Вспоминала, как произошёл выбор дела всей её жизни:

– Не поступила в тот год на выбранный факультет. Ну, думаю, чтобы год не терять, поступлю пока в институт Культуры. А там конкурс подходящий только на народный хоровой факультет был. Думаю, потом видно будет. Переведусь, как только сумею, да и дело с концом. На первом же курсе повели на концерт народных коллективов.

И было там такое явление, как плакальщица. Ради него нас туда и привели. Послушайте, мол, вам это полезно будет не только для общего развития, но и для последующей профессиональной деятельности. Посмеялась я тогда про себя: мне-то это ни к чему. Не собираюсь я задерживаться у вас дольше одного курса… Но пошла – делать-то нечего. Сидим мы все в зале, а впереди да по бокам все люди солидные, дяди в пиджаках с авторитетными брюшками, на которых почивают галстуки дорогие.

И вот попели разные ансамбли, выходит плакальщица. Я с кривенькой ухмылочкой сижу, думаю: ну-ну, меня-то ты слезами своими фальшивыми не проймешь… Через пару минут сосед по креслу заёрзал как-то странно. Я сижу. Только в носу что-то щекотать начало. Почесала я нос-то, а сосед за платком в свой карман потянулся… Сидит, сопит уже как-то тяжеловато. Ну, думаю, такой большой, а сдался. Поняла я, значит, чем в нём все эти перемены вызваны.

Дальше – больше. Народ в зале засопел, задвигался, словом, стал вести себя похожим образом: кто носы чесал, а кто не стеснялся уже и слёзы утирать. Да и у меня – от общей атмосферы, наверное – в носу защипало, да и в душе некая перемена случилась… Минуты через четыре зал рыдал. Весь. Я вместе с ним.

После концерта всерьёз задумалась о явлении, свидетелем которому была только что. «Надо в этом попробовать разобраться», – решила я и осталась на народном факультете до получения диплома.

Много воды утекло с тех пор. Много собрано материала, наработано педагогического опыта. Выросли дети, пошедшие по той же стезе, но лет пять назад привычный уклад начал претерпевать серьёзные изменения.

Началось всё со случайного звонка однокурсника Вани Котлова, с которым связывали годы бесшабашной студенческой юности.

– Здравствуй, Алёна. Не узнаешь? – голос в трубке подкупал спокойными, доверительными нотками.

– Нет, кто это? – Алёна Евсеевна, отвлеченная звонком от репетиции, хотела было по привычке ответить дежурное: «Я сейчас занята, перезвоните позже», но не стала этого делать, позволив себе заинтересоваться голосом незнакомца.

– Это Иван Котлов. Помнишь такого?

– Ванька, привет! – вырвалось у Алёны, впрочем, довольно сдержанно. Накладывало отпечаток нахождение на репетиции. – Слушай, ты как? Где ты? Чем занимаешься? – Посыпались вопросы.

– Ну, правильнее сейчас ко мне обращаться отец Иоанн. Я священник.

– О! Это как же тебя угораздило? – удивленно выпалила собеседница.

– Вот об этом я с тобой и хочу поговорить. Дело у меня к тебе. Когда удобно будет встретиться?

Воспроизведя в своей памяти образ приятеля, Алёна Евсеевна пыталась приладить к нему подобающие батюшкам атрибуты: бороду, рясу… И что там еще у них бывает.

– Встретиться… Сейчас… Завтра вечером тебе удобно? После девяти.

– Вполне. Ты где будешь в это время?

– У себя в клубе. Как раз занятия кончатся. Это на Заречье.

– Хорошо, я подъеду. Скажи точный адрес.

В оговорённый час встретились. Отец Иоанн имел при себе все внешние атрибуты, что подобает иметь священнику: шапочку-скуфью, бороду и рясу.

– Так вот ты каков?! – Алёна Евсеевна не без интереса смотрела на своего давнего знакомого, с которым не виделась со времени окончания института. А это, шутка ли, больше четверти века! Вглядываясь, старалась найти знакомые, не затёртые годами черты.

– Не удивляйся, все закономерно, – ответил отец Иоанн, привыкший к подобного рода удивлениям. – И наша с тобой встреча, быть может, не случайна. Готовься к переменам.

