Читать книгу Выжить, чтобы жить. Часть вторая романа «Sancta roza» - Иосиф Берг - Страница 17

Место для братской могилы офицеры штрафбата выбирали долго. Спор прекратился после того, как в лесу недалеко от железнодорожного полотна была найдена большая воронка, образованная от взрывов бомб с валяющимися вырванными с корнями деревьями по краям. Определив удачное расположение, Дворников предложил очистить поляну и воронку от завалов, обкопать ее края, превратив яму в просторную могилу, затем порубить ветви валяющихся деревьев на дрова для вагонных буржуек, а стволы вытащить ближе к железнодорожной насыпи. Двое из его команды, вооружившись топорами, принялись обрубать ветки, изготавливая небольшие чурбаны. Прямые оголенные стволы на всякий случай складировали вдоль железнодорожного полотна.

Распределив подчинённых на выполнение необходимых работ, Политика направился осматривать теплушки и вагоны. Повернув в конец состава, Дворников Иван лицом к лицу столкнулся с командиром второй роты Яниным.

– Боец, чего вид такой озабоченный? Сделайте лицо проще, жизнь покажется интересней, – улыбнувшись первым, заговорил офицер.

– Ефим Семенович, комбат поручил повреждения вагонов с теплушками осмотреть, вот думаю, с чего начать.

– Надо быстрее думать. Хотел узнать, чем и в какие сроки ремонт собираетесь закончить, как повреждения устранять, а вы, как оказывается, еще и не начинали?

– Все зависит от количества и размеров повреждений, думаю, для этого и велено осмотр произвести.

– Прямых попаданий бомб по вагонам я не заметил, и это радует. Отверстия от пуль в досках можно устранить быстро. Я с вами. Вместе осмотр проведем и определимся с ремонтными работами, вдвоем сподручнее и веселее будет, – предложил свою помощь старший лейтенант.

– Повреждения вагона есть? Крыша, стены целы? – спрашивал офицер у стоявших в проеме открытых ворот добровольцев, обходя теплушки. И если штрафники указывали на повреждения, в вагон поднимался Политика, сам досконально осматривал место попадания пули, громко выкрикивая виды возможных работ. Оставшийся стоять у вагона офицер все подробно записывал.

Осмотр вагонов был произведен как раз к тому моменту, когда бойцы хозяйственной команды заканчивали окапывать воронку и выравнивали борта братской могилы. Застелив дно брезентом армейской палатки, санитары стали укладывать убитых на плащ-палатки и переносить к общей импровизированной могиле. Дворников по своей инициативе проверял зрачки и пульс у каждого покойного добровольца, затем громко кричал: «Следующего!», после чего санитары принимали тело и на дне рва укладывали ровно в ряд. Под диктовку начальника охраны НКВД майор Терещенко фиксировал имя и фамилию убитого. Политика, проверив пульс у одного из последних доставленных к яме добровольцев, вдруг остановился, посмотрел еще раз зрачки, уже медленнее и более сосредоточенно подержал запястье, затем приложил пальцы к шее, определяя пульс, после чего не своим голосом закричал: «Срочно носилки, он живой!». Откуда-то быстро появились санитары с носилками. Бойцы хозяйственной команды аккуратно в них переложили раненого с плащ-палатки и бегом понесли к санитарному вагону. Подбежав к открытому тамбуру зак-вагона, принялись в голос кричать. На шум в окно выглянули санитарки:

– Чего разорались, все на операции…

– Принимайте тяжелого, был среди убитых!

– У нас сил не хватит его сюда поднять.

– Скорее зовите Алёшина. Он у костра на другой стороне состава, – опять в голос закричали сослуживцы.

Одна из санитарок выглянула на другую сторону тамбура:

– Алёшин кто?

– Ну я, чего разоралась-то? – нехотя отозвался Илья.

– Надо тяжелораненого в вагон поднять. У нас сил нет, – прокричала санитарка и исчезла в темном проеме тамбура.

Алёшин аккуратно положил на землю деревянный прут, которым шевелил угли костра, поднялся с чурбана и направился к вагону. Над его медлительностью смеялись многие зэка, но и побаивались это делать в глаза. Никто не трогал Илью, поскольку знали, что он обладал недюжей физической силой и был осужден еще по малолетке за неумышленное убийство двух уполномоченных оперативников. Великан не спеша поднялся в тамбур. Прошел на другую сторону вагона, осмотрелся. Затем бесцеремонно подвинув санитарок, скомандовал:

– Подавайте вашего раненого!

На шум и суету из операционной выглянул фельдшер:

– Чего разгалделись, как вороны? Операция идет! Мешаете!

– Тут раненый на стол просится, говорит, сил нету терпеть, – в ответ на замечание пошутил Алёшин.

– Потерпеть все же придется, Анастасия Павловна другому бойцу дыры штопает. Кстати, палата для послеоперационных больных готова? – обратился фельдшер к женщинам.

– Все давно готово, – в голос отрапортовали санитарки.

– Тогда чуток подождите, уже скоро, и не шумите, – сделав наставления присутствующим, фельдшер исчез за дверью операционной.

Илья сел на ступеньки тамбура.

– Нам чего, можем и подождать, – тихо прошептал доброволец, – вы, девоньки, чего-нибудь веселого расскажите?

– Веселого тут мало, когда столько народу погибло, – как на докладе дружно защебетали санитарки.

– А бревна зачем настругали? – обратился Илья уже к сослуживцам, указывая рукой в сторону аккуратно сложенных лесин.

– Это всё Политика! Велел ветки и корни побитых деревьев порубить на дрова, а стволы, говорит, могут пригодиться! Правда, зачем не сказал.

– По всему видно, этот парень службу знает, – удовлетворенно хмыкнул Алёшин.

– Санитары! – раздалось из глубины вагона. Услышав голос военврача, обе санитарки мгновенно убежали внутрь. Минуту спустя, в тамбур вышел фельдшер и командным голосом произнес:

– Стол свободен, давайте вашего тяжелого.

– Носилки с земли поднимайте и держите, – проговорил Илья.

Оставшись на подножке вагона, он правой рукой ухватился за поручень, а левой обхватил штрафниками приподнятые носилки с лежащим без сознания однополчанином. С грузом непринужденно поднялся в тамбур. Протиснулся в тесную операционную и уложил раненого на стол. Все, кто наблюдал это действо, дружно ахнули. Алёшин вернулся и спрыгнул из тамбура в сторону прогорающего костра. Поднял с земли оставленный прут, пошевелил им угли, подкинул заранее приготовленных дров. Уселся на чурбан и замер, неотрывно глядя на языки играющего пламени.