Читать книгу Игра и мука - Иосиф Райхельгауз - Страница 5

Болезнь всегда непредсказуема. Чаще всего она врывается в жизнь, когда она (жизнь) кипит, и ты не понимаешь, как найти лишние полчаса, чтобы успеть одно-другое-третье… И тут вдруг невесть откуда выскочившая и навалившаяся болезнь твою жизнь резко останавливает и совершенно меняет взгляд на все, в том числе и на саму жизнь. То, что казалось обязательным, основополагающим, важнейшим, невозможным без твоего участия, спокойно происходит помимо тебя. И твоя жизнь остается твоей, а все остальное случается само по себе, и ты совершенно ни при чем. Это касается не только глобальных явлений типа захода и восхода солнца, а самых что ни на есть конкретных дел. Ты выпал из процесса, а ничего не изменится и не отменится. И наоборот, когда ты снова вернешься (если сможешь), начнется что-то другое, и ты снова почувствуешь себя центром и генератором событий. Быстро позабыв о том, что это иллюзия.

Так случилось, когда я впервые попал в больницу еще студентом. Мне 17 лет, живу в сыром ленинградском полуподвале прямо напротив Большого драматического театра на Фонтанке. На еду не хватало. На теплую одежду тоже. Свою нелегкую жизнь я выразил в трагических стихах, начинавшихся словами: «Звенят ботинки по промерзшим лужам, целует ветер подкладку пальто, нет, никому я сейчас не нужен, и знать не хочет меня никто». Чувствовал себя персонажем «Бедных людей» или «Невского проспекта» и на самом деле начал сильно кашлять. При этом приближалась сессия, я готовился к экзаменам. Печатал какие-то мелочи в издательстве «Ленинградская Правда». Ставил первый в своей жизни спектакль в студенческом театре Ленинградского университета. Словом, был занят бесконечно. Придя на очередной экзамен, почувствовал, что уж совсем плохо. Посмотрел на двери медпункта, наличие которого всегда было непонятно (зачем и кому он нужен?), и решил зайти. Дежурная врач или медсестра дала градусник. Пока мерял температуру, кашлял, как герои Достоевского. Взглянув на градусник, медсестра сказала: «Никуда не уходи», – и вызвала «скорую». Не успев опомниться, впервые полетел по Ленинграду в «скорой помощи» с сиреной. Мне прокололи иглами легкие – откачивали гной. Оказалось: двусторонний плеврит. Все это время я находился, практически, в полусознании. Все куда-то отплыло: репетиции, публикации, экзамены. Спасло то, что был тогда крепок и молод. Но не это главное. Главное, что ничего не рухнуло, не изменилось, не прекратилось, не исчезло. Я вернулся – и все вернулось. Экзамены сдал, спектакль вышел, заметку опубликовали. Разумеется, и мысли не возникло встать на учет в туберкулезный диспансер, как того требовали врачи. Раз и навсегда забыл о болезнях.

Вторая остановка жизни случилась в Москве в театре имени Станиславского. Нашу режиссерскую коллегию – Анатолий Васильев, Борис Морозов и я – стали разгонять. Начали с меня. Придя в театр, увидел висевший на доске приказ: «Режиссера Райхельгауза И.Л. освободить от занимаемой должности в связи с отсутствием московской прописки». Мы подали в суд на управление культуры, что было немыслимо по тем временам. Тогда же я репетировал со студентами дипломный спектакль «Три сестры». Дел было невпроворот. Во время репетиции почувствовал сильные боли в груди. Не помогли никакие валокордины и валидолы. Снова «скорая помощь». С диагнозом микроинфаркт меня вынесли на носилках из театра Станиславского, в который я потом не входил более 30 лет. Вошел, когда этот театр сменил название. И опять вся жизнь остановлена: больница, диагноз, лечение. Зато с тех пор никогда больше не жаловался на сердце. Это была прививка.

Вот и сейчас. Сезон начался замечательно. Выпустил две премьеры в нашем театре. Шла работа над «Талантами и поклонниками» в Санкт-Петербургском «Балтийском доме». Собирался на гастроли в Индию, где мы рассчитывали подтвердить свой успех на прошлогоднем фестивале. Моя режиссерская и актерская мастерские ГИТИСа готовили показ кафедре новых студенческих работ. Писал параллельно несколько книжек, выбирая, какую первой отдать в издательство. Продолжал ежедневные тренировки: плаванье, бокс, тренажеры. Насыщенная и наполненная жизнь не предполагала никаких пауз. Но…