– Ох, и круто ты берёшь, Иван, – собеседница улыбнулась, и задор серо-голубых глаз выражал искреннюю, хотя и немного настороженную радость от встречи.

Алёна Евсеевна была хрупкой, невысокой женщиной, про которых говорят: «мал золотник, да дорог».

И поговорок подобного рода в запасе у Алёны было великое множество – тем более, что профессия располагала к их собиранию.

Но в последние годы новые поговорки попадались всё реже. И это не удивительно: быть может, они все уже оказались собраны ею?

От этого, а может оттого, что некоторое истощение наблюдалось и в других направлениях жизни, Алёна подспудно желала перемен.

Но она совсем не видела, откуда бы они могли к ней прийти. Так, некоторое внутреннее томление духа.

– Алёна, ты нужна нам, – без тени пафоса проговорил батюшка.

– Вот как? Кому «нам»?

– Вообще, России. А в частности – благотворительному фонду святого Иоанна Кронштадтского, в попечительском совете которого я состою.

– А где это? – недоуменно спросила Алёна.

– Это в Омском Прииртышье, – отец Иоанн выдержал паузу.

– Не далековато? – неуверенно спросила Алёна.

– Нет. В самый раз, – сухо и твёрдо ответил батюшка.

Весь вид отца Иоанна выражал спокойствие и уверенность в том, что он делал и говорил. За каждым его словом скрывалась некая величина, которая не давала никакой возможности сомнению подточить эту уверенность и спокойствие. Алёна слушала и понимала, что с тем же успехом священник мог бы легко предложить ей полет на Луну, и предложение это прозвучало бы в его устах с тем же спокойствием и уверенностью, с каким только что было озвучено предложение сотрудничества с фондом.

– Видишь ли, Алёна, – отец Иоанн не любил долгих предисловий, – идея целостности лежит в основе мира, человека, семьи, всей русской культуры. Кризис сегодняшнего времени – это кризис личности, утратившей духовно-нравственные начала жизни, утративший знание Целого и переставшей ориентироваться в культурно-историческом пространстве жизни человека и социума.

Казалось, что в этих словах инициатор встречи приоткрывал глубокую, не лежащую на поверхности суть вопроса, по которому и решил обратиться к своей давней знакомой.

– Когда в мире нужда и у нас самих очень мало – мы должны давать другим из этого малого. Это самый верный способ получить большее, – закончил свою мысль батюшка.

На последнее высказывание отца Иоанна душа Алёны откликнулась. Какая-то могучая правота дохнула через них на неё. И правота эта тронула потаенный уголок в её душе, в котором и происходило то самое томленье. И до которого, видимо, у неё самой никак не доходили руки. Может этот уголок и ждал прихода батюшки?

– А чем я здесь могу помочь? – совсем другим, потеплевшим голосом, спросила Алёна.

– Ты можешь многое. Я вот тебе сейчас расскажу…

…Они настали, эти долгожданные, наполненные спасительностью мгновения, – пахнущие хвоей и молодой зеленью – в тихой и теплой весенней ночи, с бездонным звездным небом, манящим высотой и недоступностью.

И вдруг – вспыхнули огоньки. Это широко распахнулись церковные двери. Мои прихожане, бережно прикрывая ладонями трепетные свечные язычки, двинулись вокруг небольшого, с немалым трудом строящегося храма Сретения Господня. В руках хоругви, иконы.

А наверху, тоже в еще не полностью возведенной колокольне, звонили – женщина и мужчина – слаженно и ритмично. И величаво плыл над селом праздничный благовест. И вплетаясь в его звонкий, ликующий, радостно-стройный мотив – мощно и дивно звучало:

– Воскресение Твое Христе Спасе, Ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби, чистым сердцем, Тебе славити.

С тех пор прошло более пяти лет. Отец Иоанн стал духовником ансамбля, окормляя всех, чьи сердца откликнулись на его горячую проповедь. А для Алёны с его приходом открылась новая страница в жизни, наделённая той самой глубиной, что коснулась её души при первой же встрече с батюшкой.

И выходило, что дыхания этой самой глубины и искала на самом деле она. Теперь же эта глубина была находима ею во всём: и в репетициях, и в поиске новых материалов, да и в повседневной жизни. Ибо нет ничего в мире вокруг нас, что ни созижделось бы великим Промыслом Божиим, который обитает в той самой неизъяснимой и благодатной глубине.